что-то, и сказал так, чтобы пощадить мою гордость.
подвергаетесь, везде одна и та же. Если вы не сможете убедить Обсла и Иегея,
что вам необходимо связаться по радио с вашим кораблем, чтобы люди на борту,
оставаясь в безопасности, могли бы как-то подтвердить ваши заявления, тогда,
как мне кажется, вам следует немедленно использовать этот ансибль и вызвать
корабль на Гетен. Риск, которому в таком случае подвергнется он, меньше, чем
тот риск, которому подвергаетесь теперь вы в одиночку".
меня в секрете. Откуда вам известно о моих "заявлениях", господин Харт?"
Оргорейна".
сказал я; на это он не ответил ничего, и я ушел.
Теперь слишком поздно. Страх разрушает и его затею, и мои надежды, снова
разрушает все. Но не страх перед этим инопланетянином, не страх перед кем-то
из иного мира, с иной планеты. В Орготе у них на это не хватает ни широты
мышления, ни широты души -- понять то, что в действительности и невероятно,
и странно. Они даже не видят этого. Они смотрят на человека из иного мира и
видят -- что? Какого-то шпиона из Кархайда, Перверта, агента, жалкую
"государственную единицу" -- единичку, подобную им самим.
возможно, уже слишком поздно.
Глава 12. О ВРЕМЕНИ И ТЬМЕ
Оргорейн. Запись текста произведена около 900 лет назад.
этой земле уже тридцать лет. И еще тридцать лет прожил он после того, так
что Ясное Видение приходится на самую середину его жизни. Века, прошедшие до
мгновения Ясного Видения, столь же долги, как и те, что придут им на смену,
ибо Ясновидение Меше было Центром Всех Времен, где нет ни прошлого, ни
будущего. Но есть и прошлое и будущее одновременно. Прошлого не было, и
будущее не наступит. Есть Центр Всех Времен. И все -- в нем. Невидимого для
Меше не существует. Когда тот бедняк из Шенея пришел к Меше, жалуясь, что
ему нечем накормить свое кровное дитя, что нет у него даже зерна для посева,
ибо дожди еще в полях сгноили весь урожай, и теперь семья его голодает, Меше
сказал: "Выкопай яму на каменистом поле Тюэрреша; в ней -- множество серебра
и драгоценных камней, ибо вижу я, как король хоронит в этом месте свое
сокровище десять тысяч лет тому назад, опасаясь соседа, с которым у него
давняя тяжба".
месте, которое указал Меше, извлек на поверхность целую груду старинных
драгоценностей. При виде их он громко закричал от радости Но Меше, стоя с
ним рядом, заплакал и сказал: "Я вижу, как некий человек убивает брата
своего из-за одного лишь такого блестящего камушка. И происходит это десять
тысяч лет спустя. Эта вот яма, откуда достал ты сокровище, станет могилой
убиенного, о человек из Шенея. Я знаю также, где твоя собственная могила,
ибо я вижу тебя лежащим в ней".
Меше и запечатлелись в его Глазу. Мы, люди, стали зеницами очей его. А
деяния наши -- его Ясновидением. Бытие наше дало ему Знание.
сто тысяч шагов в ширину, стояло дерево хеммен. Дерево было старым,
раскидистым, с сотней крупных ветвей, и на каждой сотня мелких веточек, а на
каждой веточке -- сотни сотен иголок. И дерево это сказало своей душе, что
гнездится в корнях: "Видны все мои листья-иглы, кроме одной; эту
единственную иголку скрывают во тьме остальные. Это моя великая тайна. Кто
распознает ее во тьме, среди бесчисленных моих игл? Кто сочтет их все?"
дерева хеммен сорвал именно ту маленькую веточку с заветной иголкой, которую
и сломал.
непогоды, если она падала раньше; а осенние дожди выпадали и раньше, и
выпадают сейчас, и будут выпадать всегда в это время года. Меше видит каждую
каплю, знает, куда она падала, падает и упадет в будущем.
ярким светом.
небеса разом, как если бы все это было одно лишь солнце. Над землей и под
землей -- вся сфера небесная была залита светом, как поверхность солнца, и
тьмы не было вовсе. Ибо видел он не то, что было, и не то, что будет, но то,
что есть. Те звезды, что, исчезая с небосклона, уносят с собой свой свет,
единовременно запечатлелись в его Глазу и светили теперь все сразу 7.
не видит ничего. Во взгляде Меше тьмы не существует.
слюной изо рта Меше, ибо они дают имена тому, чего не существует, называя
это несуществующее Истоком и Концом.
тому как все звезды разом могут отразиться в одной лишь капле дождя,
падающего с небес в ночи, так и капля эта тоже отражается сразу во всех
звездах мира. Не существует ни тьмы, ни смерти, ибо все сущее -- лишь в
великом Миге Ясновидения, и концы и начала едины.
вечный свет Так загляни же теперь в Глаз Меше!
Глава 13. НА ФЕРМЕ
яростной настойчивостью его предостережений, я остановил такси и помчался
прямо к Комменсалу Обслу, намереваясь спросить, откуда Эстравену известно
столь многое и почему он внезапно возник передо мной буквально из пустоты,
пытаясь заставить меня сделать именно то, что еще вчера сам Обсл советовал
мне ни в коем случае не делать. Комменсала дома не оказалось; привратник не
знал, где он и когда вернется. Тогда я поехал к Иегею, но с тем же
результатом. Шел сильный снег; это был самый мощный снегопад за всю осень;
шофер отказался везти меня дальше, поскольку резина у него на колесах была
нешипованная, и отвез к Шусгису. В тот вечер мне также не удалось и по
телефону связаться ни с Обслом, ни с Иегеем, ни со Слозом.
церемонии ожидается присутствие Святых, а также высокопоставленных лиц и
администрации Комменсалии. Он также объяснил мне поведение Эстравена, и,
надо сказать, довольно-таки злобно: как поведение человека, некогда
могущественного, но утратившего власть, который хватается за любую
возможность повлиять на кого-то или на что-то, но поступает все более и
более неразумно, со все возрастающим отчаянием, ибо сознает, что неизбежно
погружается в бессильную безвестность. Я согласился; это, пожалуй,
соответствовало возбужденному, почти отчаянному поведению Эстравена. Однако
по-прежнему не мог избавиться от беспокойства, странным образом охватившего
и меня после той встречи. В течение всей долгой и обильной трапезы я
чувствовал какую-то смутную тревогу. Шусгис говорил не умолкая, обращаясь не
только ко мне, но и к своим многочисленным помощникам и лизоблюдам, которые
каждый вечер садились с ним вместе за стол; я никогда еще не видел его столь
велеречивым и оживленным. Когда обед наконец закончился, было уже достаточно
поздно, чтобы снова куда-то ехать. К тому же, как сказал Шусгис,
торжественная церемония еще продолжается и окончится далеко за полночь, так
что все Комменсалы все равно будут заняты. Я решил отказаться от ужина и
пораньше лег спать. Где-то среди ночи, когда до рассвета было еще далеко,
меня разбудили какие-то неизвестные мне люди и сообщили, что я арестован;
после чего меня под стражей препроводили в тюрьму Кундершаден.
сохранившихся в Мишнори. Я часто обращал на него внимание, когда бродил по
городу: это длинное мрачное и даже какое-то зловещее здание со множеством
башен весьма отличалось от светлых каменных кубов и прочих геометрически
правильных форм, свойственных архитектуре периода Комменсалии. Здание
полностью соответствует своему назначению и названию. Это настоящая
тюрьма. Не просто название, за которым скрывается что-то иное, не
метафора, это тюрьма как явление жизни, полностью соответствующая значению
этого слова.
какое-то время оставили одного в маленькой комнате, очень грязной и очень
ярко освещенной. Почти сразу же в комнатку ввалилась новая толпа стражников,
во главе которых шел человек с тонкими чертами лица и весьма важным видом.
Он выставил их всех за дверь, оставив в комнате лишь двоих. Я спросил,
нельзя ли передать записку Комменсалу Обслу.
Тридцати Трех... Вы будете подвергнуты допросу.
приговаривая:
обойтись и без этого возмутительного насилия?
Маркелов Олег
Посняков Андрей
Белов Вольф
Орлов Алекс
Прозоров Александр
Афанасьев Роман