любой ценой, даже если ему придется выполнить это дело одному. Впрочем, он
уверен, что майор не только не будет возражать против операции по спасению
Коринты, но и сам в нее включится, как только поймет, какую огромную
ценность представляет собой этот пока никому не известный провинциальный
чешский врач:
даже с Иветой он не может поделиться своей тоской, своими сомнениями?
совсем, совсем другое. Разве можно рассказать Ивете о том, что командиры
ему не доверяют, что в отряде он находится на положении заразного
больного, которого все сторонятся, хотя, быть может, и сочувствуют ему?
Нет, Ивете такое не расскажешь. Ивета сама нуждается в поддержке, в
утешении:
свободную минуту, чтобы побыть с ним. А ему это было в тягость. Он избегал
общения с ней, прятался от нее, а если иногда и не мог уклониться от
встречи, то вел себя так, что Ивете хотелось плакать.
теперь всегда-всегда будем вместе? - со слезами в голосе спрашивала Ивета.
все так сложилось, что мы опять вместе: Ведь я люблю тебя:
противно меня видеть?
надо побыть одному и кое о чем подумать!..
отдаваясь своим невеселым мыслям:
предоставлен заслуженный отдых. Бойцы отсыпались, приводили себя в
порядок, чистили оружие. В заполненном до отказа госпитальном отсеке
стонали раненые.
познаниям.
забыть огорчения, причиняемые ей странным поведением Кожина, его
непонятной холодной отчужденностью.
надежда, что командиры вспомнят о нем и устроят ему обещанное испытание.
вплотную заняться таинственным сержантом. Вечером, после возвращения с
операции, они вызвали Кожина в штабной отсек.
товарищ майор, без дела сидеть, - мрачно ответил Кожин.
бесподобным басом:
шахтер шахтеру, врал ты нам про полеты свои или нет?
удовольствием покажу вам на деле, что не врал.
летать.
шесть утра будь готов. Я зайду за тобой.
Завтра все решится!
нетерпением ожидал прихода майора. Сердце его тревожно стучало: "Хоть бы
ничего не случилось! Хоть бы не передумали!"
и тихо окликнул Кожина:
в лесную глушь, подальше от посторонних глаз.
темень. Пелена серых туч плотно застилала все небо. Под ногами чавкала
набрякшая водою земля.
сказал:
холодного воздуха и вдруг, оттолкнувшись здоровой ногой от земли, стал
медленно подниматься над поляной.
обоих экзаменаторов вырвался возглас изумления. Готовясь к испытанию, они
в глубине души допускали, что произойдет нечто не совсем обычное, но не
представляли себе, что это будет настолько просто и великолепно до
головокружения.
потом камнем упал вниз, заставив на короткий миг оцепенеть своих
наблюдателей от ужаса, и, перейдя на бреющий полет, стремительно пронесся
над самой головой Локтева и Горалека, от чего те невольно пригнулись и
чуть не уронили шапки.
с напряженным вниманием следил за действиями Кожина. Совершенно по-иному
вел себя бородатый Горалек. Он словно обезумел от восторга, махал Кожину
руками, кричал "ура" и, казалось, готов был сам лететь вслед за сержантом.
выше туч, падал вниз, метал камни в муравьиную кучу, демонстрируя,
насколько точно он может накрывать гранатами наземные цели, стрелял на
бреющем полете из пистолета в ствол дерева, замирал в воздухе в полной
неподвижности, словно живой воздушный шар, затем осторожно опускался на
вершину дерева, показывая, как сможет подкрадываться с воздуха к окнам
неприятельских штабов.
в трех шагах от командиров и, взяв под козырек, взволнованно произнес:
считать испытания законченными?
Горалек.
фашистских гадов!
пожал ему руку. А Горалек заключил Кожина в свои медвежьи объятия,
расцеловал в обе щеки и прогремел от полноты чувств:
быть особый разговор. Не спеши! Летаешь ты здорово, лучше, чем можно
мечтать. Это верно. И удивил ты меня, прямо скажу, сверх всякой меры.
Никогда бы не поверил, что человек способен на такое, если бы сам не
увидел! Но одно дело, Иван, талант, а другое дело - его применение.
двигаться в воздухе. Ты в своем роде феномен, каких не было и какие, надо
думать, не скоро появятся:
использовать мои качества для боевых операций! - воскликнул Кожин.
марсианина. На вопрос Локтева он, не задумываясь, ответил:
увидишь!
разведку, диверсии, связь:
могли бы справиться обычные люди! - докончил за него Локтев и, покачав
головой, добавил:
зрения собственной колокольни!
потолкуем, времени у нас достаточно. Прежде чем возвращаться в строй,
Кожину еще нужно подлечить ногу. Он хоть и летучий, но из-за хромоты своей
все равно не годится в дело.
не нужны. Согласен. Но, во-первых, я даже формально не имею права вернуть
тебя в строй, пока ты не станешь вполне здоровым. А во-вторых: во-вторых,
Иван, ты просто не до конца понимаешь, каким исключительным талантом
одарила тебя природа, и я не могу допустить, чтобы из-за этого своего
непонимания ты совершил какие-нибудь непоправимые глупости.