один осколок поглубже - каюк!
кровь... Валентин Алексеевич, а когда можно будет опыт в космос перенести?
Конечно, если все будет благополучно?
точки зрения философии, и физики, и космологии. Это же ключ к таким
загадкам, как эволюция метагалактики, рождение звезд, преобразования
вещества во вселенной! Да мало ли... Только опыт на спутнике нужно очень
тщательно подготовить. Учесть все до пылиночки. И конечно, сто раз
опробовать.
развел руками.
можно ли тебя легонько высечь. Вдруг тебе моя аргументация "не показана".
Так, кажется, врачи говорят?
грибков. Так хочешь знать, почему ты кустарь? А не обидишься? Не надо, не
обижайся... Ты в сверхпроводники свинец взял? Знаешь, какая у него
критическая температура?
взять ниобий-три-индий.
губчатого силикона М-46, переход в сверхпроводящее состояние возможен уже
при тридцати градусах. Молчишь? И молчи. Лучше подумай, какой выигрыш по
сравнению с твоей кустарщиной даст такой сверхпроводник в жидком гелии.
Теперь второе... Ты пробовал инициировать обмен фононами?
запишем. Адсорбент у тебя был, конечно, угольный? Можно не отвечать. Я
знаю, что угольный. Посему на всякий случай запомни, что иногда полезно
применять обработанную плавиковой кислотой платину. Перейдем теперь...
головой. - Я все понял.
и на более отвлеченные темы. Ты не устал?
должен пройти через эту фазу. Тебе повезло, ты вступил в нее вовремя.
в этом-то вся штука: кроме профанства, нам дано еще кое-что. И у каждого
оно свое, индивидуальное, иногда уникальное. Научиться интегрировать эти
индивидуальности, направлять их на решение общей задачи, не забывая при
этом степени и широты присущего им профанства, - вот что необходимо для
современного научного коллектива.
вдаваться в детали. Его интересовала только суть, и плевать он хотел на
то, как эта суть добыта. Он был в курсе всех наших работ и ясно
представлял себе, что эти работы должны дать. Понял? Зато каждый из нас
свое узкое дело знал куда глубже, чем он... В тебе он сразу разглядел
творческую индивидуальность. Его мало волновало, что ты в общем почти ни
черта не знаешь. Он только спросил тебя, хочешь ли ты знать больше. Ты
ответил утвердительно, и этого оказалось достаточно.
уже никогда не будет.
Поймите правильно!
работу над пробоем вакуума, если бы я не стал или не смог этим заниматься?
хотел я тебя уж очень разочаровывать, да, видно, придется сказать. Как
думаешь, друг ситный, кроме чуда советского цирка, в Союзе нет
специалистов по криогенным методам откачки?
поставленной перед нами Ортом, вакуум - дело второстепенное.
черпай себе вакуум кубометрами.
Старик хотел установить, что в каждом кубическом сантиметре пространства
ежесекундно рождается 10^-45 грамма вещества. Пусть наш энергетический
разряд, эквивалентный вес которого можно учесть, увеличит эту цифру в
миллион раз. В объеме десяти кубометров это составит 10^-34. На каких
весах ты сумеешь взвесить такой, с позволения сказать, груз? Не знаешь?
Зачем же тогда ставить эксперимент, если мы не в состоянии измерить его
эффект? Я тебе рассказываю обо всем этом по двум причинам. Прежде всего -
моя благородная просветительская деятельность чуть-чуть уменьшит твое
невежество. Ну и, наконец, не следует забывать и о роли воспитания, если,
конечно, оно уместно в применении к гению-одиночке и главной спице
неведомой колесницы. Не обижаешься еще?
сказать нечего.
Нельзя об этом еще говорить. Тем паче в общественном месте. Понял?
темный пульсирующий загар. Во рту стало сухо и горько. Ему показалось, что
кровать тихо стронулась с места и куда-то поплыла, кружась и проваливаясь.
Из глухого далека слышал он слова Урманцева, но не всегда улавливал их
смысл.
наверное, решил. Что я, больниц не знаю, что ли? Лежишь себе один и
думаешь, думаешь, пока башка не затрещит. Такое иной раз надумаешь, что
самому потом смешно... Вот и пришел ввести тебя в курс дела. Теперь легче
станет. Будешь хотеть выздороветь.
пленкой глаза, попытался ответить:
температура поднимается. Попить мне дайте, попить!
больничного графина.
он и, достав перочинный нож, разрезал большой апельсин. Вылил воду из
кружки и выдавил туда сок. Его оказалось очень мало. Пришлось выдавить еще
три штуки. Только тогда соку набралось достаточно.
на горячей мятой подушке, - перестанет тревожиться".
двадцатилетний танкист с ампутированной ногой. Он все думал и думал, как
примет его жена. Долго не решался написать. А по ночам, запрокинув
обезумевшую голову, метался в жару и кошмаре.
белый треугольничек... Через месяц он поправился и уехал с покруглевшей
рожей домой, подарив на прощание Урманцеву зажигалку из
двадцатидвухмиллиметровой гильзы. Она потерялась во время ночной бомбежки,
которая накрыла эшелон почти у самой линии фронта. "Стоило лечиться в
госпитале, чтобы помереть под бомбой", - подумал тогда Урманцев,
распластавшись на вобравшем солнечное тепло белом гравии. Но все обошлось.
Только та зажигалка потерялась...
покинули палату. Больным отдыхать надо.