Адиш вдруг громко фыркнул, словно смеясь над неумекой. Этот звук подстегнул
меня, и я вдруг перенес правую ногу, оказавшись в уютном надежном седле.
Руками можно было цепляться только за седло. Я начисто забыл о поводьях.
Конь тряхнул ушами и позвенел уздечкой. Только тогда я решился сменить
привычно твердую, как руль велосипеда, опору седла на зыбкий ремешок. Но
умный учитель-Адиш тут же наклонил длинную шею, чтобы седок-ученик
почувствовал поводья, и осторожно зашагал в сторону дороги. Седло подо мною
подпрыгивало, угрожая сбросить вниз головой с непривычной высоты, но тут я
ощутил, что ноги-то привычно упираются в стремена-педали. Я приподнялся над
седлом и почувствовал себя на велосипеде "без рук". Адиш тут же словно
кивнул головой, радостно фыркнул и перешел на рысь рядом с другими
всадниками на утренней аллее. Ощущение слияния с благородным животным было
таким сильным, что я начисто забыл о страхах, наслаждался скоростью и
испытал не облегчение, а досаду, когда увидел знакомые буквы фирмы на стене.
ступеням и взял коня за повод: "Ну как, Морди? Ничего страшного?" "Напротив!
- счастливо смеялся я. - В жизни не испытывал такого наслаждения дорогой..."
"Так в чем же дело? - сказал начальник. - Адиш теперь твой. Работа никуда не
денется. Даю тебе сегодня выходной. Куда бы ты ни ускакал, он найдет дорогу
обратно. Только произнеси одно слово - домой."
голубыми быстро текущими струям, то удаляясь от кромки воды, взлетая на
холмы, то соприкасаясь с белым песком. Адиш за городом сразу перешел на
плавный галоп и больше не беспокоился за своего привыкшего к новому занятию
всадника. Меня умилило, как конь вдруг свернул с чисто выметенной аллеи,
чтобы опорожнить желудок в глубине леса, а потом снова вернулся к мягкому
галопу на гравии.
профессиональным интересом проектанта к созданию "коллеги-конкурента". Я
голосом и поводом попросил коня свернуть с тропинки в лес и скакать по
бездорожью. Наблюдая, как легко Адиш преодолевает камни, канавы, поваленные
деревья и огибает стволы и пни, я мог только краснеть за свою неуклюжую
рукотворную шагайку по сревнению с творением Создателя. Адиш не нуждался не
только в маяках-отражателях, но и в собственном зрении. Даже удивленно
оглядываясь на странного всадника, наклонившегося под брюхо коня, чтобы
проследить за стремительными движениями ног, даже игриво отворачиваяголову,
он "держал тропу", ни разу не споткнувшись. Мало того, когда под копытом
внезапно оказался вынырнувший из палой листвы еж, Адиш небрежно передернул
этой ногой, пропустив шаг, чтобы не наступить на живое. При этом он ежа
увидеть никак не мог!
шагайку с такой скоростью и маневренностью. Впрочем, по еврейской привычке
тут же заспорил я сам с собой, даже суперфантаст Станислав Лем, даже не на
заре, а в середине двадцатого века не мог дать своим героям середины
следующего тысячелетия не то что сотовую связь, но и видеокамеру. Его герои
на дальних планетах пользовались кинолентой и калькуляторами вместо
компьютеров. Просто для совершенствования шагаек нужен только такой же
мощный общественный импульс, как для всего того, что обошло их в процессе
технической эволюции.
представил себе, как славно катил бы я сейчас рядом на велосипеде. И
усомнился, так ли уж ошиблась цивилизация, изобретя колесо, не зацикливаясь
тщетных до последнего времени попытках копирования природных шагаек. В конце
концов, я, с моей скудной мощностью, мог бы запросто обогнать того же Адиша
на машине в тысячу раз более простой, дешевой и ничуть не менее надежной. До
тех пор, однако, - продолжал я самодискуссию, - пока не кончилась бы
проложенная и обустроенная людьми тропа. Нашли же иудейцы путь перемещения
по воздуху, альтернативный дорогой и шумной авиации. Но сохранили путь
перемещения по земле, не требующий покрытия живой почвы мертвым асфальтом.
в ушах голос Иры. Не тот звонкий и певучий, которым она обзавелась после
конверсии, а хрипловатый, сорванный до периодического сползания на сипение,
каким ее наградил Кавказ... И не было для меня ничего роднее в жизни.
несчастья, случившегося со мной в этом самом справедливом и рациональном из
известных мне миров. Нет и быть не может однозначных решений, повторил я. И
не только в науке и технике. Принятое мною решение было идиотским... Амбиция
вместо разума. Именно то, что я так ненавидел, считая еврейской чертой, а
потому именно так как можно ненавидеть только собственные пороки. Ненавидя
еврейские черты, каждый из нас ненавидит прежде всего самого себя...
поискать общую для обоих правоту... Она столько пережила, что заслужила
прощение и на земле, и на небесах. И если там это дело высших сфер, то тут я
просто обязан ее немедленно простить... Мириться! Не откладывая ни на миг...
тотчасизменилось выражение лица - от игриво-счастливого на
удивленно-озабоченное. Он косил выпуклым карим глазом на склонившегося к его
шее седока и перешел на такой бешенный аллюр, что обгонял удивленных
всадников и всадниц. Только напряженно вытянутый хвост выражал его
предельное старание угодить новому хозяину-другу.
что она не справляется с заданием по шагающему комбайну, она без конца
обращалась к автору за виодеоконсультацией, но тот завел манеру тут же
переключать ее на автоответчик, который предлагал тщательно сформулировать
вопросы, после чего на Ирином компьютере высвечивались подробные ответы.
Живой Марк появлялся только для выяснения адресата и тут же исчезал за
надписью о переходе на автоответчик.
видеофону немедленно кончались тем же, но в этих случаях продолжения
разговора не было...
познакомиться с интересным городом, вторым в стране после Нового Иерусалима.
Она поселилась в совсем другой гостинице и совершала по утрам пробежки вдоль
великой реки. Она была уверена, что встреча со мной бесполезна и не искала
ее. Поэтому очень удивилась, когда ее вдруг окликнул знакомый голос.
вдруг красиво тормознул, подняв коня на дыбы, и прогарцевал к Ире.
Морди никогда и близко не подходил к лошади в своей прошлой жизни.
от счастья, отвечая на поцелуй ее непозволительно омолодившегося мужчины.
Некоторое время мы оба ошеломленно молчали.
- Что они такие к нам... от всей души, а ты... самое святое для них... Ты
столько рассказывал мне об Изриале... как они этнически не похожи на евреев,
на европейцев вообще, но иудейцы-то... За что ты их... Я наоборот... мне так
понравился этот шабат, эта роль женщины, я всю жизнь мечтала поселиться в
таком обществе, а ты..." "Ладно, - пытался я ее остановить, - как говорится,
проехали, прошагали, ты что?" "Я столько раз повторяла про себя все это, что
теперь хочу тебе высказать... Что я только твоя, что ты только мой, что
неважно, как ты сейчас выглядишь, я уже привыкла... Ты самый!.." "Да не
плачь ты так! - совсем растерялся я. - Я ведь тоже без тебя не могу. Я же
вот вернулся." "А я уже думала, что вот ты от меня ушел, попросишь Бени
вызвать как-то сюда твою семью, омолодить твою Марьяну, а я... - плакала она
у меня на груди. - Зачем тогда тебе я?.. Зачем тогда мне вообще жить?.. У
меня никогда не было такого хорошего, такого доброго, такогого умного..."
"...дурака? Да нет, я понимаю, женские нервы. Только, пожалуйста, больше
меня никогда не называй даже в мыслях жидовской мордой. Дураком, так и быть,
называй. Я стерплю, но..." "Не буду... Мамой покойной, Женей покойным
клянусь, Марик! Только ты не бросай меня, а?"
настороженно шевеля острыми ушами. Ира, наконец, обратила внимание, как
омрачается лошадиная физиономия, когда она плачет, и рассмеялась.
голосом тихо сказала бывшая седая девушка. - Ты же научишь меня так же
красиво скакать на коне?" "Он научит," - прошептал я в розовое ушко,
непостижимым образом тоже мокрое от слез. "Кто? - испугалась Ира. - Ты что!
У меня никого нет." "А у меня есть. Замечательный учитель вождения. И сейчас
я попрошу его научить и тебя. Адиш, иди сюда. Поучишь мою Ирочку искусству
верховой езды?"
прошагал к помирившимся влюбленным. Ира, взвизгивая и не отпуская моей руки,
вскарабкалась в седло, взяла поводья и робко улыбнулась, сияя светлыми
глазами сквозь мокрые ресницы.
поводья и забудь обо всем. Держись за него коленями. Адиш, до мачты и
обратно ко мне."
думал я, не уставая удивляться тому, как быстро и естественно здесь, в
истинно еврейской стране мне удается исправить вроде бы роковые ошибки,
когда в таких вроде бы святых местах малейший поворот не в ту сторону...
Махров Алексей
Шилова Юлия
Корнев Павел
Шилова Юлия
Василенко Иван
Прозоров Александр