Чтение 33–й страницы книги ~Святой Камбер~

-- Но я должен говорить об этом,-- настаивал Дуалта.-- Это... это было
чудо! Этого нельзя рассказывать даже своему духовнику?

Йорам вздрогнул, он не мог взглянуть на рыцаря.

-- Можно, если этот духовник-- я, Дуалта. Король прав. Мы не должны
распространяться, не обдумав этого как следует.-- Он заставил себя
посмотреть на молодого человека.-- Согласен?

-- Вы будете исповедовать меня? Конечно же, если так нужно. Но... это
действительно был ваш отец! Я видел!

Йорам на мгновение зажмурился, вздохнул и поднялся на ноги с трудом,
по-стариковски. Юный рыцарь тоже поднялся. Йорам слегка коснулся его плеча и
тут же проник в мозг Дуалты.

-- Никто не оспаривает того, что ты увидел,-- устало сказал он.--
Только не говори об этом. Молчи до тех пор, пока не получишь моего
разрешения. Ты понял?

-- Да, святой отец,-- выдохнул Дуалта, не поднимая глаз.

-- Благодарю,-- Йорам убрал руку.-- Теперь тебе пора идти. Отцу
настоятельно необходим отдых, как, впрочем, и нам. Можешь разбудить лорда
Иллана и сообщить, что Рис разрешил тебе не дежурить остаток ночи. Должно
быть, ты порядком утомился.

Услышав эту бесстыдную ложь, Дуалта оглянулся на Риса и собрался
возразить, но Рис, сидевший на полу, привалившись спиной к ножкам кресла,
утвердительно кивнул, пристально поглядев на юношу своими золотистыми
глазами.

-- Йорам прав, Дуалта. Мы все устали. Может быть, ты просто не заметил
этого. Скоро поймешь,-- Веки рыцаря послушно опустились, и он покачнулся,
одолеваемый зевотой.

-- Попроси Иллана сменить тебя и иди спать,-- приказал Рис.

Пролепетав согласие и поклонившись, Дуалта повернулся и побрел к
выходу. Йорам и Рис терпеливо ожидали, пока дверь закроется, потом один
поспешно задвинул засов, а другой очутился возле стоящего на коленях монаха
и стиснул плечо под михайлинской рясой.

Эвайн подняла к нему осунувшееся, но свое прежнее лицо.

-- Как ты?-- озабоченно спросил Рис.

Успокоительно вздохнув, она ухватилась руками за его пояс, поднялась и
прижалась к мужу с загадочной улыбкой на устах.

-- А как ты?-- вопросом на вопрос ответила она,-- И отец? Эвайн
отстранилась и посмотрела на Риса. Йорам, приблизившись, жадно припал к ее
руке, словно искал подтверждения тому, что перед ним в самом деле его
сестра.

-- Ты изменила облик,-- сказал он с упреком.-- Как?

-- Сумела.-- Она подошла к спящему Камберу и опустилась на колени, Рис
последовал за ней.-- Когда мы с Рисом прошлой ночью изучали манускрипт, мы
прочли и об этом. Мне казалось, будет лучше, если мы хоть немного будем
разбираться в том, что делает отец. Признаться, никогда бы не подумала, что
придется испытать это на себе.

Рис склонился над Камбером, Йорам хмурился. Только когда Целитель
закончил осмотр, он подал голос.

-- Ты сознаешь, что она проделала, не так ли?

-- Изменив облик? Не думаю, что это принесет вред. Да и не оставалось
ничего иного. Коли признаваться в обмане, то уж никак не во время
беспамятства и полной немощи Камбера.

Йорам сел в кресло и бережно опустил руки на подлокотники.

-- Дело не в этом. Дуалта считает, что видел чудо. Церковь сурова и
строга в таких вопросах. А Синил... Одному Богу известно, о чем он думает!

Эвайн удивили слова брата.

-- И это тебя смущает? Пусть лучше поверят в чудо, чем узнают правду!
Рис прав. Это невероятное происшествие и только. Что тут плохого?

-- Думаю, мы и это узнаем,-- больше не спорил Йорам. Он положил голову
на спинку кресла и закрыл глаза.-- Интересно, вспомнит ли об этом отец, а
вот Синил, можете мне поверить, не забудет вовек.

В том же архиепископском дворце возбужденный и перепуганный Синил вошел
в часовню, миновал неф и приблизился к гробу графа Кулдского, освещенному
мигающими свечами. По углам саркофага, спиной к нему, стояли четыре
королевских гвардейца, прижимая к бокам алебарды и скорбно потупя глаза. Они
заметили короля, но остались неподвижны. В воздухе, пропитанном ладаном,
витал полушепот псаломщиков-- два десятка монахов читали на хорах. Все
прочее было безмолвно и неподвижно в просторной часовне. Синил с каждым
шагом становился медлительнее-- ноги подгибались под тяжестью ноши, которая
свалилась на него. Возле громоздкого саркофага, принимавшего тела королей
Гвинедда, он остановился и осмотрел Камбера с ног до головы, проникаясь
мрачной красотой погребального убранства.

В неверном свете поблескивал златотканный герб МакРори-- древний меч в
короне Кулди. Над черным бархатом покрова синела михайлинская риза,
скрывавшая даже часть шеи покойного. В окоченевшие руки было вложено
распятие из красного дерева и слоновой кости. На пальце левой руки
поблескивал перстень-- печатка графов Кулдских, чеканное серебро отражало
пламя свечей цветными бликами.

Синил всмотрелся в такое знакомое лицо, ухватился за край гроба и
долго-долго не отрывал взгляда. Смутно он чувствовал заклинание, невидимым
облаком окутывавшее тело и препятствующее тлению. Но он не знал о другом его
назначении, понятном немногим посвященным,-- скрывать йомейрское заклятье.

Чего ты хочешь от меня, вопрошал король, впиваясь взглядом в
благородные черты, ты умер. Почему бы тебе не остаться мертвым?

Восковые губы не давали ответа, и Синил опустил глаза, переполнившиеся
слезами злобы.

Ты не смеешь возвращаться, упрямо думал он, ты мертв. Неужели
недостаточно того, что ты уже совершил?

В душу Синила ворвалось бормотание монахов. Король подавил всхлип, упал
на колени и прижался дрожащим подбородком к побелевшей руке.

О, Господи, думал он, Ты позволил ему отнять у меня смысл жизни. Ты
позволил ему забрать меня из Твоего храма. Теперь он ушел, но по-прежнему не
дает мне служить Тебе. Неужели он никогда не даст мне покоя?

Он поднял заплаканные глаза на спокойный профиль Камбера. Ответа не
было. Так прошло около часа; стража пришла в недоумение, а монахи на хорах
сгорали от любопытства. Король наконец понял, что сделался средоточием
всеобщего внимания в своих безнадежных исканиях, поднялся с затекших колен и
склонился перед алтарем. На душе у него было пусто.

Синил вернулся в свои апартаменты в центральной башне, но сон не шел к
нему.

Вероятно, после ночного инцидента лучше всех спалось Камберу.
Проснувшись на следующее утро, он обнаружил в кресле по соседству Риса,
свернувшегося под пледом, И никаких следов Йорама и Эвайн. Судя по свету за
окном, только что рассвело.

Несколько минут он лежал, собираясь с силами, и в конце концов остался
совершенно удовлетворен собой. Исчезла головная боль, в теле не было ни
вялости, ни иных недомоганий, вполне вероятных после всех событий последнего
времени.

Обличье Алистера не причиняло никаких неудобств и казалось давно
привычным. Камбер помнил о некоторых затруднениях с самоконтролем прошлой
ночью, было и еще что-то, но совершенно скрывалось во мгле беспамятства. В
любом случае, это не могло быть серьезной промашкой, иначе ему сейчас не
было бы так спокойно. Все же ему надо будет обо всем расспросить Риса и
Йорама.

Успокоенный, он зевнул и осторожно поджал ноги под одеялом и выпростал
из-под него странную, но знакомую руку, растопырил пальцы и удовлетворенно
оглядел их со всех сторон. Можно с легким сердцем позабыть о нервных
перегрузках и физической опустошенности, теперь этот облик стал его плотью.
На пальце сидел прохладный и чуть великоватый перстень Алистера.

Сейчас Камбер был равно уверен в надежности принятого облика и в том,
что память Алистера нашла свое место среди его воспоминаний. Погрузившись в
глубины сознания, он ощутил память Алистера как свою.

Откровенно говоря, в принятых воспоминаниях были проблемы. Впервые
проникнув в умирающий мозг Алистера, он узнал, что многое уже ушло, обрел
больше, чем рассчитывал. С тем, что досталось, вполне можно сделаться
Алистером, только о деталях не забывать. Образы памяти подсказывали и манеру
поведения, повинуясь им, он безотчетно будет смеяться и гневаться, как
Каллен, так же, как он, ходить и жестикулировать.

Камбер повернул голову и снова посмотрел на Риса (не было нужды будить
его прямо сейчас), потом медленно сел и свесил ноги, касаясь босыми ступнями
расстеленной у кровати шкуры. Помедлил, убеждаясь в том, что на его новое
тело действительно можно положиться, потом нагнулся к Рису и принялся
внимательно разглядывать его.

В кресле было не слишком удобно, но Целитель спал крепко. Под глазами
темнели круги, а все краски жизни, покинув заросшее щетиной лицо, горели в
огненно-рыжих волосах.

Улыбнувшись, Камбер коснулся лба Риса, и углубил его сон, потом
поднялся, осторожно просунул руки под расслабленное тело и уложил зятя на
только что освободившуюся кровать. Накрыв Риса одеялом, он, не обуваясь,
отправился в гардеробную, откуда появился в сутане цвета полночного неба.
Утренний туалет был совершен всего за несколько минут-- до того, как придут
помогать облачиться к похоронам, назначенным на полдень, нужно было много
успеть.

Теперь по крайней мере известны выбранные Алистером кандидаты на пост
настоятеля михайлинцев, думал он, усаживаясь за письменный стол. Забота о
будущем Ордена-- вот чему теперь должны быть отданы все помыслы.

Взяв лист пергамента из стопки, он обмакивал видавшее виды перо в
чернильницу. Непринужденно воспроизводя почерк Алистера, рука вывела список
претендентов, в котором, кроме Джебедия, значилось еще два имени.

Отложив этот лист в сторону, Камбер лишний раз убедился, что не
пропустил нужного и не вписал лишнего имени. Получасом позже он встал из-за