прямо под его жилищем взорвался основной заряд. Он оказался таким мощным,
что фургон взлетел в воздух, а потом повалился набок.
подняться, на месте фургона была видна только сплошная огненная пелена.
Продираясь сквозь вязкий, раскаленный воздух к погребальному костру, он
услышал еще один рыдающий вскрик и понял, что это кричал он сам. Он уже
забыл, что его гордо способно издавать такие звуки, хотя звук всегда был
один и тот же: горем по горю.
Эстабрука, когда на улице впереди ночь внезапно сменилась днем. Ехавшая
перед ним машина резко вильнула в сторону, и он сумел избежать столкновения,
только выехав на тротуар и с визгом затормозив в нескольких дюймах от
церковной стены.
попал в облако дыма, рваные клочья которого лишь урывками позволяли ему
увидеть место, бывшее целью его путешествия. Он увидел забор из ржавого
железа и стоявшие за ним фургоны, большинство из которых уже было охвачено
огнем. Даже если бы у него не было описания Эстабрука, которое подтвердило,
что это дом Пай-о-па, сам факт его уничтожения и так указал бы на него
Миляге. Смерть опередила его здесь, словно его собственная тень, отброшенная
перед ним пламенем за его спиной, которое было даже ярче того, что горело
впереди. Его воспоминание об этом, другом катаклизме, который остался
позади, с самого начала вплелось в его отношения с убийцей. Проблеск его был
заметен в их первом разговоре на Пятой Авеню, оно зажгло в нем яростное
желание вступить в битву с холстом, но ярче всего оно вспыхнуло в его сне, в
придуманной им (или всплывшей в его памяти) комнате, где он молил Пай-о-па о
забвении. Что пришлось пережить им вместе? Что показалось ему таким ужасным,
что он предпочел забыть всю свою жизнь, лишь бы не помнить об этом? Но что
бы это ни было, эхо этого события ощущалось и в новой катастрофе, и он стал
молить Бога о том, чтобы память вернулась к нему, и он узнал, что за
преступление, совершенное им в прошлом, навлекло на невинных людей такое
жестокое наказание.
порождало новый ветер. Человеческая плоть была игрушкой в лапах этого
огненного смерча. Моча и слюна были его единственным - и бесполезным! -
оружием против этого пожарища, но несмотря ни на что, он бежал вперед со
слезящимися от дыма глазами. Он сам не знал, на какое чудо он надеялся.
Только в одном он был уверен: Пай-о-па где-то здесь, в этом бушующем огне, и
потерять его будет равносильно потере себя самого.
мимо них по направлению к дыре в заборе, сквозь которую они выбрались. Он
двигался то прямо, то зигзагами, попадая в принесенное ветром облако
удушающего дыма. Он сдернул свою кожаную куртку и обмотал ее вокруг головы,
как примитивную защиту от жара. Потом он нырнул в дыру в заборе. Перед ним
было сплошное пламя, и двигаться вперед было невозможно. Он попробовал
побежать влево и нашел проход между двумя пылающими фургонами. Увертываясь
от огня и ощущая запах горелого мяса, он добежал до центра лагеря, где было
не так много горючего материала и пожару было нечем поживиться. Но вокруг
него стояла сплошная огненная стена. Только три фургона до сих пор не
загорелись, но вскоре ветер неминуемо должен был отнести пламя в их
направлении. Он не знал, сколько обитателей успело спастись до того, как
огонь разгорелся, но было ясно, что больше уцелевших не будет. Жар стал уже
почти невыносимым. Он охватывал его со всех сторон, и мысли его плавились,
утрачивая связность. Но он цеплялся за образ существа, за которым он пришел
сюда, и дал себе слово не покидать погребального костра до тех пор, пока он
не обхватит его лицо своими руками или не будет знать наверняка, что оно
превратилось в пепел.
него, новый взрыв огня заставил ее в панике повернуть обратно. Не имея
особого выбора, он побежал за ней сквозь хаос, выкрикивая на ходу имя Пая,
хотя каждый новый вдох был горячее предыдущего, и после нескольких таких
криков имя превратилось в хрип. Он потерял собаку в клубах дыма, а вместе с
ней исчезла и последняя ориентировка в пространстве. Даже если бы путь был
открыт, он все равно не знал, куда бежать. Мир превратился в один огромный
пожар.
единственным живым существом, которое он вызволит из этого ужаса, будет эта
собака, он побежал к ней. Слезы лились из его изъеденных дымом глаз; он едва
ли мог сфокусировать свой взгляд на земле, по которой ступал. Лай
прекратился, лишив его ориентира. Ему оставалось только идти вперед в
надежде на то, что наступившее молчание не означает, что собака погибла. Она
не погибла. Он различил впереди ее сжавшийся от ужаса силуэт.
он увидел фигуру, вышедшую из клубов дыма. Огонь не пощадил Пай-о-па, но по
крайней мере он был жив. Глаза его слезились, как и у Миляги. Его рот и шея
были окровавлены, а в руках он держал сверток. Это был ребенок.
который когда-то был фургоном. Не тратя времени на еще один испепеляющий
легкие вдох, который позволил бы ему произнести несколько слов, Миляга
ринулся к этому костру, но был перехвачен Паем, который вручил ему ребенка.
обломкам.
почернело. Было ясно, что она мертва. Но, может быть, если он поспешит,
искусственное дыхание вдохнет в нее жизнь. Как быстрее всего добраться до
безопасного места? Тот путь, по которому он прибежал сюда, был теперь
заблокирован, а пространство впереди было завалено пылающими обломками.
Решая, куда бежать - налево или направо, он выбрал левее, так как оттуда
раздался чей-то неуместный свист. Во всяком случае, это было доказательством
того, что в том направлении можно дышать.
несмотря на то, что с каждым шагом воздух становился все прохладнее и
впереди, между языков пламени, виднелся проход, она попятилась назад. Проход
действительно виднелся, но он не был свободен. Чья-то фигура шагнула
навстречу Миляге из-за стены огня. Именно это существо и издавало свист,
несмотря на то, что волосы его пылали, а протянутые вперед руки превратились
в дымящиеся головешки. Продолжая идти, существо обернулось и посмотрело на
Милягу.
сравнении с его внешним видом она могла показаться божественной. Его глаза
были словно зеркала, отражавшие огонь: они пылали и дымились. Миляга понял,
что это и был поджигатель или один из них. Потому-то он и свистел,
охваченный огнем. Это был его рай. Не притронувшись своими обуглившимися
руками ни к Миляге, ни к ребенку, поджигатель продолжил свой путь навстречу
огню, оставляя дорогу к краю лагеря открытой. Прохладный воздух подействовал
на Милягу опьяняюще. У него закружилась голова, и стали подкашиваться ноги.
Он крепко держал ребенка, думая только о том, как бы донести его до улицы, в
чем ему оказали помощь двое пожарных в масках, увидевших его приближение и
вышедших к нему навстречу с протянутыми руками. Один забрал у него ребенка,
а другой поддержал его, когда ноги совсем отказали.
спасти их!
Там его ждали другие люди. Врачи скорой помощи с носилками и одеялами
сказали ему, что теперь он в безопасности, и все с ним будет в порядке. Но
это было не правдой, пока Пай оставался в огне. Он стряхнул с себя одеяло и
отказался от кислородной маски, которую они вознамерились налепить ему на
лицо, заявив, что помощь ему не нужна. Вокруг было столько людей, которым
была необходима помощь, что они не стали терять время на увещевания и
отправились к тем, чьи стоны и крики раздавались со всех сторон.
Счастливчики были в состоянии кричать. Мимо него проносили и тех, кто
пострадал слишком сильно, чтобы жаловаться. А ведь были еще и те, кто лежал
на тротуаре под импровизированными саванами, из под которых тут и там
высовывались обуглившиеся руки и ноги. Он повернулся спиной к этому ужасу и
стал прокладывать себе путь вдоль границы табора.
заполонившим улицу, словно змеи в период спаривания. Насосы с ревом качали
воду. Голубые мигалки пожарных машин казались тусклыми светлячками рядом с
ослепительной яркостью пламени. В свете этого пламени он увидел, что вокруг
собралась довольно большая толпа зевак. Забор завалился набок и упал, послав
в небо злобный рой огненных мух. Зеваки встретили это событие радостными
возгласами. Продолжая свой путь, он увидел, как пожарники устремились в
огненный ад, подтаскивая свои шланги к самому центру пожара. Когда он
обогнул табор и остановился напротив проделанной в заборе бреши, в некоторых
местах пламя уже было сбито, уступив место дыму и пару. Он наблюдал за тем,
как огонь постепенно отступает, надеясь уловить хоть какое-нибудь проявление
жизни, до тех пор пока появление двух Других машин и группы пожарников не
заставило его покинуть свой наблюдательный пункт и вернуться на то место, с
которого он начал свой обход.
Миляге, не получил серьезных ожогов и отказался от медицинской помощи, не
было ни малейшего следа Пай-о-па. Дым, исходящий от поля битвы, на котором
огонь терпел окончательное поражение, становился все гуще, и к тому времени,
когда он вернулся к рядам трупов на тротуаре, количество которых удвоилось,
все вокруг скрылось за дымовой завесой. Он посмотрел на очертания тел под
саванами. Был ли Пай-о-па среди них? Когда он приблизился к ближайшему
Маккарти Кормак
Флинт Эрик
Курылев Олег
Якубенко Николай
Белов Вольф
Орлов Алекс