откуда там взялись арабы. Я не возражал против того, чтобы все национальные
меньшинства выбирали своих депутатов, но бородатых стариков с белыми
накидками на головах в зале было примерно две трети. Они по очереди
восходили на трибуну и что-то гортанно выговаривали, а переводчик доводил до
моего сведения, что господа парламентарии не могут поделить экспонаты
Эрмитажа.
ненастоящей. Диктор еще раз упомянул про динары, и у меня сложилось
впечатление, что другой валюты в Англии нет.
лица.
зашкаливает.
Варвара, воду. Холоднее. Ой, что это здесь?
запомни: Антошка.
лилась вода, скомандовала:
Ксения и вдруг умолкла. Мы некоторое время смотрели друг на друга, потом она
вздохнула и продолжила:
объединились в Единую Европу. А еще через несколько лет Единая Европа начала
войну с США, теперь она могла себе это позволить. Воевали не за что иное,
как за Россию.
они все равно не получили, им теперь не до нас. Пока две империи колошматили
друг друга, на окраинах кое-кто поднял голову и окреп.
прекратилась, они пришли на руины и объявили их своей собственностью.
необходимости занимать чью-то сторону.
рекламу, звали туда на поселение.
самого главного.
вернулась одна. Она никого не нашла. В две тысячи двадцать шестом тоже
что-то сместилось: не пуговицы, не кофемолка, а то единственное, что могло
остановить этот кошмар. Ее секретный Отдел.
двадцать шестом. Здесь есть свои спецслужбы, но к дыроколу они не имеют
никакого отношения.
вглядывалась в темнеющее небо.
Порядка. От судьбы не уйдешь.
русло, а для этого необходимо остановить эксперимент, начатый Отделом. Это
круг, и нам из него не выбраться.
Вдруг он даст какую-нибудь зацепку?
музей. Но это он врал, конечно.
давно бы с ним встретились...
автомобилей, едва ли продвинувшихся на километр, те же скорбные,
сосредоточенные беженцы с узлами и чемоданами. На шестиполосной проезжей
части машины выстроились в восемь рядов и все ехали по направлению к
Кольцевой. Москва отторгала людей, не заботясь о том, что станет с ними
завтра. В своем упорном стремлении к одиночеству город беспощадно выдавливал
лишнюю биомассу.
окончательно рассыпалась, и определить, сколько этажей существует в этом
времени, стало невозможно. Нижние окна здания кто-то затянул мутной
полиэтиленовой пленкой, за которой виднелись приметы нищего быта: бельевые
веревки, снующие силуэты обитателей и дровяные печки, чьи пыхтящие трубы
выходили прямо на второй этаж. По сравнению с этим бараком мой старый дом
казался воплощением совершенства. Трещина в стене, забитая почерневшим
тряпьем, и деревце, проросшее на крыше, не могли отнять у дома его главного
достоинства: он все еще был пригодным для жилья.
много раз закрашенный, но по-прежнему читающийся автограф "Димон" и чуть не
завыл от тоски. Я попытался представить то, чего лишился, нажав ребристую
кнопку на машинке, но список потерь получался слишком длинным. В том списке
было все.
Звонок не работал, и я несколько раз ударил в дверь ногой. По ту сторону
загрохотали какими-то железками, и в узкой щели между дверью и наличником
появились настороженные глаза.
Костлявый подбородок старика уперся в стальную цепочку, и его нижняя губа
оттопырилась, обнажив редкие гнилые зубы.
важное дело.
Быстрее, тепло уйдет! На кухню пожалуйте.
двадцать лет выело так раздражавшие меня розовые цветочки. Вместо допотопной
газовой плиты стояла покрытая ржавчиной "буржуйка", на ней, наполняя
помещение смрадом, кипела кривобокая алюминиевая кастрюля. Трудно было
поверить, что в нескольких остановках от этого убожества находится квартира
Ксении, напичканная умопомрачительной техникой. Казалось, мы вновь
перенеслись в прошлое, в какие-то дикие времена, где люди питаются собачьими
консервами, а шедевры литературы полосуют на самокрутки.
только за наличные. Есть тушенка, фасоль, сухой картофель, - скороговоркой
перечислил он. Затем повернулся к Ксении и добавил:
Пахнут приятно.
на липкий пол.
лоска, ни блеска - лишь сгорбленный скелет, обтянутый пупырчатой кожей,
Вместо мускулатуры - стариковские сухожилия, похожие на лапки насекомого.
Крупный нос между дряблыми щеками заострился и приобрел форму маленькой
чахлой свеклы. Одет, вернее, завернут старик был во что-то такое, что
одновременно напоминало и плед, и мешок. Глаза... нет, посмотреть ему в
глаза я не решился.
объяснений.
слоев своей одежды-капусты.