мягкие звуки ашреганов. Использование родного языка собеседника было
изъявлением особой чести для Раньи.
расстоянии ладони от лица Раньи.
что один из амплитуров, или они оба обращались непосредственно к нему.
Несмотря ни на что, он напрягся. Но учитель не отдернулся в сторону.
Щупальца не сжались, конечности не задрожали, что означало бы контакт с
умственным защитным механизмом зрелой человеческой нервной системы.
и повод для размышления. Как многое из того, что ему говорили на Омафиле
было чепухой или пропагандой? Если бы он был человеком, то их мысленный
контакт заставил бы Учителя испытать боль и откатиться назад. Вместо этого
черные глаза на отеках продолжали незаметно колебаться и рассматривали его
с нескрываемым удовольствием.
радость по поводу его возвращения, как и беспокойство по поводу его
здоровья. В нем не было ничего враждебного, ничего угрожающего. Бояться
было нечего.
непоследовательностью. По чьему-то молчаливому предложению, линия, в
которой стоял Раньи, сделала шаг вперед, чтобы каждый из присутствующих
получил личное одобрение - Раньи прищурил глаза от солнечного света и на
эту долю секунды заколебался. Ни его брат, ни его товарищи не
заколебались. Только Раньи: он сделал это специально, как будто
споткнувшись, чтобы секундой позже присоединиться к дружному продвижению
вперед всех остальных.
что из всех присутствующих лишь он один мог воспротивиться предложению,
мог бы остаться на своем месте. В какую-то долю секунды вместо предложения
он ощутил приказ, а вместо просьбы - рывок. Каким малым ни было это
открытие, оно его смутило.
Туманные глаза перед ним были непроницаемыми, выражение расплывчатого лица
ничего не говорило.
странное или что они ожидали нечто подобное. Чувствительные щупальца
приблизились к нему и обняли его. Он недвижно стоял в этом дружеском
объятии, улыбающийся, пока его не отпустили. Не говоря ни слова, Учитель
убрал щупальца и в молчании последовал со вторым амплитуром вдоль линии
воинов. Раньи же попытался проанализировать происшедшее столкновение так,
как мог.
вместо предложения он ощутил нечто иное. Это было сродни рывку, импульсу.
Узнав его, он мог ему и сопротивляться, хотя на этот раз повиновался
команде из страха быть разоблаченным. У его друзей, понял он, такого
выбора не было.
жизни уже были вынуждены выполнить? На этот раз он сумел распознать это и
противостоять ему. Но все равно он отреагировал по-иному, чем человек. Так
кто же он? Во что превратили его гивистамы-хирурги?
вернулись и встали прямо перед ним.
лишь ему одному. У него не было возможности скрыть свое сопротивление в
массе. Он ожидал, пытаясь подавить свою неловкость.
подвигах, чтобы и те и другие могли бы извлечь из его опыта что-либо
полезное. В иных обстоятельствах Раньи бы возразил. Но сейчас он знал, что
его не просят, ему велят.
энтузиазмом, повернувшись лицом к ряду молчаливых солдат. У себя на
затылке он ощущал взгляд черно-золотых глаз, которые неотрывно изучали
его. Он попытался не обращать внимания на это ощущение и в который раз
рассказал своим товарищам череду выдуманных историй о своем пребывании на
Эйрросаде.
остановиться на том или ином эпизоде. Раньи с готовностью подчинялся;
заученность его рассказа оставалась незамеченной аудиторией.
почестей. Разве в течение тысячелетий амплитуры не несли в буквальном
смысле у себя на спине Назначение? Ближний от него Учитель опустился на
колено призывая его к себе и жестом щупалец, и мыслями. Так как в данной
ситуации выбора у Раньи не было, он неохотно выступил из строя и сел на
гладкую мясистую спину амплитура. Учитель задумчиво поправил Раньи у себя
на спине и затем поднялся.
образа, чтобы потом его размножить и распространить.
его над всеми, даже над амплитурами!"
получит широкое распространение.
мог бы вонзить нож в череп Учителя и навсегда прекратить поток
предложений, которым невозможно сопротивляться. Это наблюдение вывело его
из равновесия. Сама мысль об этом была бы абсолютна неприемлема для
ашрегана... но не для человека.
бесхребетной спины и занял свое прежнее место в строю. Учителя официально
обратились ко всем присутствующим, воздавая хватку их храбрости и
самоотверженности, призывая и дальше следовать Назначению. Раньи слушал
так же внимательно, как и остальные, но не получил никакого удовольствия
от похвалы. В его мысли как будто проникло нечто постороннее и
болезненное, нечто, пытавшееся заставить его думать, оперируя собственными
представлениями о правоте и неправильности, о реальности и лжи.
многих планетах обитали кровососы, которые обезболивали ранку и сосали
незаметно кровь у существ, к которым прилеплялись. Амплитуры делали нечто
подобное с мыслями, придавая командам форму предложений, а приказам -
облик вежливой просьбы. От этой мысли ему стало не по себе.
почувствовал мысленный контакт, мягкое предложение в заключение церемонии
обратиться со словами приветствия к своим товарищам по оружию. Злость на
мгновение взяла в нем верх над здравым смыслом.
наружу, он тут же пожалел о них.
Предложение было повторено, на этот раз энергичнее.
поступившую команду. Хотя Учитель был в три раза массивнее его, в ближнем
бою он не сможет тягаться с его человеческими костями и мышцами.
строя, чтобы поглядеть на него. Затянувшееся молчание заставило всех
ощутить неловкость.
хватке поступившего импульса Раньи должен был бы выступить вперед и
радостно обратиться к своим товарищам. Но он остался недвижимым, и на лице
его ничего не отразилось.
их ощущалось по активному движению щупалец и глазных отростков. Они явно
были озадачены, но не встревожены.
бежать или атаковать в зависимости от ситуации.
пережили слишком сложные времена и еще не оправились от выпавших вам
испытаний. Мы понимаем".
объяснения, они решили объяснить его неповиновение усталостью.
и приблизились у базовому командиру, чтобы обменяться формальными
любезностями. Он был зол на самого себя. Его сопротивление было глупым и
необязательным. Если бы они заподозрили что-то неладное, он уже оказался
бы на ином хирургическом представлении, и масса хирургов-амплитуров
пожелали бы поподробнее ознакомиться с параметрами его загадочного мозга.
Удача и обстоятельства - вот что спасло его, а не так называемый ум.
прощальные слова в то время, как Учителя поднимались на борт своего
транспорта. Встреча оставила у него осадок неуверенности и замешательства.
Что за существа эти амплитуры, если они могут повелевать другими
существами, заставлять их действовать против своей воли и в то же время
заботиться об их благополучии? Он лично ощутил и их заботу, и умственное
воздействие. В этом было заключено... противоречие, которого он не в
состоянии был разрешить.
смешалось, все стали расходиться. Офицеры и солдаты стали возвращаться к
местам дежурства и в бараки. Все говорили о беспрецедентном визите и о
предстоящей вечерней трапезе.
честью, которой он был удостоен, перехватив его на пути в его комнату.