местность стала терять четкие очертания. Все затянуло низким, стелющимся у
самой почвы туманом, над которым поднимался только этот вал, становившийся
все более высоким и неровным. То здесь, то там отходили от него как бы
горные хребты. Глянув вперед, я увидел на горизонте темный массив - это
были горы, но я летел все прямо, скорее всего из любопытства, стремясь
узнать, как выглядят они на другой планете, потому что трудно было
рассчитывать найти посадочную площадку посреди крутых скал. Горные хребты
превращались в барьеры, все более крутые и высокие, вершины которых тонули
в тучах. Лететь дальше в эту сторону было бесцельно, и я решил вернуться.
Справа - уже не внизу, а почти на уровне самолета - поднимались длинные
выпуклые склоны с крутыми осыпями удивительно светлого, почти белого
цвета.
котором отражались облака, обрывы скалистых стен и береговые утесы. А что,
если это действительно вода? Я направил машину к разрыву в скалах и начал
спускаться. Это любопытство могло мне дорого стоить, ибо, как и можно было
предвидеть, в ущелье с силой устремлялся мощный поток воздуха; ветер
подхватил меня, швырнул кверху, а потом погнал вниз с такой силой, что я
чуть не скапотировал посреди озера. Мне пришлось поставить машину на хвост
и дать полный газ, чтобы вырваться на свободу. В этот миг я был так близко
к воде, что ясно видел дробящиеся волны и просвечивающие сквозь них
каменные глыбы на дне. Значит, мне все-таки удалось. Я открыл прекрасное
место для приземления, или, вернее, приводнения: "Космократор" мог
опуститься на озеро. Нужно было только найти удобные подступы, так как с
трех сторон поднимались крутые грозные скалы. Я поднял самолет до трех
тысяч метров, чтобы охватить взглядом всю панораму горной местности.
мог понять, что именно, и вдруг, поняв, вздрогнул, - в наушниках не было
тихого жужжания, показывающего, что аппарат работает на прием. Я нажал
кнопку: приемник был включен.
сплошными сериями посыпались длинные и короткие потрескивания. Хотя нет,
это были не обычные потрескивания электрических разрядов, а какие-то
непонятные обрывки передач, среди которых попадались даже куски
музыкальных фраз. Повернул регулятор дальше. Голоса утихли. Я начал снова
вызывать ракету. Ответа не было. Усилил ток в лампах, рискуя сжечь их.
Безрезультатно! Теперь мне было уже некогда смотреть вниз. Стараясь
сохранять спокойствие, я осмотрел всю проводку. Начав с ларингофона, шаг
за шагом проверял соединения: все было в порядке, все работало,
контрольная лампочка антенны показывала, что сигналы летят в пространство.
Но ракета не отзывалась. На мгновение я взглянул вниз, чтобы
сориентироваться, где лечу, - и разразился проклятием: я был над лесистой
равниной. Странной формы кустарники убегали бесконечными рядами вдаль,
исчезая за низкими тучами, из которых лился сильный белый свет. Внизу
проносились какие-то удивительные султаны, фестоны, гривы, перемежались
холодные и теплые краски: бледно-зеленые, желтые, темно-зеленые, -
какой-то необычайный лес! Однако в эту минуту у меня не было желания
обследовать его. Я вернулся к радио, снова проверил все соединения - и
вдруг у меня промелькнула мысль, от которой мороз прошел по коже.
катастрофы - погибла, и я здесь единственный живой человек?"
ощущение страха постепенно исчезает, потом стиснул зубы и, размышляя, что
мне делать дальше, еще раз взглянул на плывущий подо мною лес. Горючего у
меня было еще на неполных два часа полета. Кислорода могло хватить на
несравненно большее время, суток на двое. С пищей было хуже: лишь немного
концентратов и два термоса с кофе. Кружить до опустошения баков не было
смысла, так как заметить ракету при такой низкой облачности было почти
невозможно. Приземлившись, я смог бы починить радио (хотя я и не надеялся,
что мне это очень поможет). А вот если ракета пролетит где-нибудь
поблизости, я смогу подать товарищам знак или взлететь к ним. Это
показалось мне самым лучшим выходом из создавшегося положения, и я решил
приземлиться. Нужно было только найти подходящее место. Моему самолету,
снабженному специальными тормозами, достаточно было бы метров пятидесяти
ровной местности. Я снизился и начал спускаться все ближе к почве. Потом
некоторое время летал на минимальной скорости почти над самыми кронами
деревьев. Каково же было изумление, когда я увидел, что это вовсе не
деревья и даже вообще не растения, а какие-то высокие, странной формы не
то кристаллы, не то минеральные натеки. Кое-где толстые, сплошные жилы
темно-зеленой массы, словно облитые стеклом, переплетались, устремляя
кверху ветвистые пучки огромных игл; то здесь, то там торчали какие-то
лапчатые комья, балдахины, грушеобразные глыбы - сплетенье многоцветных
скал, поблескивавших холодно, как лед. О том, чтобы посадить здесь машину,
нечего было и думать. Я летел все вперед в надежде, что Мертвый Лес
когда-нибудь кончится, и все увеличивал скорость, пока не довел рукоятку
до отказа. Двигатель жужжал равномерно, и если бы не опасность моего
положения, я мог бы наслаждаться настоящим калейдоскопом причудливых
разноцветных обломков, мелькавших внизу и исчезавших под крыльями. Вдруг в
наушниках захрипело, и в разрыве оглушительных тресков послышался голос.
Солтыка:
двадцать напряженного ожидания снова послышался голос Солтыка. На этот раз
он говорил кому-то, очевидно, стоящему рядом:
Арсеньева.
слов: Солтык разговаривал с товарищами. Взглянув на пеленгатор, чтобы
понять, в каком направлении нужно искать ракету, я вместо одного
светящегося зубца увидел на круглом экране настоящий хаос искр. Это
напомнило мне картину, какая получается, если нарушить прием на радаре при
помощи алюминиевой фольги. Меня охватило бешенство. Голос Солтыка начал
слабеть, а потом и вовсе исчез в усиливающемся треске. Поворачивая
регулятор, я снова услышал таинственные резкие звуки - и вдруг рука у меня
замерла на рукоятке: "А что, если это радио жителей Венеры?.."
чем-то вроде азбуки Морзе. Но долго раздумывать было некогда, ибо очень
далеко на горизонте появился скалистый барьер, начинающийся у скрытого за
горизонтом горного озера, оставшегося километрах в пятнадцати-двадцати
слева от меня на восток.
равнина, изрезанная невысокими округлыми возвышениями и отлогими
впадинами. О лучшей посадочной площадке нельзя было и мечтать. Грунт был,
насколько я мог определить, гладкий, как полированный камень. Над
последними рядами мертвых деревьев я выключил газ. Мне показалось, что
Мертвый Лес отделяется от равнины узким темным рвом, но все мое внимание
было сосредоточено на рулях. Я открыл клапаны и потянул рычаг на себя. В
наступившей тишине крылья самолета издавали низкий затихающий звук. Мягкий
толчок, потом другой. Колеса коснулись земли. Машина пробежала немного и
остановилась, слегка накренившись набок, на складчатом уклоне почвы. Это
была почва планеты Венеры.
ПИЛОТ
заняться радиоаппаратом. Регулятор прошел по всей шкале, но все диапазоны
молчали. Из эфира не доносилось ни малейшего шороха, и я оставил радио в
покое. Вынув из-под сиденья шлем, я надел его, старательно затягивая одну
за другой автоматические застежки. Положив руку на рычаг, открывающий
купол, я на миг заколебался, а потом резко дернул его. Стеклянная крыша
поехала назад. Я еще раз проверил взглядом маленький темно-зеленый экран
радароскопа внутри шлема, дотронулся до клапана кислородного аппарата и,
перекинув ноги через борт, поднялся на крыло.
перечислить все по порядку, ибо я не в состоянии передать тот основной
общий тон, благодаря которому с первого же взгляда чувствовалось, что это
не Земля. Тучи медленно скользили, белые, совершенно белые, как молоко. На
Земле тоже можно увидеть такое; но там это лишь легкие облачка и перистые
высокие циррусы, а здесь весь небосклон был затянут ровной белой пеленой.
В ярком свете простирались плоские холмы и неглубокие впадины - сухие,
ничем не поросшие, темно-шоколадного цвета, иногда с более светлыми
пятнами. В каких-нибудь семистах метрах за хвостом самолета возле Мертвого
Леса равнина обрывалась. Она не переходила сразу в лес, между ними была
граница - обрыв, такой высокий, что над его краем возвышались только
переплетенные, сияющие отраженным светом вершины мертвых деревьев.
каблуком - не осталось ни малейшего следа. И все-таки он не был похож на
голую скалу. Я повернулся к Мертвому Лесу спиной. Вдаль убегали
удивительно равномерные складки долины; на горизонте, в полосах
желтоватого тумана, стояли темные силуэты гор.
скафандра складной нож, стал с силой вонзать острие в загадочный грунт.
Нож несколько раз отскакивал, но я заметил место, где поверхность была
покрыта крохотными пузырьками, словно окаменелая, отполированная губка.
Шилова Юлия
Корнев Павел
Посняков Андрей
Белов Вольф
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор