проводит ее вниз; но на лестничной площадке никого не оказалось, и Евгения
стояла там некоторое время, оглядываясь по сторонам. Она испытывала
раздражение: про умирающую даму, как известно, не скажешь, что у нее la
main heureuse [легкая рука (фр.)]. Продолжая оглядываться, Евгения стала
неторопливо спускаться. Широкая лестница круто поворачивала, и в углу было
высокое, обращенное на запад окно, а под ним широкая скамья, уставленная
цветами в старинных причудливой формы горшках из синего фарфора. Желтый
вечерний свет, пробиваясь сквозь цветы, играл на белой стенной панели;
Евгения приостановилась; в доме стояла глубокая тишина, только где-то
вдали тикали большие часы. Вестибюль у подножия лестницы был чуть ли не
весь устлан огромным персидским ковром. Евгения еще помедлила, по-прежнему
оглядываясь и подмечая все мелочи. "Comme c'est bien!" [Как хорошо! (фр.)]
- сказала она себе; все вокруг как бы указывало на то, что жизнь здесь
построена на прочном, надежном, безукоризненном основании. И вдруг у нее
мелькнула мысль, что миссис Эктон должна скоро из этой жизни уйти. Мысль
эта не оставляла Евгению все время, пока она спускалась по лестнице; внизу
она снова постояла, глядя вокруг. В просторном вестибюле два больших в
глубоких проемах окна по обе стороны парадной двери отбрасывали назад
разнообразные тени. Вдоль стены стояли стулья с высокими спинками, на
столиках громоздились восточные вазы, справа и слева высились две горки,
за стеклянными дверцами которых смутно виднелись фарфоровые безделушки.
Раскрытые двери вели в окутанные полумраком гостиную, библиотеку,
столовую. Во всех трех комнатах, судя по всему, не было ни души. Евгения,
проходя мимо, постояла в каждой из них на пороге. "Comme c'est bien!" -
прошептала она снова; именно о таком доме она и мечтала, когда надумала
ехать в Америку. Она сама открыла парадную дверь - шаги ее были так легки,
что на них никто из прислуги не отозвался, - и, уже стоя на пороге, еще
раз окинула все прощальным взглядом. Однако и вне дома она сохранила свое
любознательное расположение духа и, вместо того чтобы направиться прямо по
аллее к воротам, уклонилась в сторону раскинувшегося справа от дома сада.
Пройдя совсем немного по густой траве, она вдруг застыла на месте, увидев
распростертого на зеленой лужайке под деревом джентльмена. Не подозревая о
ее присутствии, он лежал совершенно неподвижно на спине, заложив под
голову руки, уставившись в небо. Благодаря последнему обстоятельству,
баронесса могла свободно разрешить свои сомнения: она убедилась, что перед
ней тот самый джентльмен, который в последнее время постоянно занимал ее
мысли, и тем не менее первым ее побуждением было повернуться и уйти, ибо
она вовсе не хотела, чтобы он подумал, будто ее привело сюда желание
отыскать Роберта Эктона. Однако джентльмен на лужайке решил все за нее. Он
не мог долго оставаться нечувствительным к столь приятному соседству.
Посмотрев назад, он издал удивленный возглас и вмиг вскочил на ноги.
Несколько секунд он стоял и смотрел на нее.
не воображайте, что я пришла сюда ради того, чтобы увидеть вас.
мысль. Я думал о вас.
женщине думают в такой позе, это совсем для нее не лестно.
забывайте, что я у вас в саду.
прощаться.
смысл сказанного, двинулась прочь.
баронесса ничего не ответила, и он двинулся следом за ней.
густой траве, повернула к воротам. - Однако я спешу домой.
не обменялись больше ни словом. Калитка была раскрыта, и они постояли там,
глядя на дорогу, на которую легли длинные причудливые тени кустарника.
она продолжала: - Почему вы не отвечаете?
проводить вас.
уже не раз к вам пришел.
насмотрелась, как вы лежите - или только что не лежите - у меня в
гостиной.
замедлила шаги, и несколько секунд он на нее смотрел; он находил ее
совершенно обольстительной.
серьезно.
серьезнее.
хотел ее удержать, и он не преувеличил, говоря, что всю эту неделю думал о
ней. Теперь он в самом деле был в нее влюблен; так он чувствовал или, во
всяком случае, так ему казалось; и единственное, что его останавливало, -
он не знал, можно ли ей доверять.
как я всей душой стремлюсь уехать, то сообщать это вам не в моих
интересах. Да и, право, мне ничего не приходит в голову.
него гораздо сильнее, чем это можно было предположить. С того вечера,
когда он возвратился из Ньюпорта, она, смущая его покой, неотступно стояла
у него перед глазами. То, что ему сказал Клиффорд Уэнтуорт, тоже на него
подействовало, только противоположным образом, не освободив, однако,
из-под власти ее чар, как ни восставал против них его ум. "Она не честна,
она не честна", - твердил он себе. Он твердил это десять минут назад и
летнему небу. К несчастью, он не мог решить этого окончательно и
бесповоротно, а сейчас, когда она была возле него, это вдруг стало так
мало значить. "Эта женщина способна солгать", - повторял он всю неделю.
Когда сейчас он напомнил себе о своем открытии, оно почти не испугало его.
Он чуть ли не хотел заставить ее солгать, чтобы потом, уличив во лжи,
посмотреть, как это ему понравится. Он не переставая об этом думал, идя
рядом с ней, а она тем временем шла вперед своей легкой изящно-величавой
походкой. До этого Эктон сидел рядом с ней, катался с ней в коляске, но
ему ни разу еще не случалось идти с ней рядом.
нее поглядывая. Когда они подошли к домику среди яблонь, баронесса, не
пригласив Эктона зайти, вошла в калитку; но она обернулась и пожелала ему
доброй ночи.
сказал Эктон. - Вы отослали бумагу, которая возвращает вам свободу?
услышать, или ему этого недостаточно. В тот же вечер он встретился с
баронессой снова; она опять появилась в доме дяди. Однако говорить с ней
ему почти не довелось; в гости к мистеру Уэнтуорту и его дочерям приехали
в кабриолете двое джентльменов из Бостона, и, разумеется, больше всего их
интересовала мадам Мюнстер. Впрочем, один из них не вымолвил за весь вечер
ни слова, он только сидел и с величайшей серьезностью смотрел на нее, и
всякий раз, как она роняла какое-нибудь замечание, торжественно подавался
всем корпусом вперед, подставляя, как глухой, свое внушительных размеров
ухо. Очевидно, его угнетала мысль о выпавших на ее долю несчастьях и
злоключениях; он так ни разу и не улыбнулся. Спутник его - тот вел себя
иначе: он подсел с веселым и непринужденным видом к мадам Мюнстер и,
стараясь заставить ее разговориться, предлагал каждые пять минут новую
тему. Евгения не так живо, как обычно, отзывалась на все и не так
пространно высказывалась о сравнительных достоинствах европейских и
американских установлений, как ожидал от нее наслышавшийся о ее
красноречии собеседник. Тем не менее она была недоступна Роберту Эктону,
Черепнин Владимир
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Василенко Иван
Посняков Андрей