почти так, как если бы, заплутав во сне мрака, проходили мимо и обнаружили
того, у кого можно спросить дорогу. Этакое уличное сборище проклятых под
древней скалой.
хилые мутанты не смогли подтащить ни единого большого валуна. Только
мелкие камни. Просто, чтобы остановить их, заставить кого-нибудь слезть с
дрезины.
прикрою.
не могу. Тебе придется слезть.
сотрясла секундная дрожь. Затем он подполз к краю платформы, перелез через
него и принялся бешено, не глядя, расшвыривать камни.
двое мутантов. Их руки напоминали сырое тесто. Револьверы сделали свое
дело, прошив тьму красно-белыми копьями света, вогнавшего в глаза стрелку
иглы боли. Мальчик истошно закричал, но продолжал отшвыривать камни прочь.
Колдовское зарево прыгало и плясало. Хуже всего было то, что стало трудно
видеть. Все превратилось в тени.
мальчику гуттаперчевыми лапами буки из детской сказки. Пожравшие половину
головы мутика глаза влажно заворочались.
перед глазами пятна вызвали предательскую, страшную дрожь в руках: обе
головы разделяло всего несколько дюймов. С чавкающим звуком упал мутик.
границы, вход за которую был воспрещен, время от времени подвигаясь чуть
ближе - теперь до них было рукой подать. Число мутантов росло, как на
дрожжах: их догнали остальные.
край платформы и неуклюже пытался встать на ноги, стрелок уже снова
работал рычагом, полностью выкладываясь. Оба револьвера вернулись в
кобуры. Надо было уносить ноги.
Мальчик обеими руками держался за ремень Роланда, крепко вжимаясь лицом
ему в поясницу.
равнодушное предвкушение. Стрелок был до отказа накачан адреналином;
дрезина летела по рельсам в темноту. На полном ходу они ударили по четырем
или пяти жалким, неуклюжим громадинам. Те разлетелись, будто сбитые со
стебля гнилые бананы.
страшась и все же испытывая острое желание знать. Сетчатка его глаз еще
хранила призрачные следы вспышек выстрелов. Здесь нечего было видеть,
кроме мрака, нечего слышать, кроме грохота реки.
дорога в темноте кончится, и они под треск и грохот раздираемого металла
соскочат с рельсов и окажутся повергнуты в искореженные развалины. Джейку
случалось ездить на машине; однажды отец, будучи в дурном расположении
духа, гнал по автостраде Нью-Джерси на скорости девяносто и был
остановлен. Но так мальчик не ездил никогда - с ветерком, вслепую, с
оставленными позади и поджидающими впереди ужасами, под шум реки,
напоминающий посмеивающийся голос - голос человека в черном. Руки стрелка
стали поршнями на безумной человеческой фабрике.
Теперь можно помедленнее. Мы от них оторвались.
неизведанную тьму.
последней его четверти? путники не знали, знали только, что еще не
настолько устали, чтобы остановиться) что-то резко толкнуло дрезину снизу,
она качнулась, и под действием силы тяжести тела пассажиров немедленно
накренились вправо, в то время как рельсы постепенно поворачивали влево.
поначалу оно показалось совершенно новой стихией - ни землей, ни воздухом,
ни водой, ни огнем. Оно было бесцветным, и различить его удавалось лишь
благодаря тому факту, что стрелок с мальчиком вновь обрели руки и лица вне
пределов, измеряемых прикосновением. Глаза путников уже успели сделаться
столь чувствительными к свету, что заметили зарево за пять с лишним миль
до того, как дрезина приблизилась к нему.
стена слева от них отступила, и к их рельсам присоединились другие,
пересекавшиеся сложной паутиной. Свет уложил их полированными векторами.
Кое-где, словно застрявшие в подземном Саргассовом море призрачные
галеоны, стояли товарные и пассажирские вагоны. К путям была приспособлена
платформа. Это зрелище заставило стрелка занервничать.
для того, чтобы позволить путникам приспособиться. Стрелок с мальчиком
выбирались из тьмы на свет, как пловцы, медленно поднимающиеся из морской
пучины.
прорезанный, наверное, двумя дюжинами выстроившихся в ряд проемов, за
которыми виднелись желтые квадраты света - по мере приближения дрезины эти
проемы выросли от размера игрушечных окошек до высоты в двадцать футов.
Через один из центральных въездов дрезина проследовала внутрь. Вверху -
как полагал стрелок, на разных языках - непонятные значки складывались в
какие-то письмена. Роланд с изумлением обнаружил, что последнюю надпись
может прочесть - то был древний корень Высокого Слога. Надпись гласила:
благодаря рядам переключателей. Здесь еще работали немногочисленные
семафоры, вспыхивали вечные красные, зеленые и янтарные огни.
проследовавших мимо вагонов покрыли черной запекшейся коркой, пока не
оказалась на своего рода центральной сортировочной станции. Стрелок
позволил тележке медленно прокатиться своим ходом до остановки, и они с
мальчиком огляделись.
заброшенные киоски, где некогда торговали книгами и газетами; древнюю
обувную лавчонку, оружейный магазинчик (внезапно охваченный волнением
стрелок увидел револьверы и винтовки; более близкий осмотр показал, что их
стволы давно заряжены свинцом; он, однако, выбрал лук, который закинул за
спину, и колчан с плохо сбалансированными и практически бесполезными
стрелами); магазин дамского платья. Где-то конвертер вновь и вновь
перемешивал воздух, как делал тысячи лет - впрочем, возможно, осталось ему
недолго. Где-то в середине цикла он издавал скрежет, служивший
напоминанием о том, что вечное движение, даже в строго контролируемых
условиях, все равно остается мечтой идиота. Воздух отдавал разогретым
металлом. Шаги отзывались унылым эхом.
ларька. Внутри, в дальнем углу, распростерлась мумия. На мумии была синяя
форма с золотым кантом - с виду форма проводника. На коленях лежала
древняя, превосходно сохранившаяся газета, которая рассыпалась в пыль,
когда Роланд попытался в нее заглянуть. Лицо мумии походило на старое
сморщенное яблоко. Стрелок осторожно дотронулся до щеки. Поднялось
маленькое облачко пыли, и вот уже они смотрели сквозь щеку мумии в рот.
Там подмаргивал золотой зуб.
вот действием.
золотом декоративной форме. Стрелку подумалось, что, когда применили газ,
здесь не было ни прибывающего, ни убывающего транспорта. Возможно, в некие
смутные дни станция была военным объектом, целью нападения какой-то давно
канувшей в небытие армии.
Десятого пути и дрезины. Но мальчик непокорно отстал.
Адамов Григорий
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Орлов Алекс