клубе и общежитии, прогулки и свидания, хорошие и плохие профессора,
ребята, эгоисты и "симпатяги", - все что угодно было в книгах. Но Жене
хотелось другого. "Конечно, юность прекрасна, кто ею не любуется! Это
хорошо, но умиление вредно". Так говорил Набатников.
радушными хозяевами. Не наступайте старикам на ноги. У них - мозоли, всю
жизнь провели на ногах, строя ваш дом", - вспоминались его слова.
это было правильно. Говорил он с редкой прямолинейностью, что подкупало
студентов, хотя они и чувствовали некоторую обиду. Другие бы на их месте
поспорили, во всяком случае, обозлились, как это часто бывает. Кто-кто, а
юный товарищ с полученным только что аттестатом зрелости больше всего не
любит критику своих поступков, особенно со стороны взрослых. Он же сам
взрослый, не маленький, чтобы ему указывали, как держать ложку.
проявляются критические наклонности. Постепенно рушатся авторитеты. Прежде
всего бабушкин - это еще в школьном возрасте, - потом авторитет мамы,
папы, профессоров, затем любимых писателей, ученых ("Подумаешь, Ньютон!
Без него бы открыли закон тяготения"), наконец дело доходит до философов,
и только с годами авторитеты восстанавливаются, причем в новом, более
глубоком качестве. Годам к тридцати восторжествует и бабушкин авторитет,
человека, много пожившего, - с ней полезно иной раз посоветоваться.
в одном из ленинградских институтов. Принимал зачеты. Руководил дипломной
практикой, но это уже после того, как покинул студенческие аудитории,
переехал в Москву и отдался научно-исследовательской работе в специальной
лаборатории. Жене и его друзьям было неудобно расспрашивать профессора о
его деятельности, но они узнали, что Набатников занимался не только
наукой, но и партийным воспитанием, как секретарь партбюро.
в комитет. Ему еще многому надо учиться, например, у такого интереснейшего
человека, как Набатников, тем более что он не расстается с ребятами.
Видно, и вправду они ему полюбились. Каждого расспрашивал о жизни,
интересовался их стремлениями, наклонностями, и это была не простая
вежливость, не от скуки занимался разговорами. Как-то однажды он сказал,
что терпеть не может, когда перед молодыми гражданами приседают на
корточки и, тая от нежности, засматривают им в глаза: "Какие вы
замечательные, умные! Куда уж нам, старикам!"
говорил неторопливо, густо окая:
оглядываешься: так поступил или нет? В этом нет ничего плохого. Гораздо
хуже, когда не по годам развивается самоуверенность. Плевать, мол, мне на
советчиков, сам с усами. Идет и шлепается в лужу. - Уголки его губ тронула
усмешка. - Но чаще всего самоуверенные молодцы идут не прямо, а выбирают
обходную тропинку. Хитрят - и, к сожалению, нередко добиваются успеха.
дел почти не было.
скажет.
вспомнить об одной печальной Левкиной затее, когда он придумал
"радиошпаргалку". Особой нужды в ней не было - Лева честно готовился к
зачетам, - но желание удивить ребят своим изобретением заставило Усикова
соорудить крошечный приемничек, от него тянулся тоненький, еле заметный
проводник к уху с запрятанным в нем миниатюрным телефоном (Левка достал
его от аппарата для тугоухих). Телефон был прикрыт кусочком ваты.
должен был подсказывать Левке по радио. Но все дело поломалось. Митяй
обозлился и предупредил, что выведет его на чистую воду. Комсомольское
собрание, учитывая искреннее признание Усикова, а также отсутствие в его
затее корысти и злого умысла, Леву простило, обошлось без взысканий.
нашли другое применение, общественно-полезное.
о наболевшем, что его всерьез беспокоило:
речь, явление абсолютно "нетипичное"! Пусть так, но ведь это ложь. Кого
человек обманывает? Профессора, принимающего зачет? Нет! - в глазах
Афанасия Гавриловича появился неласковый блеск. - Прежде всего -
государство. Недоучки ему очень дорого обходятся. Кроме того, он лжет
коллективу, а не Ване или Мане, хотя и за это в детстве его по головке не
гладили. - Он нервно похлопал себя по карману, достал спички. - Но разве
только в шпаргалках дело? - Зажег спичку, она погасла на ветру, профессор
не заметил этого и продолжал: - А штурмовщина? Человек месяцами ничего не
делает, развлекается. Подходит сессия. Аврал!
дураки старые - профессора, методисты, - пыхтели, составляли графики,
рассчитывали, за сколько часов молодой человек может усвоить предмет, да,
избави бог, не велика ли нагрузка для организма. Советовались с медиками,
спорили с директором, обсуждали все это в парткоме и комитете комсомола. В
конце концов, получалось, что только при ежедневной подготовке человек
будет знать требуемый материал. И вдруг - полнейший переворот в
педагогике! Нашлись новаторы, опрокинули все нормы и разработали, по
примеру токарей-скоростников, "скоростной метод"
снимают они только верхнюю тонкую стружку, а до глубины добраться некогда.
Где уж там думать об отшлифовке. Поверхностный подход. Вместо солидных
трудов эти "новаторы" еле-еле успевают прочесть популярные брошюрки да
беглые свои конспекты. Обман это или нет? Как хотите, друзья мои, но
думаю, что чистейший! Не обижайтесь, я прав. Покопайтесь в своей памяти.
комитете и на общих собраниях по поводу неуспеваемости, сурово громил
двоечников, которые покорно ждали своей участи и готовились к взысканиям.
Осуждал штурмовщину. Ведь это вполне понятно: если студент сейчас не умеет
нормально работать, то что с ним будет на производстве?
квартального плана за три дня. Женя выступал против зубрил и начетчиков,
против легкого отношения к труду, против ложно понятой взаимной выручки,
когда староста группы "не замечает" отсутствующего на лекции приятеля. И
Женя впервые осознал, что все эти пока еще не изжитые болезни в институте
надо оценивать гораздо суровее, чем он делал. Все-таки прав Афанасий
Гаврилович, есть прямое слово - обман. Пусть мелкий, иной раз
неосознанный. В самом деле, ведь сдал экзамен; мало ли как я готовился,
одному нужно десять раз прочесть, а другой на лету схватывает. И это
неправда. Нет предела человеческому знанию. Никогда не скажешь, что знаешь
все. Ты способен, умен, с тебя и спрашивается больше.
чувствовал свою вину. Болтовни было много, а прямоты недоставало.
комсомолец" подходил к дебаркадеру, где, освещенная фонарем, виднелась
надпись: "Васильсурск".
Прав был инженер Пичуев, утверждая, что не может быть у нас
изобрететелей-одиночек, что любая сложная задача решается творческим
коллективом института или завода, а чаще всего обоими вместе. Так же прав
был Пичуев, говоря, что особо важные проблемы решаются параллельно в
нескольких институтах, конструкторских бюро и заводских лабораториях.
дальность действия телевизионного передатчика можно увеличить в десятки
раз, обратившись к работам молодого конструктора, который даже не видел
телецентра и не умеет читать радиосхем, то Вячеслав Акимович посмотрел бы
на шутника с привычным ему насмешливым скептицизмом.
спиной - мощный коллектив специального конструкторского бюро, но и в этом
коллективе вряд ли нашелся бы инженер, знающий хотя бы формулу
распространения ультракоротких волн над земной поверхностью. Значит, как
это часто бывает в жизни научных коллективов, решение задачи увеличения
дальности телевидения пошло по новому, не радиотехническому пути. В этом
не было ничего необычайного, если вспомнить десятки и сотни случаев, когда
представитель совсем другой профессии подсказывал радистам или химикам
новое, неожиданное решение.
институте, исследует разные схемы, тяжело, как бы по ступенькам,
забирается на кажущуюся ему огромной высоту. И вдруг в один прекрасный
день инженера вызывает директор института и протягивает ему две странички
и фотокопию чертежа. "Ваше мнение?"
Громыко Ольга
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Корнев Павел