Чтение 33–й страницы книги ~Город~

Вебстер покачал головой.

- Нет, Оскар, она сама так захотела. Покончить с одной жизнью и
начать другую. Будет лежать там, в Храме, и спать много лет, и будет у нее
другая жизнь. Причем счастливая жизнь, Оскар. Потому что она ее сама
задумала.

Его мысли обратились к давно минувшим дням в этой самой комнате.

- Это она писала эту картину, Оскар. Долго работала, все старалась
поточнее передать то, что ее занимало. Иной раз смеялась и говорила мне,
что я тоже здесь изобретен.

- Я не вижу вас, сэр, - сказал Оскар.

- Верно, меня там нет. А впрочем, может быть, и есть. Не весь, так
частица. Частица моих корней. Этот дом на картине - усадьба Вебстеров в
Северной Америке. А я тоже Вебстер, но как же я далек от этой усадьбы, как
далек от людей, которые ее построили.

- Северная Америка не так уж далеко, сэр.

- Верно, Оскар. Недалеко, если говорить о расстоянии. В других
отношениях далеко. Он почувствовал, как тепло камина, наполняя кабинет,
коснулось его.

...Далеко. Слишком далеко - и не в той стороне.

Утопая ступнями в ковре, робот тихо вышел из комнаты.

"Она долго работала, все старалась поточнее передать то, что ее
занимало."

А что ее занимало? Он никогда не спрашивал, и она ему никогда не
говорила. Помнится, ему всегда казалось, что, вероятно, речь идет о дыме -
как ветер гонит его по небу; об усадьбе - как она приникла к земле,
сливаясь с деревьями и травой, укрываясь от надвигающегося ненастья.

Но, может быть, что-нибудь другое? Какая-нибудь символика,
какие-нибудь черты, роднящие дом с людьми, которые его строили.

Он встал, подошел ближе и остановился перед камином, запрокинув
голову. Теперь он различал мазки, и картина смотрелась не так, как на
расстоянии. Видно технику, основные мазки и оттенки - приемы, которыми
кисть создает иллюзию.

Надежность. Она выражена в самом облике крепкого добротного строения.
Стойкость. Она в том, как здание словно вросло в землю. Суровость,
упорство, некоторая сумрачность...

Целыми днями она просиживала, настроив видеофон на усадьбу, прилежно
делала эскизы, писала не спеша, часто сидела и просто смотрела, не
прикасаясь к кистям. Видела собак, по ее словам, видела роботов, но их она
не изобразила, ей нужен был только дом. Одно из немногих сохранившихся
поместий. Другие, веками остававшиеся в небрежении, разрушились, вернули
землю природе.

Но в этой усадьбе были собаки и роботы. Один большой робот, по ее
словам, и множество маленьких.

Вебстер тогда не придал этому значения - был слишком занят.

Он повернулся, прошел обратно к столу.

Странно, если вдуматься. Роботы и собаки живут вместе. Один из
Вебстеров когда-то занимался собаками, мечтал помочь им создать свою
культуру, мечтал о двойной цивилизации человека и пса.

В мозгу мелькали обрывки воспоминаний. Смутные обрывки сохранившихся
в веках преданий об усадьбе Вебстеров. Что-то о роботе по имени Дженкинс,
который с первых дней служил семье Вебстеров. Что-то о старике, который
сидел на лужайке перед домом в своей качалке, глядя на звезды и ожидая
исчезнувшего сына. Что-то о довлеющем над домом проклятье, которое
выразилось в том, что мир не получил учения Джуэйна.

Видеофон стоял в углу комнаты, словно забытый предмет обстановки,
которым почти не пользуются. Да и зачем им пользоваться - весь мир
сосредоточился здесь, в Женеве.

Вебстер встал, сделал несколько шагов, потом остановился. Номера-то в
каталоге, а где каталог? Скорее всего в одном из ящиков стола.

Он вернулся к столу, начал рыться в ящиках. Охваченный возбуждением,
он рылся нетерпеливо, словно терьер, ищущий кость.

Дженкинс, робот-патриарх, потер металлический подбородок пальцами. Он
всегда так делал, когда задумывался, - бессмысленный жест, нелепая
привычка, заимствованная у людей, с которыми он так долго общался.

Его взгляд снова обратился на черного песика, сидящего на полу рядом
с ним.

- Так ты говоришь, волк вел себя дружелюбно? - сказал Дженкинс. -
Предложил тебе кролика?

Эбинизер взволнованно заерзал.

- Это один из тех, которых мы кормили зимой. Из той стаи, которая
приходила к дому, и мы пытались ее приручить.

- Ты смог бы его узнать?

Эбинизер кивнул.

- Я запомнил его запах. Я узнаю.

Сыщик переступил с ноги на ногу.

- Послушай, Дженкинс, задай ты ему взбучку! Ему положено было слушать
тут, а он убежал в лес. Что это он вдруг вздумал гоняться за кроликами...

- Это ты заслужил взбучку, Сыщик, - строго перебил его Дженкинс. - За
такие слова. Тебя придали Эбинизеру, ты его часть. Не воображай себя
индивидом, ты всего-навсего руки Эбинизера. Будь у него свои руки, он
обошелся бы без тебя. Ты ему не наставник и не совесть. Только руки,
запомни.

Сыщик возмущенно зашаркал ногами.

- Я убегу, - сказал он.

- К диким роботам, надо думать.

Сыщик кивнул:

- Они меня с радостью примут. У них такие дела затеяны... Я им
пригожусь.

- Пригодишься как металлолом, - язвительно произнес Дженкинс. - Ты же
ничему не обучен, ничего не знаешь, где тебе с ними равняться.

Он повернулся к Эбинизеру.

- Подберем тебе другого.

Эбинизер покачал головой.

- По мне, и Сыщик хорош. Я с ним как-нибудь полажу. Мы друг друга
знаем. Он не дает мне лениться, заставляет все время быть начеку.

- Вот и прекрасно, - заключил Дженкинс. - Тогда ступайте. И если
тебе, Эбинизер, случится опять погнаться за кроликом и ты снова встретишь
этого волка, попробуй с ним подружиться.

Сквозь окна в старинную комнату струились лучи заходящего солнца, они
несли с собой тепло весеннего вечера.

Дженкинс спокойно сидел в кресле, слушая звуки снаружи. Там звякали
коровьи колокольчики, тявкали щенки, гулко стучал колун.

"Бедняжка, - думал он, - улизнул и погнался за кроликом, вместо того
чтобы слушать. Слишком много, слишком быстро... Это надо учитывать. А то
как бы не надорвались. Осенью устроим передышку на неделю-другую,
поохотимся на енотов. Это пойдет им только на пользу.

А там, глядишь, настанет день, когда все дикие твари научатся
мыслить, говорить, трудиться. Дерзкая мечта, и сбудется она не скоро, а
впрочем, не более дерзкая, чем иные человеческие мечты.

Может быть, их мечта даже лучше, ведь в ней нет и намека на
взращенную людьми черствость, нет тяги к машинному бездушию, творцом
которого был человек. Новая цивилизация, новая культура, новое мышление.
Возможно, с оттенком мистики и фантазерства, но разве человек не
фантазировал? Мышление, стремящееся проникнуть в тайны, на которые человек
не желал тратить время, считая их чистейшим суеверием, лишенным какой-либо
научной основы.

Что стучит по ночам?.. Что бродит около дома, заставляя псов
просыпаться и рычать, - и никаких следов на снегу? Отчего воют к
покойнику?..

Псы знают ответ. Они знали его задолго до того, как получили речь,
чтобы говорить, и контактные линзы, чтобы читать. Они не зашли в своем
развитии так далеко, как люди, - не успели стать циничными скептиками. Они
верили в то, что слышали, в то, что чуяли. Они не избрали суеверие как
форму самообмана, как средство отгородиться от незримого."

Дженкинс снова повернулся к столу, взял ручку, наклонился над лежащим
перед ним блокнотом. Перо скрипело под нажимом его руки.

"Эбинизер наблюдал дружелюбие у волка. Рекомендовать Совету, чтобы
Эбинизера освободили от слушания и поручили ему наладить контакт с
волком".

"С волками полезно подружиться. Из них выйдут отменные разведчики.
Лучше, чем собаки. Более выносливые, быстрые, ловкие. Можно поручить им
вместо псов слежку за дикими роботами за рекой, поручить наблюдение за
замками мутантов."

Дженкинс покачал головой.

"Теперь никому нельзя доверять. Те же роботы... Вроде бы ничего
плохого не делают. Держатся дружелюбно, заходят в гости и в помощи не
отказывают. Соседи как соседи, ничего не скажешь. Да разве наперед
угадаешь... И ведь они машины изготавливают.

Мутанты никому не докучают, они вообще почти не показываются. Но и за
ними лучше присматривать. Кто знает, какая у них чертовщина на уме. Как
они с человеком поступили, какой подлый трюк выкинули: подсунули джуэйнизм
в такое время, когда он погубил род людской.

Люди... Они были для нас богами, а теперь ушли, бросили нас на
произвол судьбы. Конечно, в Женеве еще есть сколько-то людей, но разве
можно их беспокоить, им до нас дела нет."

Сидя в сумерках, он вспоминал, как приносил виски, как выполнял
разные поручения, вспоминал дни, когда в этих стенах жили и умирали
Вебстеры.