антропоцентрично! А этот великий запрет, от которого зависит
все, неужто он и вправду так важен? Какое дело желтой пене волн
и морскому народу до того, переночуют ли на скале какие-то
ничтожные существа, которые, к тому же, так далеко отсюда? Он
видел, что события на Переландре и то, что описано в Книге
Бытия, очень похожи; он думал, что на собственном опыте познает
то, во что люди обычно только верят. Теперь и это не казалось
ему существенным. В конце концов, сходство доказывает только,
что и там, и тут новорожденный разум выдумывает бессмысленные
табу. А Малельдил... да где Он? Если бескрайний океан и говорит
о чем-то, то о совсем ином. Как во всех пустынях, здесь кое-кто
есть; но не Бог, подобный нам, людям, не Личность, а то
Неведомое, которому во веки веков безразличны и человек, и его
жизнь. А дальше, за океаном -- пустой космос. Напрасно Рэнсом
напоминал себе, что побывал в "космосе" и обрел там Небо, где
жизнь так полна, что для нее едва ли достаточна бесконечность.
Теперь все это казалось сном. Другие мысли, над которыми он сам
часто смеялся, называя их призраком империализма, поднялись в
душе -- он готов был принять гигантский миф нашего века, все
это рассеянное вещество, все галактики, световые годы,
эволюцию, все бредовые нагромождения чисел, после которых то,
что имело смысл для нашей души, становится побочным продуктом
бессмыслицы и хаоса. До сих пор он недооценивал эту теорию,
смеялся над плоскими преувеличениями, над жалким преклонением
перед размерами, над бойкой и ненужной терминологией. Даже
сейчас разум не сдавался, но сердце уже не слушалось разума.
Какая-то часть души еще знала, что размер почти неважен, что
величие материальной Вселенной, перед которой он вот-вот
преклонится, зависит от его собственной способности
сопоставлять величины и творить мифы; что число не запугает
нас, пока мы не наделим его грозной тайной, которая присуща ему
не больше, чем бухгалтерской ведомости. Но разум существовал
как бы отдельно от него. Простая пустота и простая огромность
подавили все.
поглотили все внимание. Пробудил Рэнсома звук, который он
меньше всего ожидал услышать -- звук человеческого голоса.
Очнувшись, он обнаружил, что все рыбы покинули его, а та, на
которой он плывет, еле шевелится. Нелюдь был неподалеку, больше
не бежал от него, напротив -- приближался. Он покачивался на
своей рыбе, глаза его совсем заплыли, тело распухло и посинело,
нога была сломана, рот искривлен от боли.
игру.
со мной, ради Бога!
что случилось? Что они сделали с нами? Вы весь в крови. У меня
нога сломана... -- голос прервался от рыданий.
хныкал голос. -- Я Уэстон, а вы -- Рэнсом, Элвин Рэнсом,
филолог из Кембриджа. Мы с вами ссорились, я был неправ,
простите меня. Рэнсом, вы же не оставите меня умирать в этом
гиблом месте?
пристально глядя на него.
понимаю, о чем вы. Нехорошо смеяться над умирающим.
поверить, что душа вернулась в свое тело.
Понятия не имею, где он теперь. Должно быть, отсюда до него
миль двести.
тот, повесив голову, заплакал, как младенец.
расстраиваться. В конце концов, и на Земле сейчас не так уж
весело. Там ведь война. Может быть, вот сейчас немцы вдребезги
разбомбили Лондон. -- Жалкое существо все еще всхлипывало, и он
прибавил: -- Встряхнитесь, Уэстон! Это всего лишь смерть, со
всеми случается. Надо же когда-нибудь умереть. Вода у нас есть,
а голод без жажды не так уж страшен. Боитесь утонуть? Право же,
штыковая рана или рак куда хуже.
-- Неужели вы не видите? Я точно в таком же положении, как и
вы.
Рэнсому.
добавил он, бессмысленно помавая рукой.
невозможно было разобрать, что именно оно выражает.
Рэнсом.
умирать надо, то да се... Какая чушь! Что вы знаете о смерти?
Сказано вам, это все правда.
Уверял себя, что мне важны судьбы человечества... убеждал, что
как-то можно сделать этот мир хоть чуточку поприличней. Полное
вранье, ясно?
разглядев что-то в море. -- А то уплывем слишком далеко.
еще долго плыли рядом, не говоря ни слова.
его умершую бабушку, тихонько заглядывает туда, а потом
убегает, и ему снятся страшные сны. Огромная бабушка.
сил стараются скрыть.
ночью через кладбище, и взрослые смеются над ними, но дети
умнее взрослых. В Африке дикари по ночам надевают маски и
проделывают мерзкие штучки, а миссионеры и чиновники называют
это суеверием. Нет, черные знают о мире больше, чем белые.
Грязные попы на задворках Дублина до смерти запугивают
слабоумных деток. Вы скажете, это все темнота и глупость. Ну уж
нет! Они ошибаются в одном -- верят, что все-таки можно
спастись. Нельзя. Вот вам истина. Вот вам -- реальный мир. Вот
его смысл.
перебил.
только здесь. Узенький, тоненький слой, который мы называем
жизнью, -- только видимость, он снаружи, а внутри -- настоящий
мир, ему нет конца. На один миллиметр толще слой, на один день,
час, минуту -- . вот что важно! Вам этого не понять, но это
знает любой смертник. Вы говорите, какой смысл в отсрочке? Да
весь, какой только есть!
ошибаетесь. Только кучка образованных людей верит в это.
Человечеству виднее. Оно-то знает, Гомер знал, что все мертвые
провалятся во тьму, в нижние круги. Ни смысла, ни склада, ни
лада, так, одна гниль. Призраки. Любой дикарь знает, что все
духи ненавидят тех, кто еще во внешнем круге, как ненавидит