города нет. Зато их довольно много оказалось по направлению к Олимпийской
гряде, закрывающей южную часть известных человечеству земель. Также чуть
меньше, но все-таки немало их оказалось и ниже по течению Цветной реки, по
направлению к полуострову, на котором находилась цивилизация пернатых. Эта
группа тащила много разнообразных волокуш, на которых грудами были навалены
тела павших.
церемоний кремировали. Кстати сказать, получилось у них это не очень -
слишком много, на взгляд людей, осталось несгоревших костей, оружия и всяких
украшений. Но с ними дикие разбираться не стали, просто ссыпали в выкопанную
яму и затоптали ее, не оставив сверху даже какого-нибудь символического
знака.
приказа отдохнуть Ростику пришлось отдать своим бойцам распоряжение собрать
под руководством Чертанова тела павших людей, которые до той поры оставались
в окопах. А потом пришлось возиться с изрядным количеством пернатых, убитых
перед окопами, - их ни цивилизованные, ни дикие бегимлеси хоронить или
кремировать не смогли, опасаясь огня со стороны людей.
солнце трупы успели разложиться так, что даже Чертанов носил повязку на лице
и не расставался с пузырьком аммиака. Но все-таки это оказались куда более
спокойные хлопоты по сравнению с теми, когда они ожидали нового, может быть,
последнего, штурма.
выглядел усталым, но буквально светился от радости. Первым делом он обнял
Ростика, а потом вежливо и как-то совсем не по-военному спросил, можно ли
будет построить оставшихся в живых, чтобы посмотреть на них. Теперь можно
было, конечно, все. Ребят построили, капитан прошел перед шеренгой,
некоторых узнавая, иных совсем не по-командирски вытаскивая из строя и
обнимая у всех на глазах. Ростику это почему-то напомнило знаменитую
кинохронику, когда Черчилль всматривался в лица наших солдат после
Сталинградской битвы... Разумеется, если не учитывать обнимания и иных
реплик.
вызвал к себе Кима и очень серьезно, даже как-то торжественно пригласил
Ростика на совещание. Впрочем, это оказалось совсем не совещание.
до сведения, что тебе присваивается следующее звание, старшего лейтенанта.
По-моему, - добавил он, поблескивая глазами, - давно пора. Кроме того,
отправляйся-ка домой. Есть мнение наградить тебя недельным отпуском, раз
всякие медали и ордена у нас отсутствуют. В общем, со следующим транспортом
лети к жене, к сыну, передавай им привет и достраивай дом. Я слышал, ты все
жаловался, что у тебя на него времени не хватает.
молчанием Роста. Потом он повернулся к нему и спросил в упор:
ладно, неделя - это царский подарок. И Любаня обрадуется. А то я забыл, как
она... блинчики печет.
всяких скидок на звание и возраст, подошел и что было силы хлопнул Ростика
по плечу. Это было больно, сразу отозвались ожоги от попаданий из лучеметов
пернатых, но... Он понимал капитана, понимал Кима, понимал всех.
которое им владело, походило на досаду, но обращенную куда-то внутрь, словно
он чем-то "заслужил" такое скорое отстранение от дела, которое принял на
себя и стал считать своим, ради которого готов был умереть... А теперь вот
выяснилось, что дело это не его. И тогда стало почему-то казаться, что он
слишком легко решил умереть, слишком беззаботно поставил свою жизнь в
зависимость от... Да, в самом деле - от чего?
спасли свою цивилизацию... И вот он оказался сбоку от этого. И никакое
повышение его формального звания не могло служить компенсацией. Была бы его
воля, он бы остался тут, пусть даже командиром взвода, а не дали бы взвод,
остался бы рядовым... Только бы не уходить, не бросать этих людей, это
место, эти изрытые окопы.
досталась Киму, с которым можно было бы поговорить во время полета, но
которого Дондик оставлял на Бумажном как командира летунов, Ростик поймал
его на полчаса, отвел туда, где пернатые зарезали первых защитников
Бумажного, и попытался рассказать другу, что он ощущает и что по этому
поводу думает. Реакция Кима, того самого кореезы, с которым жил душа в душу,
почитай, с самых первых дней, сколько помнил себя, который прежде всегда все
понимал, на этот раз оказалась изумительно бестактной. Он хитро скривился и
безапелляционно брякнул:
неутоленные идеи мести, возмездия, а может, шизоидная переоценка своей
роли... В общем, все то, что по-простому называется усталостью.
даже вместе с ощеренными зубами его глаза остались грустными.
следует пристань к жене, чтобы она себя замужней девицей почувствовала, а не
соломенной вдовой, поболтайся по госпиталям, выясни, кто на каком этапе
битвы где находился, составь рапорт командованию. За неделю успеешь целый
роман составить, не то что рапорт. Мне кажется, они тебя этой работой еще
загрузить не решились, но скоро решатся, и... Возвращайся здоровым. Знаешь
ли, нужно дело делать, а не киснуть.
совершенно не учитывающим его состояние, его небольшую, внутреннюю, но тоже
несомненную для него правоту, Ростик и прилетел ранним утром следующего дня
в город. Домой он попал, когда ни мама, ни Любаня еще не отправились на
работу. Хотя должны были, если учитывать местное время - около шести часов
утра или около восьми по-старому, по-земному. А может быть, их предупредили,
что Рост может появиться, вот они и попросили разрешения опоздать.
душистого чаю с медом и настоящим молоком, отобранным мамой у Ромки, у
которого и так всего было вдоволь, по словам Любани, и приготовился уже было
рассказать, что и как с ними произошло, ничего не скрывая и даже в общем-то
не рисуясь, как вдруг постучали в их калитку, все еще оставшуюся перед
недостроенным квазиширским домом.
Октябрьской прямо перед его мини-замком стояло по меньшей мере полдесятка
зеленокожих. Впереди всех, разумеется, возвышался шир Марамод -
замечательный друг и главный переговорщик зеленокожих. Ростик смутился:
чтобы сменить утренний халат на что-то более официальное.
к поездке на Бумажный, хоть к приему зеленокожих посланников. Она ответила:
ли, что ты прилетаешь. Кажется, мне его лицо знакомо. Впрочем, сейчас так
мало стариков, что они все знакомы.
притолокой, и Ростик снова с непонятным, невесть откуда бравшимся
раздражением подумал, что парадную дверь следовало делать и шире и выше -
подходящей и для зеленых, и для людей новой комплекции, вроде Коромысла, и
для бакумуров. Жаль, что не подумал об этом вовремя, может, когда-нибудь
потом переделает?
Потом триффидов провели в гостиную, где они и расположились за большим
столом, низковатым для них, но все-таки вполне достойным. Потом Ростик
показал им Любаню, которая наконец-то вышла из спальни, и попросил ее
приготовить чай. На помощь ей отправилась и мама, похоже, обязанности
хозяйки она не собиралась передоверять никому на свете
триффидов вдруг выволок большую деревянную дощечку, покрытую вполне земным
пластилином, и два стила. Раздвинув чашки и вазочки с вареньем на меду и
самодельным печеньем, он выложил ее посередине и решительно двинул к
Ростику.
Ростику редко доводилось видеть. И тогда, хотя он сам не очень понимал, что
и как в действительности на Бумажном холме произошло, он взял в руки стило и
начал рисовать.
Чужой город, прочертил, как понимал, конфигурацию Цветной реки и потом
указал Бумажный холм. Вот его следовало сделать подробнее, этой дощечки уже
не хватало, поэтому Ростик не стал загромождать ее деталями, а попросту
сходил за своей восковой дощечкой, которая хранилась за его письменным
столом. Вернее, столом, за которым отец мастерил свои хитрые приборы и
рации, хотя... Все правильно, теперь это был Ростиков стол.
десять на десять точек основную единицу измерения и линиями от изображения
пернатого показал численность их армии. Потом показал ее расположение.
густую, в несколько линий полосу поперек всей доски. По одну сторону
оказалось сто двадцать душ, по другую все остальные. С этой же, остальной
стороны он нарисовал могилу, трупы, крест над холмиком и себя - стреляющим в
воздух в знак последнего салюта
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Лукьяненко Сергей
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур