36
давно, еще в качестве министра, был прикреплен.
полулюкс. Такого рода полулюкс вмещал кабинет и спальню, балкон, ванную
комнату, прихожую с выходом прямо на лестницу, устланную ковровой
дорожкой. В этом светлом, просторном обиталище многое Пришлось Александру
Леонтьевичу не по нраву - мягкие кресла, ковры, дорогие статуэтки, тяжелые
позолоченные рамы развешанных по стенам картин. Какому-то умнику
вздумалось поставить здесь и зеркальный шкаф. Только итого больным еще и
не хватало - любоваться собой в зеркале.
отражающей поверхности видеть, как он со дня на день поправляется. Это как
будто подтверждало тот же успокоительный диагноз, объявленный Онисимову и
в больнице: вяло протекающее, длительное воспаление легких, или, выражаясь
языком медицины, затянувшаяся пневмония.
взгляд, больничной палате он ощутимо пополнел, чему, думается,
способствовал и отказ от курения. Впалость щек перестала быть пугающей. По
утрам он нередко чувствовал себя бодрым. Боли в позвоночнике, которые и
раньше еще не были мучительными, теперь и вовсе редко давали себя знать,
пошли на убыль.
МИДа всяческие дела, которые имели отношение к его дипломатической службе;
позавтракав, он надевал пиджачную пару, вешал больничное облачение в шкаф,
усаживался за письменный стол, очищенный, разумеется, от статуэток и
прочих дорогих украшений, вооружался очками, излюбленным жестким, остро
очиненным карандашом и, испытывая удовлетворение, удовольствие, несколько
часов кряду проводил над присланными ему папками.
действительно какая-то форма пневмонии - хронический, ползучий, требующий
систематического, долгого лечения воспалительный процесс. Однако трезвый
внутренний голос, хотя и подточенный заболеванием, но далеко не заглохший,
тот, что всегда повелевал Онисимову "не доверяйся", и ныне предостерегал
от легковерия.
отца два раза в неделю, такое расписание установила мать. Мальчику,
разумеется, не говорили, чем болен отец, но по различным признакам, даже
по такому, например, что однажды в коридоре больницы Елена Антоновна
прервала беседу с врачом, завидев идущего к ней сына, и строго отослала
его, велев подождать на диване, даже и само это сокрытие тайны отцовского
заболевания, приводило негромкоголосого тоненького мальчика к верным
догадкам. Давненько уже не стремящийся к славе первого ученика, легко
удовлетворявшийся четверками, а порой и трояками, Андрюша теперь ради
больного отца, неравнодушного к его школьным отметкам, старательней
учился, приносил по воскресеньям папе на подпись свой школьный дневник.
Белокурый подросток, по-прежнему отличавшийся вопрошающим взглядом, и
сдержанный его родитель, не терявший контроля над собой, в эти дни
несколько сблизились. Такому сближению способствовал и еженедельно,
посылаемый Онисимову каталог книжных новинок. Сын и отец вместе в
больничной палате отбирали названия для покупки. Александр Леонтьевич, как
и раньше, не прочь был пренебречь беллетристикой, но, уступая вкусам
Андрюши, соглашался приобрести, перелистать ту или иную книгу
художественной прозы и даже стихов, Этим большей частью и исчерпывалось
общение приученного дома к замкнутости мальчика, и как некогда Андрюша в
уме определил, великого молчальника-отца.
прерывали молчания. Александр Леонтьевич тянулся к газетам или папкам,
Андрей подолгу глядел в окно. И однажды некая подсказка сердца осенила
мальчика. Он стал приходить в отцовскую палату с томом Ленина, с
тетрадкой. Усаживался за круглый столик, раскрывал страницы "Что делать?"
- одну из главных работ Ленина, которую решил одолеть: ведь когда-то и
отец прочел ее тоже пятнадцатилетним.
что теперешние пятнадцатилетние тоже чего-то стоят.
настольной, под зеленым абажуром, лампы; тонкая, почти девичья шея,
востроносенький профиль склонены к книге. Андрей придвигает тетрадь,
что-то выписывает.
только что поданной, встает, отложив газету. Пройдясь, смотрит в тетрадь
сына. Тот, не поднимая глаз, продолжает свое дело, заносит выдержку из
Ленина: "...если бы эти авторы способны были продумать то, что они
говорят, до конца бесстрашно и последовательно, как должен продумывать
свои мысли всякий, кто вступает на арену литературной и общественной
деятельности..." Да, сын уже пишет не кривульками, почерк стал потверже.
Хочется тронуть его белобрысую голову, ощутить пальцами мягкие волосы.
Однако Александр Леонтьевич отучился от ласки, уже к ней не способен.
строки, сейчас выведенные рукой сына:
негромко спрашивает:
настала минута, когда он по-настоящему нужен отцу.
в кабинете.
сердце защемила жалость, заставившая не смотреть в это желтоватое лицо,
жалость и любовь к заболевшему, надломленному, может быть, непоправимо,
отцу. Давно уже Андрюша - об этом на Предыдущих страницах нам случалось
говорить - перестал видеть в отце свой идеал, однако вместе с тем
неизменно жалел его. Сейчас мальчик удерживает себя, чтобы ни взглядом, ни
слезой не выдать пронизывающего сострадания. Не только принести отцу по
секрету книгу, но и исполнить любую его просьбу, сделать что-нибудь
большое для него - этого жаждет Андрюша.
толстенный терапевтический справочник. А заодно, уже но собственной
инициативе, захватил и стоявшую рядом на полке "Общую терапию" Соловьева.
Эту книгу Александр Леонтьевич открыто положил на стол, а справочник
припрятал, запер в ящик. И в одиночестве вчитывался, сопоставлял.
состоянию: температура, кашель, одышка. У пожилых людей, гласила справка,
болезнь нередко протекает вяло. При замедленном вялом течении пневмонии
применяются средства, вызывающие общую перестройку организма: в частности
внутривенные вливания глюкозы с аскорбиновой кислотой. Такого лечения он
не получает. Видимо, не та, не та у него болезнь.
взвешивал, сличал... Длительно сохраняется удовлетворительное
самочувствие. Распознаванию помогает наличие увеличенных лимфатических
узлов, иногда грибковидные кожные разрастания. Характерны загрудинные
тупые боли. Всякие тепловые процедуры (грелки и т.д.) должны быть
категорически исключены. Рентгенотерапия массивными дозами. Однако такого
рода лечение (методом Диллона) с применением больших доз рентгеновских
лучей до настоящего времени остается малоэффективным. Да, ему не применяют
и рентгенотерапию. Возможно, у него все-таки не эта болезнь. Лечение в
незапущенных случаях оперативное. Прогноз при запущенной опухоли
безнадежный.
Пичкают лишь пенициллином и какими-то пилюлями. Но надо, надо быть готовым
к худшему. То есть к близкому концу. И достойно его встретить. Привести в
ажур все свои дела. Уйти безупречным. Завершить жизнь так, как этого
требует честь верного сына своего государства, своей партии. Времени для
этого ему отпущено, может быть, уже в обрез.
лишь пневмония. Сказано же в справочнике, что она, эта болезнь, знает
немало разновидностей. Александр Леонтьевич вновь раскрывал толстенную
книгу, листал, вчитывался, соображал. Но неясность оставалась: чем же, чем
же все-таки он болен? И не пытаются ли его обморочить?
37
говаривал, размотать это дело?
подозреваемого, - а на подозрении у Онисимова, "не привирает ли", был чуть
ли не каждый, - еще изощрились в нем с годами.
кто-нибудь сумел бы его обдурить? Он тончайшим, что называется, верхним
чутьем распознавал, разнюхивал всякую попытку втереть ему очки,
приукрасить положение. К нему приросла поговорка, по-заводски грубоватая:
"Этот до исподнего дойдет". Такая молва была ему известна, он ею гордился.