ценных блока и одна присадка. Сгорят от перенапряжения.
фразу, глаза механической дамы загорелись розоватыми огоньками, и она
вылила целый поток лести на своего господина.
Прекрасный! Удивительный! Душка! Ты разрешаешь мне вернуться к посланцу
Звезды Надежды...
обогатил ее словарный запас! Придется поставить ограничитель.
меня язык не повернулся: ее личико прямо-таки заливала радость.
круга. Я ходил по спальне-гостиной от стенки к стенке, погрузясь в
беспощадный самоанализ. Ведь если откинуть в сторону комизм ситуации, на
месте бесподобной И-й-и могла оказаться настоящая марсианка, и я бы так же
попал в ловушку, как и бедный Антон. Меня прошиб пот, когда я только
вспомнил, как отреагировал на появление И-й-и.
ботинка желто-зеленую пуфочку, которая все время оказывалась у меня на
дороге, пуфочка ловко увертывалась и снова забегала вперед. Я уже не
пытался объяснить этот фокус, просто воспринимал наглую пуфочку как
обязательную деталь в марсианском доме. Но как мне хотелось пнуть ее
ногой. В ней сейчас сосредоточились все мои неудачи, все промахи, какие я
делал в своей жизни, и, казалось, стоило мне ее поддеть, как все чары
спадут и появится Антон и скажет: "Что за чертовщина, Ив?" Мне так
захотелось его увидеть, что я закричал, как в подмосковном лесу в грибную
пору:
раздалась и передо мной открылись большие покои, залитые розовым светом.
Там я увидел своего исчезнувшего друга и прекрасную марсианку.
я видел, что ему приходится несладко, что он разрывается между долгом и
любовью. Надо признаться, что я перешел на сторону Ли. "Нет, он должен
остаться, - думал я, - ему необходимо остаться, он будет здесь нашим
представителем, и, быть может, изменит ход всей истории, и Марс избежит
своей страшной участи". Как он это сделает, я не представлял себе, но
почему-то у меня росло убеждение, что будущее Марса и Земли зависит
исключительно от того, как поведет себя сейчас Антон: если он примет
"благоразумные советы" Ли, то все беды пронесутся, как метеоритная пыль,
не причинив особого вреда, в противном же случае судьбам народов обеих
планет будет грозить страшная опасность.
сомнения во мне, Ли перешла-на звучащую речь.
ты предназначен возжечь потухающее пламя жизни на Багряной. В жизни
каждого мыслящего существа есть особая цель, цель, свершить которую ему
необходимо, чтобы оправдать свое существование. Многие ищут и не находят
своего предназначения, своей Миссии...
там, на корабле; ждут Вашата, Макс! Ждут дома! - продолжал я под
недоумевающим взглядом Ли.
повернулся, на лице его отразились и радость и смущение:
смотришь на меня? И затем, почему врываешься в чужую спальню, даже не
постучав? Что о нас подумают, Ив! - Последние слова он произнес с мягкой
укоризной.
сказал я.
месте, где только что находилась кровать, в глухом черно-лиловом платье.
пожелал. На Багряной личная жизнь ограждена от посторонних взоров.
только... где моя одежда? Где скафандр? Ты тоже еще не надел? Что, были
сигналы?
путь. По крайней мере, находиться в состоянии готовности. И что я сейчас
влезу в скафандр.
тебя?
происходят при полетах во времени.
нас Арт сюда до конца дней наших. И я что-то не верю в возможность уловить
повышение напряженности какого-то поля, связывающего нас с будущим, то
есть с нашим временем. - Он обвел взглядом комнату, она утратила свой
прежний радостно-розовый тон, а стала тускло-серой.
почти всегда выключала. Ли протянула к Антону руки, и он медленно пошел к
ней.
спальни я уже видел полыхающее марево, сквозь него проступали неясные
очертания каких-то конструкций, мелькнуло зеркало водоема. Я плыл по этому
озеру или морю, глядя на оранжевый кружочек солнца. Антон греб, Ли сидела
рядом со мной, и я сжимал ее теплую четырехпалую руку...
КУРЯЩИЙ РОБОТ
черные, как тушь, ущелья, блестели серые осыпи. Казалось, я мог дотянуться
до них рукой. Оптический обман. Здесь все кажется ближе. До кряжа было не
менее двадцати километров. Поднявшись на локте, я медленно приходил в себя
и старался поскорее найти оранжевый скафандр Антона. Вот и он! Нет, только
камень.
пудра, пеплом.
радиосвязь.
далеко. Может, на обратной стороне планеты".
равнина, вернее пустыня, мертвая, ледяная, оранжевое плато с бурыми и
серыми пятнами, кое-где поднимались бугорки каменных глыб, темно-красных и
желтых. Вершины гор трехкилометровой зубчатой стеной поднимались к
фиолетовому небу.
оранжевой равнине? Я усмехнулся. Кто заметит? И опять я стал искать
глазами Антона.
время. Все же я нашел в себе силы порадоваться за него. Там, в бездне
времени, среди Вечно Идущих, он проживет долгую полезную жизнь и, конечно,
повлияет на весь ход истории марсиан. Он предостережет их от ошибок... и
поможет наделать новых, своих, земных. Ошибки порождаются жизнью, разум их
исправляет - или ему это кажется - и делает новые. Идеал - возможно
меньшее количество промахов...
выполнил все, что мне положено, кое-что и сверх того. Я продержусь суток
двое-трое: регенератор работал прекрасно, мне показалось, что даже лучше,
чем прежде, не ощущалось неприятного вкуса во рту, кожа была сухой, голова
ясной. И странно, даже в этом, казалось, абсолютно безвыходном положении у
меня ровно тлела надежда на спасение. Только бы определиться. Судя по
высоте солнца, я находился на шестьдесят пятом - шестьдесят шестом градусе
южной широты, то есть вправо или влево от нашего места посадки. Неутомимо
мой приемник посылал SOS во все стороны марсианского света. За истощение
аккумуляторов я пока не боялся: солнечные батареи действовали удивительно
хорошо, лучше, чем прежде.
горизонта виднелась вершина Большого Гейзера, как раз он извергал
скопившуюся за пять часов порцию водяных паров, углекислоты и сернистого
газа, серо-желтый столб поднимался в небо по струнке, как дым из трубы в
холодный, безветренный день где-нибудь в сибирском заповеднике - там
разрешают сжигать сучья в каминах.
больше шестидесяти километров, но по пути глубокие трещины, их придется
обходить, овраги... Я представил себе местность с высоты: километрах в
тридцати отсюда находится ущелье, ведущее к Срединному морю, его я пройду