светом. Свет производил крайне неприятное впечатление. Одновременно я
услышал тонкий дрожащий звук, слабый, но непрерывный, на одной ноте. Я не
музыкант, чтобы точно определить ноту; она была высокой, как от крыльев
пчелы. Звук тоже был неприятным. Вместе свет и звук сводили с ума.
котором находится толпа людей; все они глядят в центр. Потом я понял, что
этого не может быть: у всех этих людей одна и та же поза: они склонились
на одно колено. Их, казалось, тысячи, этих склонившихся людей, ряд за
рядом, один за другим, они становились все меньше и меньше, пока не
исчезали в бесконечности.
Поднял глаза к потолку: и там они - висят вниз головой.
вновь в десятках зеркал, которыми окружено все помещение. Круглые стены в
фасетках зеркал, и круглый потолок тоже, и все зеркала нацелены на круглую
зеркальную плиту примерно семи футов в диаметре, которая служила их
фокусом.
отражения, подчеркнутые ярким злым пурпурным светом.
автоматов, отражения тоже вскочили и замахали. Он повернулся, и все они,
ряд за уменьшающимся рядом, повернулись. Он упал, закрыв лицо руками, но я
знал, что хоть его глаза и закрыты, лица по-прежнему глядели на него,
привязанные, как должно было казаться, к фигурам тысяч людей, отраженных в
круглой плите от зеркал на потолке. И я знал также, что человек не может
долго держать в этой комнате глаза закрытыми, он должен открыть их и
смотреть, и смотреть снова.
может быть сна. Звон скребет по нервам и не даст уснуть. Свет тоже
прогоняет сон, возбуждая и без того возбужденные нервы, натягивая их до
предела. Обезьянничающее войско отражений медленно, неумолимо вело
рассудок по тропе безумия.
губами обернулся к Консардайну. - Я уже видел... Консардайн... пуля - это
милосердие...
зеркалах, а Кобхем должен увидеть вас. Таков приказ Сатаны.
щенка толкают в миску с водой.
беспомощен, теперь моя голова находилась за стеной. Кобхем с трудом
поднялся. Я увидел, как в зеркалах появилось мое лицо. Он тоже увидел его.
Глаза его блуждали от одного отражения к другому: он пытался понять, где
я.
него.
время пинался и извивался в тщетных попытках вырваться. Наконец ярость моя
утихла. Все еще всхлипывая, я повис в его руках.
что вы увидели. Я говорил вам, что лекарство будет горьким. Но это приказ
Сатаны, я должен повиноваться. Идемте со мной. К вам в комнаты.
тронуло меня. Вероятно, он сам не раз следил через это окно, как другие
мучаются в зеркальной камере. Если бы возникла необходимость, я застрелил
бы Кобхема без малейшего колебания. Даже испытание Картрайта не потрясло
меня так, как это. С Картрайтом все шло в открытую, вокруг были люди. И
Картрайт, как казалось, имел хоть какие-то шансы выпутаться.
медленно убивающим звоном, в полном одиночестве, это разрушение
человеческого мозга - что-то в этом было такое, чего не выразить словами,
что потрясло меня до глубины души.
оказались в моих комнатах.
полностью лишившись памяти. Не будет знать своего имени, кто он, ничего из
того, что когда-то знал. Никого не будет узнавать. Подобно зверю, будет
ощущать лишь голод и жажду, холод или тепло. Вот и все. Все тут же будет
забывать. Жить только данным моментом. А когда этот момент пройдет, он его
тут же забудет. Безмозглый, бездушный - пустой. Некоторые выходили оттуда
через неделю, другие сопротивлялись три. Никогда дольше.
разумнее. Вы не можете помочь Кобхему. В конце концов Сатана в своем
праве. Подобно мне, Кобхем поднимался по ступеням и проиграл. Он жил по
воле Сатаны. А Сатана будет следить за вами. Он захочет узнать, как вы
восприняли это. Возьмите себя в руки, Киркхем. Идемте и постарайтесь быть
веселым. Я скажу Сатане, что вас заинтересовали его сокровища. Ну, молодой
человек! Неужели вы дадите ему понять, что вы почувствовали? Где же ваша
гордость? К тому же это просто опасно - для ваших планов. Говорю вам.
повредит хорошая выпивка.
жидкость пролилась.
за обедом, поблагодарите его за интересный новый опыт.
был достаточно весел, чтобы удовлетворить Консардайна. Пил безрассудно и
много.
черного отчаяния, она удивилась бы еще больше.
бридж. Уже около двенадцати я вернулся к себе. Мне казалось, что сегодня
Баркер обязательно появится, даже если ему не удалось раздобыть кефт.
вернулось с новой силой. Почему Сатана приказал мне смотреть на пленника?
Почему я должен был увидеть себя в этих проклятых зеркалах? И почему он
хотел, чтобы Кобхем увидел меня?
Значит, мое объяснение удовлетворило его не полностью. Но если бы было
так, разве он не использовал бы другие меры? Сатана ничего не оставлял
случаю. Я подумал, что он удовлетворен, но тем не менее решил
предупредить, что будет со мной, если он перестанет быть удовлетворенным.
память будет уничтожена. Ответа, казалось, нет, разве что это еще один его
каприз. Но опять-таки капризы Сатаны, как он называл их, всегда имели
причину. Неохотно и с тревогой я сдался.
Теперь отступления нет. Карты для игры розданы. А в качестве другого
игрока - смерть, самая страшная смерть.
полна той зеленоватой жидкости, которую Сатана давал рабам в мраморном
зале. Кефт!
отражают свет. Я открыл фляжку и принюхался. Слабый кисловатый запах с
оттенком мускуса. Я уже хотел попробовать, как Баркер остановил меня.
в аду. Вы и так близки к нему.
Сейчас подходящее время. О, да...
кувшином наливала кефт.
возвращать эти кубки на место. Но придется. Но я свою работу знаю, -
добавил он с надеждой.
такое чувство, словно мы собираемся в комнату, где во всех углах змеи.