Перед лицом неизвестности, да еще когда прекратилось свободное поступление
информации, неизбежно должны начать распространяться всевозможные слухи.
Еще день-другой, и эти слухи приведут ко всеобщей панике.
найден ответ - может никогда не оправиться. Современное общество
существует благодаря тому, что является сложной структурой, основанной,
прежде всего, на скоростном транспорте и мгновенной связи. Уберите эти
главные опоры - и весь непрочный дом может рухнуть. Не пройдет и месяца,
как от горделивой цивилизации не останется и следа, и человек вновь
окажется на стадии варварства, а банды грабителей примутся рыскать повсюду
в поисках пропитания.
предпринять. Вдобавок, размышляя об этом, я понял, что моих объяснений
никто и слушать не станет; им просто не поверят; ситуация породит
множество безумных объяснений, и мое окажется лишь одним из них.
приезжий?
Большинство оказались слишком далеко от дома и не могут вернуться...
милях отсюда, и я слышала, как кто-то говорил, что и там все стоит.
знаете. - Я промолчал, и она в конце концов ответила на мой вопрос: -
Вашингтон в тридцати милях отсюда по шоссе.
день, не меньше. А денек будет жарким. Вы собираетесь идти пешком до
самого Вашингтона?
шестьдесят. "И ни малейшей уверенности, - напомнил я себе, - что Кэти
находится в Геттисберге."
могу им рассказать, хотя, скорее всего, они не станут меня слушать.
приятели, но окажется ли среди них хоть один, способный выслушать историю,
которую я хочу рассказать? Мысленно перебрав дюжину из них, я пришел к
выводу, что никто не воспримет мой рассказ всерьез. Прежде всего, они не
могли себе этого позволить, ибо рисковали обречь себя на вежливое
осмеяние, которому неизбежно подвергся бы всякий, рискнувший поверить мне.
Я был уверен, что не смогу ничего добиться в Вашингтоне - разве что
расшибу лоб о дюжину каменных стен.
Кэти. Если мир катится к гибели, то мы должны быть вместе, когда он
вдребезги разобьется. Она была единственным человеком в мире, знавшим то
же, что и я; единственным представителем человеческой расы, способным
понять, какие муки я испытываю; она одна могла посочувствовать мне и
прийти на помощь.
желание помочь; больше, чем просто понимание. Здесь были и воспоминания о
тепле и свежести ее тела в моих объятиях; и счастливое выражение, с
которым она взглянула на меня там, на постоялом дворе, и глаза ее мягко
сияли в свете ведьмина очага... После многих лет, после многих женщин,
которых я встречал во многих дальних странах, я нашел, наконец, Кэти. Я
вернулся в места своего детства, не зная, правильно ли поступаю, не
уверенный, что там найду, - и нашел Кэти.
окрепла в мозгу. Я пытался отделаться от нее, ибо идея казалась абсолютно
беспочвенной и безосновательной; но чем больше я старался, тем больше
завладевало мной убеждение, что я найду Кэти, - но не в Геттисберге, а в
Вашингтоне, кормящей белок перед решеткой Белого Дома.
Кэти домой; пытался припомнить, кто завел этот разговор и что именно было
сказано; однако в памяти засел лишь сам факт - и ничего, что могло бы
оправдать мою нынешнюю уверенность. И тем не менее я продолжал пребывать в
этом бессмысленном, глубоком убеждении, будто встречу Кэти возле Белого
Дома. Вдобавок я ощущал еще и необходимость спешить - нужно было оказаться
в Вашингтоне как можно скорее, чтобы не упустить ее.
лицо?
досталось. Как бы вам инфекции туда не занести. Надо бы доктору
показаться.
слишком обширная практика, и вам не придется ждать. Старина док не ахти
какой лекарь, но рану обработать сумеет.
Вашингтона. Мне нельзя терять времени.
чистое посудное полотенце найдется. Не стоит рисковать заражением.
время медсестрой. Дура я была, что бросила это дело и содержу такую
забегаловку.
продать?
стоит, но без него нам будет не доставить яиц.
можем обсудить это на кухне. А заодно я и йод поищу. Не могу вам позволить
уйти отсюда с такой раной на голове.
зноя плыли над тротуаром мне навстречу. Небо превратилось в медную чашу, и
ни малейшего дуновения ветерка не чувствовалось в знойном воздухе.
несколько миль тело восстановило приобретенные еще в детстве навыки, и я
почувствовал себя уверенно. Тем не менее, ехать было нелегко, хотя и
лучше, чем идти пешком, разумеется; к тому же это был мой собственный
выбор.
долларов, которые пришлось выложить, составляли почти всю мою наличность.
Сотня - за новейшее достижение древней конструкторской мысли, связанное
проволокой и скрепленное болтами, и стоившее никак не больше десятки. Но
нужно было или раскошеливаться, или идти пешком, а я торопился. "И если
нынешнее положение будет продолжаться, - говорил я себе, - возможно, я не
так уж и переплатил. Если бы только я мог сохранить лошадь, она стала бы
самым ценным имуществом. Будущее могло принадлежать великам и лошадям."
грузовиками, тут и там встречались автобусы, но нигде не было видно людей.
У всех, застрявших здесь, было достаточно времени, чтобы убраться с шоссе.
Это было угнетающее зрелище - словно все внезапно остановившиеся
автомобили были живыми существами, убитыми и оставленными лежать здесь; да
и сама автострада прежде была живой, полной шума и движения, а теперь
умерла.
мечтал лишь о глотке воды - и неожиданно заметил, что добрался до
пригорода.
правда, довольно много велосипедистов, и я заметил несколько человек на
роликовых коньках. В мире не сыщется зрелища забавнее, чем человек,
облаченный в деловой костюм, с кейсом в руках, пытающийся сохранить
невозмутимый вид, направляясь куда-то по улице на роликовых коньках.
Однако в большинстве своем люди ничего не делали - просто сидели на
поребриках, на ступеньках, лежали в садах и на уличных газонах; некоторые
с безнадежным видом куда-то шли.
статуей в центре, скамейками под деревьями, пожилой женщиной, кормящей
голубей, и питьевым фонтанчиком. Этот фонтанчик и привлек меня. Несколько
часов езды по солнцепеку превратили мой язык в ком ваты, забивший рот.
одной из скамеек, я снова сел на велик и погнал дальше.
заполнившую тротуар и часть улицы и в молчании рассматривающую - вероятно,
кого-то, стоящего возле решетки.