Чтение 33–й страницы книги ~Череп в небесах~

- Рус... иди... прочь!.. - донеслось до меня.

- НЕТ!!! - услыхал я свой собственный рёв.

Всё исчезло. Имело значение только одно - тело Гилви, оплетённое живой паутиной. Дико завопила Дарк.

- Рус! - в последний раз донеслось из трепыхающегося кокона. - Больно!.. А-а-а!..

Я больше не рассуждал. Нельзя было делать этого ни в коем случае, но я, чёрт возьми, я человек, а не...

Я бы не промахнулся. Оперённая стрела "штайнера" вошла бы точно в висок Гилви. Я знаю, что она умерла бы мгновенно, избавленная от боли, страха, отчаяния...

"Нет, - прозвучало в моём сознании. - Не делай этого. Я ещё не готова. Но это уже не больно. Боль ушла, когда они покончили с ногами. Не стреляй, Рус. Если ты хоть чуточку меня любил, не стреляй. Не сделай... мою жертву напрасной".

"Гилви!"

А щупальцы, не в силах остановиться, всё рвали и рвали её тело, ввивались в него, и поверхность биоморфа сделалась алой; однако она всё ещё жила, растворяясь в коричневом субстрате, становясь его частью; кокон медленно погружался, и вдруг я увидел лицо Гилви, нечеловечески спокойное, совершенно бескровное; вот шевельнулись губы, и я прочёл:

"Прощай, Руслан..."

Возле самого бока Дарианы Дарк коричневая жижа вскипела, из ничего возникли новые щупальца, яростно бросившиеся на добычу; а там, где медленно погружался кокон с Гилви, на поверхности биоморфа лопнули один за другим несколько пузырей, из них вырвались крылатые твари, крупнее и зловреднее тех, что я подстрелил совсем недавно. И они, эти твари, не обращая на меня никакого внимания, бросились на тех, что как раз перемахнули через скалы, в свою очередь намереваясь проверить убойную силу моего оружия.

На сей раз мне даже не пришлось стрелять.

"Гилви..."

"Всё хорошо, любимый мой. Мне не больно, и это уже скоро кончится. Я немножко подускорила тут всё. Сейчас твоим станет легче. А потом... Твой план удался, Рус".

Я окаменел, не в силах шевельнуться; Гилви погрузилась - или, вернее сказать, растворилась - уже по пояс, но биоморф, как мог, облегчал ей конец. Пока будет цел мозг, Гилви будет жить. Несколько минут, но будет.

"Не вздумай, - предупредила она моё желание. - Со мной всё. Сейчас... сделаю больше крылатых. И каждый понесёт нашу ненависть. Они сожрали сами себя, они заглотили такого же биоформа - и отныне будут пожирать их и только их. Уж в этом ты можешь не сомневаться. Антигравитаторы - отберут у других, готовых к взлёту, я им всё это сейчас диктую... Всё, как ты хотел, милый мой. Только не надо стреляться, пожалуйста, я тебя очень прошу. Совсем необязательно погибать нам обоим. Ты удержался... а я вот нет. Это рано или поздно бы случилось... биоморф пошёл в рост. А так я хоть принесу пользу. Настоящую пользу... У "маток" появится новый враг. Им отныне станет не до нас. Ты всё очень хорошо придумал..."

Да, это было самое лучшее, что пришло мне в голову. Аутоиммунное заболевание. Организм вырабатывает антитела против своих собственных тканей. Ничто иное не могло бы нас защитить. Забросать планету водородными бомбами? Не поможет, сколько ещё таких планет в нашей галактике! И с них придут новые "матки". И будут приходить до тех пор, пока мы, человечество, не падём в борьбе, растратив последние силы.

А так им будет чем заняться. Новые "матки", готовые пожирать именно "чистых" биоморфов, станут подниматься с планеты. Они отыщут своего врага, пусть небыстро, но отыщут. Нельзя сказать, что люди смогут спать спокойно, но всё-таки у нашего врага появился ещё один враг.

Дариана Дарк в последний раз захрипела и умолкла, на сей раз - навсегда. Захлестнувшее ей шею щупальце деловито поволокло тело на глубину. Оставляя кровавый след, Дариана скрылась в коричневой жиже - навечно.

А там, где ещё колыхался кокон Гилви, на поверхности продолжали вздуваться пузыри, и всё новые и новые твари вырывались на свободу; подстёгнутый человеческой волей биоморф превзошёл самого себя, создавая всё новые и новые средства для борьбы с себе подобными.

"Рус... уже почти всё. Сейчас я... растворюсь окончательно. Это не больно, только очень страшно. Видеть, как отпадают твои пальцы, потом кисти, предплечья, ну и так далее. Собирай своих солдат, Рус. Вам тут больше делать нечего. Если хочешь, конечно, останься и досмотри, как мои "матки" будут расправляться с их..."

"Гилви, я... все... тебя никто не забудет. Никогда и ни за что".

Холодный смешок.

"Человечество не помнит своих спасителей. Я не в обиде, милый. Лишь бы ты помнил. Даже когда станешь обнимать свою Дальку... вспомни обо мне. Ведь нам было хорошо вместе, пусть и недолго".

За моей спиной смолкала стрельба - вырывающиеся на свободу сплошным потоком бестии Гилви мчались навстречу тем, что набрасывались на моих ребят. Судя по тому, что выстрелов слышалось всё меньше и меньше, "наши" одерживали верх.

Кокон уже почти разгладился, почти сравнялся с поверхностью биоморфа, а голос Гилви всё звучал и звучал, неслышимый для других:

"Не бойся, Рус, я не подведу. И помни, что... в один прекрасный день ты и сам, если захочешь, пройдёшь моей дорогой. Я пытаюсь продержаться подольше... ужасно режет, что надо терять тебя... но ты так хотел спасти свой Крым... я всегда была бы на втором месте после него. А я так не умею. Видишь, какие мы всё-таки стервы?.. Ну вот, кажется, всё. Это словно засыпаешь. Тут тепло и тихо... и темно. Но не совсем. Знаешь, как в детской, когда горит ночник?.. Я... прощай, любимый. Банальное слово, но лучше я всё равно не скажу".

Голос Гилви смолк. Исчезли последние остатки кокона на гладкой, коричневато-блестящей поверхности биоморфа. Но не исчезли лопающиеся один за другим пузыри, выпускавшие на свободу новых и новых чудовищ. Люди их не интересовали. Вокруг хватало другой, куда более интересной и желанной добычи.

Я не знаю, сколько простоял на берегу этой бухточки. Обратно к шаттлу меня вели под руки Микки и Кряк. Кажется, только эти двое да ещё оберштабсвахмистр поняли, что случилось.

Не помню, как прошёл взлёт, как челнок пристыковался к "Мероне"; в себя я пришёл на мостике, со стаканом перцовой водки в руке, а перед экранами бесновался всегда такой сдержанный и спокойный Валленштейн:

- Удалось, Рус! Удалось, ты понимаешь или нет?!.

- Что удалось? - тупо спросил я.

- "Матки"! Новые "матки"! Атакуют тех, что кружатся вокруг планеты!

Лишь память Гилви заставила меня вглядеться в изображение.

...С поверхности планеты действительно поднимались "матки". Поднимались, с грациозной лёгкостью выходили на орбиту и, сближаясь с уже крутившимися тут товарками, неожиданно раскрывались, выпуская целые потоки щупалец. Словно исполинские кальмары в борьбе с кашалотами, они опутывали противниц и вместе с ними устремлялись вниз, туда, где уже кипела битва.

"Мерона" уходила от планеты. Да, теперь сюда, конечно же, прибудет большая экспедиция. Не исключено, что здесь создадут постоянную базу. А пока что первые "матки" нырнули в кротовьи норы подпространства, ведущие... Куда? К каким неведомым мирам? И чем обернётся для "большого человека" эта наша отчаянная операция?..

Крошечный вирус может лишить жизни исполинского по сравнению с ним человека. Может быть, мы - этот вирус. А может, "большой человек" даже и не заметит этого. Может, когда-нибудь, спустя значимое лишь для Вселенной время Он справится с недугом - но тогда, я надеюсь, Солнце давно уже погаснет, а человеческий род обретёт иные формы существования, может быть, даже и нематериальные.

Так или иначе, мы возвращались. Задание выполнено. А унтерштурмфюреру Гилви Паттерс будет поставлен памятник из чистого золота. Кайзер богат. Пусть раскошелится.

ЭПИЛОГ

Новый Крым встретил меня тёплым дождём. Где-то там, далеко за волноломами, резвились киты. Сегодня не их ночь, но самые смелые всё равно будут прыгать, хотя самки их и не видят.

Всё кончилось. Я дома.

На моих плечах - имперский мундир с погонами полковника. Личный указ Его Величества кайзера. В порядке исключения. За совершенно особые, уникальные услуги, оказанные человечеству вообще и лично императорскому дому в частности. Присвоить звание "оберст", минуя чины майора и подполковника. По личной просьбе предоставить годичный отпуск с сохранением полного оклада жалованья.

Далька, бедная Далька бежит мне навстречу и останавливается. Многое изменилось на Новом Крыму за относительно малый срок, но всё-таки обниматься на публике с молодым полковником в чёрном мундире она не решилась.

- Рус... вернулся... - несмело отвернулась, теребит пряжку на фигурном ремне.

- Вернулся, Даля, - я стараюсь говорить с ней ласково.

В конце концов, чем она виновата? Тем, что следовала велению своей совести, точно так же, как я следовал своей?

- Н-ну-у-у... - она прикусывает губу, сжимает кулачки. - И что теперь? Как мы теперь?

- Мы? Мы поженимся, если ты, конечно, не против, - легко говорю я.

Она замирает, едва решаясь поднять глаза.

- Даля, - я опускаюсь на одно колено. - Я прошу твоей руки. В печали и в радости, в нищете и богатстве мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас.

Напыщенные и пустые слова, но сейчас ей хочется услышать именно их.

- Ох... Руслан... господи... - только теперь она дерзает броситься мне на шею. - Ты... расскажешь мне... всё-всё расскажешь, правда? Если у тебя какая другая была, так ведь...

- Оставим это, Даля. Не то сейчас время. Пойдём, вон уже мои встречают.

Мама, папа, сестры и братья. Я смотрю на них, как на детей, на всех, вне зависимости от возраста. Они не знают, где я был и что видел. На их глазах не растворялся в биоморфе человек, решивший пожертвовать всем, чтобы они жили.

Даля смущённо кланяется родителям. Света и Лена бросаются к ней, принимаются обнимать, тормошить, втаскивают в толпу, пока остальные по очереди виснут у меня на плечах.

Сегодня большой праздник. Спуск старого флага и подъём нового.

Бригада "Танненберг" пройдёт торжественным маршем на церемонии. Генерал-майор Валленштейн, кавалер высших орденов Империи, будет представлять Его Императорское Величество кайзера.

Говорят, что памятник Гилви Паттерс уже отливают. Из чистого золота. Вот только жаль, что вокруг придётся держать круглосуточную охрану.

...В бесконечных, бессмысленно радостных разговорах проходит день. Семья не отходит от меня, мы начинаем тысячу и одну тему, бросаем, перескакиваем на другую, вновь возвращаемся к оставленной и так без конца, взахлёб.

Далька уже вовсю щебечет с мамой и старшими сестрами. Кажется, и Светке, и Лене очень нравится идея сделаться тётушками, и обсуждается уже, какие потолочные плафоны следует сделать в нашей новой спальне.

Я отхожу к окну, распахиваю его. Внизу лежит Новый Севастополь, уже отмытый, вычищенный и ухоженный, но не забывший кровавого кошмара Тучи. Мой любимый город никогда уже не станет прежним. Никогда... как и я сам.

Рядом оказывается отец.

- Пора, Рус.

Площадь перед городской управой забита народом. На высоком флагштоке развевается флаг Империи. Меня затаскивают на трибуну, кто-то из политиков произносит напыщенные речи. Я не слушаю. Я жду "Танненберг".

И вот - оркестр грянул бессмертное "Прощание славянки". На площадь, чеканя шаг, как ни на каком из высочайших смотров, входят шеренги моей бригады. В ней были самые разные люди. По-своему хорошие и не очень. С криминальным прошлым - и без оного. Но сейчас всё это уже не важно.

Гремит медь окрестра, шагает "Танненберг", и теперь все равно, какая на них форма, потому что, если даже выбраны изначально запятнанные кровью символы и внушающие страх отвратительным прошлым мундиры, люди, их надевшие, необязательно сделаются такими же палачами, садистами, мучителями и преступниками, как те, в уже донельзя далёком Третьем Рейхе.

Людей, а не покрой и цвет сукна вижу я сейчас. Знаю, что многие со мной не согласятся и будут правы. Я сам предпочёл бы увидеть сейчас совсем другое. Но... мы подписали новый договор с Империей и должны дотерпеть до конца.

Заканчивается марш. Валленштейн и мой отец выходят к флагштоку.

Удар артиллерийского салюта. Ещё один. И ещё.

Плавно скользнув вниз, опускается имперский флаг, и на его месте, затрепетав под ветром, взвивается наш, русский триколор. Белый снег просторов былой России. Красная кровь на этом снегу и синева воды, синева рек, морей и океанов, омывавших мою страну.

Валленштейн аккуратно складывает имперский штандарт и прячет за пазуху. Последний удар салюта.

Овация.

Новый Крым свободен. Личный домен Его Императорского Величества, с особыми привилегиями, как то: право вывешивать только собственный флаг, право содержать собственные вооружённые силы, право внутренней юрисдикции, право...

И так далее. Формально мы не выходили из Империи. Но это только формально.

За это боролись, получается так? И этого мы достигли?..

Я должен радоваться, а внутри - только горящая, полыхающая пустота. И одно-единственное имя - Гилви.

Потом, когда отшумели фейерверки и гуляния, мы с отцом вновь сидели в его кабинете - наша загородная усадьба сильно пострадала, Дариана Дарк выместила на беззащитном доме всю свою ярость, хорошо ещё, не приказала подорвать.

- Знаешь, пап... а ведь насчёт гарантий - они правильно говорили. Ну ладно, мы вырвали этот договор. Но придёт следующий император и захочет... А?

Отец улыбнулся, но эта улыбка была какой-то мёртвой.

- Послушай меня, сын. Гарантии на самом деле есть. Кайзер ведь знает, что случилось на той планте?

Я кивнул.

- Так вот, наша самая лучшая гарантия - это ты. Ты и твои дети, кому ты передашь своего биоморфа.

- Не понимаю, пап.

Отец тяжело вздохнул.

- Брось, Рус. Всё ты понимаешь, но хочешь, чтобы вслух это произнёс именно я. Что ж, произнесу. Как и Гилви, ты можешь стать биоморфом.

Я содрогнулся. Ледяным холодом веяло от этих слов - и такой же холод таился в глубине отцовских глаз.

- Можешь стать биоморфом и не оставить даже мокрого места от этих Внутренних Миров. Или это смогут сделать твои дети. Достаточно одному пробраться на Землю, и...

- Вы это знали, - вырвалось у меня. - Вы на это рассчитывали с самого начала, вы...

- Спорить не буду, - отец склонил голову. - Биоморфы - страшное оружие, и...

Я резко встал и пошёл к двери. Пол под ногами качался.

Меня никто не окликнул, не попытался остановить.

Впрочем, это уже не важно.

Наверное, мы поженимся с Далькой. И у нас действительно будут дети, которые понесут дальше неведомые гены био-морфов. В Империи это тоже знают. Так что, боюсь, скучать не придётся.

Но пока что - за моими плечами Новый Крым, доказавший, что есть нечто превыше всех и всяческих Империй.

Конец.

1 "Я прожила, и тот путь, что судьба даровала, свершила. Ныне под землю сойду своею великою тенью". (Пер. А. Фета.)
2 МО - морской охотник.
3 Внутренняя Безопасность (нем.). Конрад использует чисто немецкое название вместо аббревиатуры ISS.
4 Комплексное оружие, стреляющее 20-мм осколочно-фугасными снарядами и 5,56-мм оперёнными стрелами из вольфрамового сплава. Имеет два ствола.
5 ИП - интернациональный полк.
6 Вокруг ферм высаживались привычные поселенцам земные породы деревьев, хорошо приживавшиеся на Новом Крыму, обычай, знакомый ещё по Зете-пять.
7 203-я охранная дивизия. Её "прародительница" ничем не успела себя ни особенно запятнать, ни особенно прославить - сформирована в январе 1942 года из 203-й охранной бригады, в 1944 году стала "полноправной" пехотной дивизией; но по-настоящему она прогремела (разумеется, среди тех, кто знал) - во время Второй Варшавской обороны и Жлобинского восстания. Это её вояки шли за первыми эшелонами рейхсвера, не столько выкорчёвывая последние гнёзда сопротивления, сколько деловито собирая по подвалам и убежищам всех живых, кого только могли найти. Кто отказывался идти или не мог - тех просто пристреливали, и это оказалось впоследствии актом величайшего гуманизма, потому что остальных отправили в качестве сырья для различных генетических экспериментов (всё те же набившие оскомину попытки создать homo super), отходы же оных опытов, по слухам, продали Чужим. Для их собственных опытов.
8 Этот "шахматный" геральдический щит некогда принадлежал 1-й пехотной дивизии вермахта; впоследствии, в новом кайзеррейхе, его гордо намалевала на своей эмблеме 1-я моторизованная дивизия. Значит, в бой таки пошла элита. "Первые" дивизии всегда пребывали в привилегированном положении.
9 Verbindung - связь (нем.).
10 РСЗО - реактивные системы залпового огня.
11 Желающего судьба ведёт (лат.).
12 "Ме, me, adsum, qui feci!" - "Это я, я это сделал!" (лат.).