Чтение 33–й страницы книги ~Трактир "Ямайка"~

на него, и от неожиданности оба упали. Вскрикнув от испуга и злости, он
ударил девушку кулаком. Вырвавшись из рук незнакомца, она расцарапала ему
лицо, но тот был куда сильнее. Подмяв Мэри, он схватил ее за волосы и
скрутил их в узел. От боли она затихла. Тогда, тяжело дыша, он прижал ее к
земле и стал пристально вглядываться ей в лицо, скаля сломанные пожелтевшие
зубы. Это был разносчик Гарри.

Мэри лежала неподвижно. Она мысленно кляла себя. Как глупо было идти
так неосторожно впотьмах по тропинке, даже не подумав, что злоумышленники
наверняка выставят охрану. Даже дети, играя в военные игры, поступили бы
так.

Разносчик ожидал, что Мэри заплачет или вновь начнет отбиваться от
него, но она не издала ни звука. Тогда он чуть откатился и лег сбоку,
опершись на локоть. Хитро улыбаясь, он кивнул в сторону моря.

- Небось не ждала встретить меня здесь? - сказал он. - Думала, что я
на берегу вместе с хозяином и с остальными расставляю ловушку. А ты, значит,
выспалась и решила прогуляться. Ну что ж, раз ты сама пришла ко мне, то
окажу тебе радушный прием.

Ухмыляясь, он коснулся грязным пальцем ее щеки.

- В этой канаве холодно и сыро, - заметил он, - ничего не поделаешь.
Они пробудут там еще не один час. По тому, как ты нынче говорила с Джоссом,
видно, что ты ополчилась против него. Ему не следовало держать тебя в
"Ямайке", как птичку в клетке. Даже не купил тебе хорошего платьица.
Наверно, и брошки какой-нибудь не подарил. Ну, ничего, я куплю тебе кружев
на воротник, браслетов и мягкого шелку, чтоб ласкал твою нежную кожу. Ну-ка
дай потрогать...

Разносчик подмигнул ей и нахально улыбнулся. Мэри почувствовала, как
его рука медленно тянется к ней. Резким движением она с силой ударила Гарри
и попала прямо в подбородок. Его зубы лязгнули, и он больно прикусил язык.
Негодяй пронзительно взвизгнул, как кролик, и Мэри ударила его еще раз. Тут
он снова навалился на нее, уже без притворной ласки. Лицо его побелело от
злости, он бешено пытался овладеть ею.

Понимая, что он намного сильнее и в конце концов возьмет верх, Мэри на
мгновение, чтобы обмануть его, прекратила сопротивляться и как бы поддалась.
Торжествуя победу, разносчик радостно хмыкнул и ослабил хватку. Этого-то она
и ждала. Как только он чуть сдвинулся и опустил голову, она со всей силы
пнула его коленкой в живот и впилась ногтями ему в глаза. От боли разносчик
согнулся пополам и завалился набок. В мгновение ока Мэри вырвалась, вскочила
на ноги и ударила его ногой еще раз. Гарри беспомощно катался по земле,
прижав руки к животу. Мэри пыталась нащупать в темноте камень, но не нашла.
Тогда она начала швырять пригоршнями песок с землей ему в лицо, стараясь
попасть в глаза. Потом со всех ног бросилась вверх по тропинке, вытянув
вперед руки, хватая ртом воздух и спотыкаясь о камни. Но когда сзади
послышались его крики и топот ног, ее охватила паника, и она стала отчаянно
карабкаться вверх по скользкому косогору. Добравшись до края, Мэри,
всхлипывая, продралась через колючий кустарник, росший по гребню лощины. До
крови царапая лицо и руки, но ни на секунду не останавливаясь, она мчалась
куда глаза глядят - вдоль утеса, по буграм и кочкам, прочь от лощины,
подальше от этого негодяя - разносчика по имени Гарри.

Вдруг туман стеной встал перед ней, и в нем исчезли заросли. Тут
девушка остановилась. Морской туман - коварная штука, вмиг заблудишься и,
чего доброго, вновь выйдешь к той тропинке. Опустившись на четвереньки, она
осторожно поползла вперед по узкой песчаной дорожке, которая, похоже, шла в
нужном направлении. Продвигалась она медленно, но инстинктивно чувствовала,
что разносчик остается все дальше позади, и это было главное. Мэри потеряла
счет времени; вероятно, было три-четыре часа утра, и до рассвета еще далеко.

Снова заморосил дождь. В тумане шум моря, каралось, доносился со всех
сторон, куда ни повернешь. Удары волн о береговые камни, ничем теперь не
приглушаемые, звучали громко и отчетливо. Ветер тоже служил плохим
ориентиром: он мог изменить направление, а береговой линии она совсем не
знала. Девушка поняла, что повернула не на восток, как рассчитывала, а вышла
к обрыву прямо над морем.

Где-то совсем рядом невидимые в тумане волны с шумом разбивались о
каменистый берег. Значит, обрыв был крутым, но не высоким, а тропинка, по
которой она выбиралась из лощины и которая казалась мучительно длинной и
извилистой, вела не к скалам, а прямо к морю и начиналась буквально в
нескольких ярдах от берега. Склоны глубокой лощины приглушали шум волн.

Внезапно сквозь разрыв в тумане показался клочок неба, и Мэри
неуверенно поползла вперед. Тропинка становилась все шире, туман редел,
ветер дунул в лицо, и девушка увидела, что стоит на четвереньках на узкой
прибрежной полосе среди гальки, выброшенных прибоем водорослей и обломков
дерева. По обе стороны высились скалы, а прямо перед ней вздымались и
накатывались на берег высокие волны.

Присмотревшись, она заметила за острым выступом скалистого утеса группу
людей. Они затаились там, тесно прижавшись друг к другу, и молча
вглядывались в темноту. В их неподвижности, в том, как они приникли к камням
в напряженном ожидании, таилась угроза, готовность к действию. Видеть их
такими было жутко. Для них естественнее было бы орать, во весь голос
распевать песни, взрывая тишину ночи своими мерзкими голосами, с хрустом
давить гальку тяжелыми сапогами. Их молчание казалось зловещим и предвещало
драматическую развязку.

Лишь небольшой выступ скалы скрывал Мэри, и, боясь обнаружить себя, она
не смела выглянуть из-за него, а только подползла поближе и опустилась на
гальку. Впереди, спиной к ней, стоял дядя с сообщниками.

Мэри застыла в ожидании. Они тоже стояли неподвижно, не издавая ни
звука. Лишь море с постоянной монотонностью накатывалось на берег и
отступало вновь, оставляя на песке отчетливо заметную в ночной темноте
полоску белой пены.

Туман немного рассеялся, и Мэри разглядела очертания узкого залива.
Четче стали видны контуры скал и каменистых утесов. Вдали справа у самой
вершины скалы, круто спускавшейся к морю, она различила слабый, едва
мерцающий огонек. Он был похож на тусклую звездочку, еле проглядывающую
сквозь поредевшую полосу тумана. Но звезды не бывают такими белыми и не
раскачиваются на ветру. Мэри стала внимательно наблюдать. Огонек колыхался и
плясал в такт порывам ветра, как живой. Вот он мигнул вновь, будто моргнул в
темноте глаз неведомого существа. Люди на берегу не обращали на него
внимания, они по-прежнему глядели в темную морскую даль.

И Мэри поняла, отчего им безразличен одиноко мерцающий в ночи белый
огонек. Ее охватил ужас: этот маленький белый глаз, который было приободрил
ее, вовсе не приветливый огонек! Этот огонь зажжен дядей и его сообщниками,
он нес в себе зло и обман, а его неровный свет будто насмехался над
мореплавателями. В ее воображении огонь разгорался все ярче, становился
желтым и зловещим; он уже господствовал над утесом. Кто-то следил за тем,
чтобы огонь не погас. Мэри увидела, как его на мгновение загородила чья-то
фигура, затем он засиял вновь. На серой поверхности скалы пятном мелькнула
тень и стала быстро перемещаться в сторону моря. Это спускался к своим
сообщникам сигнальщик. Он, видимо, спешил, передвигался быстро, не обращая
внимания на то, что камни с шумом вырываются из-под его ног.

Шум, однако, встревожил тех, кто ждал на берегу. Впервые за все время
они оторвали глаза от моря и взглянули на спускавшегося сигнальщика. Мэри
увидела, как он, приложив рупором ладони ко рту, стал что-то кричать им, но
слова относило ветром, и она ничего не разобрала. Однако сообщники его
услыхали, они задвигались, а кто-то поспешил ему навстречу. Когда же он
вновь прокричал им, указывая в сторону моря, они бросились к воде, забыв на
мгновение свою прежнюю осторожность. Их тяжелый топот и громкие голоса
заглушили шум прибоя. Затем один из них - по широким прыжкам и мощным
плечам Мэри узнала в нем дядю - поднял вверх руку, призывая к тишине. Все
разом смолкли и замерли у самой кромки воды. Растянувшись цепочкой вдоль
берега, они походили на черных воронов. Их темные силуэты были хорошо видны
на более светлом фоне прибрежного песка.

Мэри тоже стала всматриваться в морскую даль. Вот из тумана и мглы, как
бы в ответ на первый, возник другой огонек. Он не метался и не плясал, как
огонь на скале. Нырнув вниз и исчезнув среди волн, как усталый путник,
упавший под тяжестью своей ноши, огонь вновь взмыл вверх, будто чья-то рука
подняла его ввысь в отчаянной попытке разорвать пелену тумана.

Огонек в море приближался к огоньку на утесе, который, казалось, манил
его навстречу. Скоро они поравняются и превратятся в два белых глаза в
ночной темноте. Люди, застывшие на узкой прибрежной полосе, молча ожидали
этого момента.

Огонек опять погрузился в волны, и Мэри различила над водой очертания
корабля, его черные мачты и реи, вздымавший белые буруны нос. Корабль
стремителыю приближался к сигнальному огню на скале. Так мотылек, влекомый
пламенем сзечи, мчится навстречу своей погибели.

Мэри не могла больше вынести этого. Она вскочила на ноги и бросилась к
берегу, крича и плача на бегу, размахивая над головой руками, стараясь
перекричать шум моря и ветер, который, будто в насмешку, относил ее крик
назад. Ее схватили и бросили на землю, вцепились руками в горло, принялись
топтать и пинать ногами; руки скрутили за спиной и больно связали веревкой.
На лицо ей накинули грубую мешковину, чтобы заглушить крики. Потом бросили
лежать одну ничком на гальке в двадцати ярдах от волн. Она лежала совершенно
беспомощная, крик застрял в ее горле.

Но вот воздух наполнили крики и вопли тех, кого она не смогла
предостеречь. Разносимые ветром, они заглушали даже рев прибоя. Раздался
оглушительный грохот врезавшегося в скалы огромного корабля. Разламываясь на
части, деревянная громада издавала леденящий душу скрежет. Море отхлынуло.
Но тут огромный вал, словно магнитом притягиваемый к берегу, вновь с
грохотом обрушился на накренившийся корабль. Мэри увидела, как эта черная
махина, словно огромная черепаха, опрокинулась набок, мачты надломились, как
спички, лопнули и беспомощно повисли снасти. К скользкому борту прильнули
маленькие черные точки. Они липли к деревянным обломкам, цеплялись за концы
канатов. В последний раз корабль взмыл на волне и, содрогнувшись, раскололся