- Ваше превосходительство! - крикнул Перепелкин, чтоб ему под землю
провалиться. - Сан-Стефано! Выгружаемся?
Операция прошла без сучка без задоринки. Разоружили ошалевшую охрану
станции (смешно сказать - шестеро сонных солдат), рассыпались по городку
взводными командами.
Пока с улиц доносилась редкая перестрелка, Соболев ждал на станции.
Все закончилось в полчаса. Потери - один легко раненный, да и того,
похоже, свои по ошибке задели.
Генерал наскоро осмотрел освещенный газовыми фонарями центр городка -
чуть дальше начинался темный лабиринт кривых улочек, и туда соваться
смысла не было. В качестве резиденции и оплота обороны (на случай
неприятностей) Соболев выбрал массивное здание филиала Османо-Османского
банка. Одна из рот разместилась непосредственно у стен и внутри, вторая
осталась на станции, третья распределилась дозорами по окрестным улицам.
Поезд немедленно укатил обратно - за подкреплениями.
Сообщить по телеграфу в штаб верховного о захвате Сан-Стефано не
удалось - линия молчала. Видно, турки постарались.
- Второй батальон прибудет не позже полудня, - сказал Соболев. - Пока
ничего интересного не предвидится. Будем любоваться огнями Цареграда и
коротать время за приятной беседой.
Временный штаб устроили на третьем этаже, в директорском кабинете.
Во-первых, из окон, действительно, было видно далекие огоньки турецкой
столицы, а во-вторых, прямо из кабинета стальная дверь вела в банковское
хранилище. На чугунных полках ровными рядами стояли мешки с сургучными
печатями. Д'Эвре прочитал арабскую вязь, сказал, что в каждом мешке по сто
тысяч лир.
- А говорят, Турция обанкротилась, - удивился Митя. - Тут же миллионы!
- Именно поэтому обоснуемся в кабинете, - решил Соболев. - Целее
будут. Меня один раз уже обвиняли в похищении ханской казны. Хватит.
Дверь в хранилище осталась приоткрытой, и про миллионы никто не
вспоминал. Со станции в приемную перенесли телеграфный аппарат, провод
протянули прямо через площадь. Раз в пятнадцать минут Варя пробовала
связаться хотя бы с Адрианополем,, но аппарат признаков жизни не подавал.
Явилась депутация от местного купечества и духовенства, умоляла дома
не грабить и мечети не разорять, а лучше назначить контрибуцию - тысяч
этак в пятьдесят, больше бедным горожанам не собрать. Когда глава
депутации, толстый горбоносый турок в сюртуке и феске, понял, что перед
ним - сам легендарный Ак-паша, сумма предлагаемой контрибуции немедленно
возросла вдвое.
Соболев успокоил туземцев, объяснил, что контрибуцию взимать не
уполномочен. Горбоносый покосился на незапертую дверь в хранилище,
почтительно закатил глаза:
- Понимаю, эфенди. Сто тысяч лир для такого большого человека - сущий
пустяк.
Вести тут разносились быстро. Не прошло и двух часов после ухода
сан-стефанских просителей, а к Ак-паше уже прибыла депутация греческих
торговцев из самого Константинополя. Эти контрибуции не предлагали, но
принесли "храбрым христианским воинам" сладостей и вина. Говорили, что в
городе много православных, и
просили не стрелять из пушек, а если уж очень надо пострелять, то не по
Пере, ибо там магазины и склады с товаром, а по Галате, еще лучше - по
армянскому я еврейскому кварталам. Попробовали всучить Соболеву золотую
шашку с драгоценными камнями, были выставлены за дверь и, кажется, ушли
успокоенные.
- Царьград! - взволнованно сказал Соболев, глядя в окно на мерцающий
огнями великий город. - Вечная недостижимая мечта русских государей.
Отсюда - корень нашей веры и цивилизации. Здесь ключ ко всему
Средиземноморью. Как близко! Протяни руку и возьми. Неужто опять уйдем не
солоно хлебавши?
- Не может быть, ваше превосходительство! - воскликнул Гриднев. -
Государь не допустит!
- Эх, Митя. Поди, торгуются уже тыловые умники, корчаковы да
гнатьевы, виляют хвостом перед англичанами. Не хватит у них пороху забрать
то, что принадлежит России по древнему праву, ох не хватит! В 29-ом году
Дибич остановился в Адрианополе, нынче вот мы дошли до Сан-Стефано. Близок
локоть, а не укусишь. Я вижу великую, сильную Россию, объединившую
славянские земли от Архангельска до Царьграда и от Триеста до
Владивостока! Лишь тогда Романовы выполнят свою историческую миссию и,
наконец, смогут от вечных войн перейти к благоустройству своей
многострадальной державы. А отступимся - значит, будут наши сыновья и
внуки снова проливать свою и чужую кровь, прорываясь к царьградским
стенам. Таков уж крестный путь, уготованный народу русскому!
- Представляю, что сейчас творится в Константинополе, - рассеянно
произнес д'Эвре по-французски, тоже глядя в окно. - Ак-паша в Сан-Стефано!
Во дворце паника, эвакуация гарема, бегают евнухи, трясут жирными задами.
Интересно, Абдул-Гамид уже переправился на азиатский берег или нет? И
никому в голову не придет, что вы, Мишель, явились сюда всего с одним
батальоном. Если б это была игра в покер, отличный мог бы получиться блеф,
с полной гарантией, что противник бросит карты и спасует.
- Час от часу не легче? - всполошился Перепелкин. - Михаил
Дмитриевич, ваше превосходительство, да не слушайте вы его! Ведь погубите
себя! И так уж залезли прямо волку в пасть! Бог с ним, с Абдул-Гамидом!
Соболев и корреспондент посмотрели друг другу в глаза.
- А что я, собственно, теряю? - Генерал с хрустом сжал пальцы в
кулак. - Ну, не испугается султанская гвардия, встретит меня огнем -
отойду обратно, только и всего. Что, Шарль, сильна ли гвардия у
Абдул-Гамида?
- Гвардия хороша, да только Абдул-Гамид ее от себя нипочем не
отпустит.
- Значит, преследовать не будут. Войти в город колонной, с
развернутым знаменем и барабанным боем, я - впереди, на Гульноре, -
распаляясь, заходил по кабинету Соболев. - Пока не рассвело, чтоб не видно
было, как нас мало. И к дворцу. Без единого выстрела! Вынесут мне ключи от
Константинополя?
- Непременно вынесут! - горячо воскликнул д'Эвре. - И это уже будет
полная капитуляция!
- Англичан поставить перед фактом! - рубил рукой воздух генерал. -
Пока очухаются, город уже русский, и турки капитулировали. А коли что
сорвется - семь бед, один ответ. Сан-Стефано захватывать мне тоже никто не
дозволял!
- Это будет беспрецедентный финал! И подумать только, я окажусь
непосредственным свидетелем! - взволнованно молвил журналист.
- Не свидетелем, а участником, - хлопнул его по плечу Соболев.
- Не пущу? - встал перед дверью Перепелкин. Вид у него был отчаянный
- карие глаза выпучены, на лбу капли пота. - Как начальник штаба заявляю
протест! Опомнитесь, ваше превосходительство! Ведь вы генерал свиты его
величества, а не башибузук какой-нибудь! Заклинаю!
- Прочь, Перепелкин, надоели! - прикрикнул на рационалиста грозный
небожитель. - Когда Осман-паша из Плевны на прорыв пошел, вы тоже
"заклинали" без приказа не выступать. Аж на коленки бухнулись! А кто
оказался прав? То-то! Вот увидите, будут мне ключи от Царьграда!
- Как здорово! - воскликнул Митя. - Правда, замечательно, Варвара
Андреевна?
Варя промолчала, потому что не знала, замечательно это или нет. От
Соболевской лихости у нее закружилась голова. И еще возникал вопрос: а
ей-то как быть? Маршировать под барабан с егерским батальоном, держась за
стремя Гульноры? Или оставаться среди ночи во вражеском городе одной?
- Гриднев, оставляю тебе моих конвойцев, будешь стеречь банк. Не то
местные разворуют, а свалят на Соболева, - сказал генерал.
- Ваше превосходительство! Михал Дмитрич! - взвыл прапорщик. - Я тоже
в Константинополь хочу!
- А кто будет Вагвагу Андгевну охганять? - укоризненно прокартавил
д'Эвре.
Соболев достал из кармана золотые часы, со звоном откинул крышечку.
- Половина шестого. Часа через два - два с половиной начнет светать.
Эй, Гукмасов!
- Слушаю, ваше превосходительство! - влетел в кабинет
красавец-хорунжий.
- Собирай роты! Строить батальон в походную колонну! Знамя и
барабанщиков вперед! И песенников тоже вперед! Пойдем красиво! Гульнору
седлать! Живо! В шесть ноль-ноль выступаем!
Ординарец стремглав выбежал, а Соболев сладко потянулся и сказал:
- Ну-с, Варвара Андреевна, или стану героем почище Бонапарта, или
сложу, наконец, свою дурную голову.
- Не сложите, - ответила она, глядя на генерала с искренним
восхищением - уж до того он сейчас был хорош, истинный Ахиллес.
- Тьфу-тьфу-тьфу, - суеверно поплевал Соболев.
- Еще не поздно одуматься! - встрепенулся Перепелкин. - Позвольте,
Михаил Дмитриевич, я верну Гук-масова!
Он уж и шаг к выходу сделал, но в этот миг...
В этот миг с лестницы донесся грохот множества сапог, дверь
распахнулась и вошли двое: Лаврентий Аркадьевич Мизинов и Фандорин.
- Эраст Петрович! - взвизгнула Варя и чуть не бросилась ему на шею,
да вовремя спохватилась.
Мизинов пробурчал:
- Ага, он здесь! Отлично!
- Ваше высокопревосходительство? - нахмурился Соболев, видя, что за
спинами вошедших синеют жандармские мундиры. - Откуда вы здесь? Я,
конечно, допустил своеволие, однако арестовывать меня - это уж чересчур.
- Арестовывать вас? - удивился Мизинов. - С какой стати? Еле пробился
Василенко Иван
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий