экзотично. Поели, запели: "Й-я лю-ублю-у-у тебя, жизнь!.." Сладостные
предчувствия, накатывающие на человека во время цветения природы, сулили
нечто необыкновенное, томили, словно в юности, накануне первого свидания. И
только комары - наказание человеку от природы за его блудные дела и
помышления, не давали полностью отдаться природе и насладиться ею до конца.
Они даже в палатку набивались, проклятые. Не раз сшибали отпускники палатку
со стояков, норовя кулаком попасть в эту махонькую скотинку, способную
довести человека до нервных припадков.
выплыли на концы с предчувствием удачи и сняли трех стерлядей - засеклись
какие-то дуры. Посчитав, что начался ход ангарской стерляди, они решили
отметить первую удачу ухой, с дымком и коньячком, утаенным от алчных
чушанских самоедов.
и то же не очень радостное воспоминание, как одноглазый мой дед Павел лупил
меня палкой за уху, пахнущую дымом, потому что дымом она может пахнуть
только по причине разгильдяйства: из-за сырых и гнилых дров да еще когда
котел в ненагоревший костер подвесишь иль зеворотый повар не закроет варево
крышкой. И уголь бросают в котел вовсе не для вкуса - опять же по нужде -
березовый уголек вбирает в себя из пересоленного варева соль, очень
маленько, но вбирает.
варят со своей выдумкой, а где и с фокусами, хотя и мудрить-то вроде не над
чем и незачем.
предчувствия редкостной еды, один из приезжих рыбаков потрошил стерлядь,
другой навешивал круглый, наподобие военной каски, котел на таганок, в
котором белела картошка и луковки да сиротливо плавал лавровый лист и черный
перец горошком, непременно горошком - от молотого, по их разумению, не тот
вкус. Двое рыбаков настраивали под яром коптилку, для начала, в порядке
опыта, "зарядив" ее чебаками, чтобы после, когда хлынет стерлядь, не терять
времени.
расположились в братский круг, сдвинули чаши.
звездочками - арабскими закорючками, будто золотистыми осами, облепленный.
Не успел шеф занюхать напиток и, благоговея, черпнуть ушицы ложкой, как
увидел летящую по реке дюральку. - Вот ведь, охломоны, - шлепнул себя шеф по
голой ляжке, пришибив попутно слепня, - вот козлы! Выпивку чуют, будто
слепни кговь! - и, бросая битого слепня в огонь, велел спрятать бутылку.
хрустящие ноги, приблизился незнакомый чернявый мужик с неулыбчивым
костлявым лицом и командирской кожаной сумкой на боку. "Харюзятник! Комаров
идет кормить на речку", - по сумке заключили отпускники.
котел. Усевшись на камень, он перебросил сумку на живот, добавил: - Приятно
кушать!
не стали - хватит с них, потравили выпивки и харчей "самоедам".
разбросанное имущество, чуть задержал взгляд на новой лодке, на "Вихре" и
поинтересовался бесцветным, как бы даже больным голосом:
прах настороженность решительным и едким ответом:
изожженную трубку и, забыв уголек там - для вкуса - догадались горожане, тем
же бесцветным, несколько даже удрученным голосом молвил:
головой незнакомец, - и сразу "ты"! Небось в городе блюдете себя. Здесь,
значит, все можно? Красть, грубить, распоясываться. Тайга, темь, начальства
нету...
выжгал, охломон?
тут же сжались, резче означив отвесно стекающие к подбородку складки, худая
рука крепче стиснула трубку.
знать не хочу, но слюни следовало бы тебе утереть, прежде чем допускать до
руководящего-то дела! - и вдруг решительно, по-чапаевски взмахнул рукой,
будто сгребая всю компанию с берега: - А ну вон, к чертовой матери с реки!
Чтоб ни духу, ни вони вашей здесь через час не было!.. - и уехал, за мыс
Опарихи с лодкой зашел.
в зубопготезном кгесле не пегевидал, но с такой поганой пастью...
мужик...
есть: барахло повсюду; сытая пьяная артель в тенечке спала, и слепни ее
доедали.
глаза, возмутился:
мы тебе устгоим...
костром и рыбой пахнущее. Поморщился зубостав: до чего все тут одинаково
пахнет! И два раза прочел, не понимая со сна, что читает. "Рыбинспекция,
Черемисин. Рыбинспекция, Черемисин". - Внял?!
Смываться следовало, пока дядя добрый...
картинку вам на память нарисую, - объяснил Черемисин. - Не понимаете
человеческих-то слов, сопляки! Себя только уважаете! Так я вас еще и законы
уважать научу!..
если надобность в больнице есть или в лекарствах, - всегда пожалуйста.
Черемисин, у которого посинели губы - сердце, видать, сдает, брезгливо и
горько скривился.
сверкнул он цыганскими глазами. Шефу сделалось одиноко, запрыгала мыслишка
придумать фамилию. Но Черемисин - тертый-перетертый тип, угадал это нехитрое
намерение: - Соврете - под землей сыщу!
один, самый мутный экземпляр - истерлась копирка у рыбинспектора, много
работы - был обменян на двести двадцать пять рублей штрафа. На всю катушку
выдал Черемисин: по пятьдесят рублей за каждый самолов, по двадцать пять за
каждую стерляжью голову, да еще и наставление в добавку бесплатное:
человек в любом месте, даже в самой темной тайге должен быть человеком! - и
въедливо, по слогам повторил, подняв кривой, от трубки рыжий палец: -
Че-ло-ве-ком!
рыбинспектора Черемисина.
"картинку", - рыбой надеялись прожить...
похмелье хватит, да и на дорогу еще останется...
дебаркадере и пели, но уже не "Я люблю тебя, жизнь", все больше древнее,
народное.
шефа-зубостава с дебаркадера в Енисей. Он был пьяный и утонул бы, да, на его
счастье, в ту тихую вечернюю пору катались по реке приезжая студентка в
оранжевом свитере с местным кавалером, крашенным под старинный медный
чайник. Доморощенный чушанскии битлз, чего-то блаживший на
английско-эвенкийском наречии, отложил гитару, поймал за шкирку шефа и
подтянул его на лодке к суше. Дальше шеф полз уже сам, клацая золотыми
зубами, завывая, горло его изрыгало мутную воду.
- новый рыбинспектор держал их на приколе, наблюдая, как корежит приезжего
человека "болесь", сочувственно рассуждали:
выдержит?
бывшим фронтовиком Черемисиным, но от дурашливой пакости до мерзкой
жестокости - шаг, в общем-то, меньше воробьиного, и я продолжу рассказ о
том, как пакость и забава может перерасти в немилосердное избиение природы.