Чтение 33–й страницы книги ~Детство в Соломбале~

спрашивал "Ну как?" Потом мать принималась хлопотать об ужине.

В первый день, возвращаясь из школы, я еще с улицы увидел у окна маму. Она
сидела и что-то шила Она тоже увидела меня и встала. И улыбнулась той
светлой улыбкой, которая запомнилась мне со времен отца.

Не означала ли эта улыбка, что в моей мальчишеской жизни наступила новая
пора?..

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СВОИМИ РУКАМИ

В учебной мастерской на стене висел огромный фанерный щит. На щите были
укреплены изделия тех ребят, которые учились уже второй год. Поблескивали
отполированными гранями слесарные ручники, различных размеров клуппы с
плашками для нарезания резьбы, ручные тисочки, угольники, плоскогубцы и
круглогубцы. Нам никак не верилось, что такие замечательные вещи
изготовлены нашими соломбальскими мальчишками, которые еще год назад лазили
по заборам, играли в "чижика" и не смогли бы сказать, для чего служит
кронциркуль.

Но вот прошел месяц, и Василий Кондратьевич уже многому научил нас в
слесарном деле. Мы прорубали крейцмейселем канавки в железе и чугуие,
выравнивали напильниками поверхности, действовали ножовками, дрелями и
шаберами.

Все ребята спешили поскорее закончить одну работу, чтобы получить
очередную, более сложную.

Костя был в числе первых - он уже опилил поковку болта, нарезал его и
теперь делал для этого же болта гайку.

Мы с Илько застряли на просверливании отверстий. Просверлить ручной дрелью
десять отверстий в толстой чугунной плитке - это была для нас нелегкая и
очень длительная работа.

Гриша Осокин отстал даже от нас.

И вдруг произошло невероятное. Накануне Гриша начал также сверлить
отверстия в чугунной плитке. Часа полтора перед окончанием работы он
яростно крутил рукоятку дрели, но дело у него двигалось плохо. Он не
просверлил и одного отверстия. На другой день Гриша снова принялся усердно
трудиться.

Вдруг он спросил у меня:

- Много еще осталось?

- Скоро восьмую досверлю.

- А я уже закончил все десять.

- Не ври! - не поверил я.

Гриша подошел ко мне и показал свою плитку. В ней действительно были
просверлены насквозь десять отверстий.

Я усомнился:

- Это не твоя плитка.

- Ну да, не моя! Видишь, номер мой.

На изделии каждого ученика выбивался личный номер. На плитке, которую
показал мне Гриша, стоял его номер - "19".

- Что-то очень быстро, - удивился я. - Когда ты успел?

- Вот сумей-ка! - Он усмехнулся и пошел сдавать работу мастеру.

- Осокин нас опередил, - сказал я Илько.

Илько продолжал сосредоточенно работать и ничего не ответил.

"Нужно торопиться", - подумал я. Мельчайшие, словно пыль, серые опилки
чугуна сыпались из-под сверла на губки тисков. Рукоятка проворачивалась с
трудом.

Когда, по моим расчетам, сверло уже должно было выйти с обратной стороны
плитки, неожиданно что-то хрустнуло. У меня помутилось в глазах. Отдернув
дрель, я увидел кончик сверла, торчащий в плитке. Другой кончик оставался в
дрели. Сломал!

Я положил дрель на верстак и огляделся. Все ребята работали, мастера
поблизости не было. Кажется, никто не заметил этого неприятного
происшествия.

Но что же делать? Не следовало торопиться и сильно нажимать на дрель. Если
бы где-нибудь достать сверло такого же размера!

Я попытался вытащить обломок сверла из плитки, но тщетно. Стальной
стерженек со спиральными вырезами словно врос в чугун. В этот момент к моим
тискам подошел Илько. Он хотел что-то спросить, но заметил поломанное
сверло и встревоженно взглянул на меня:

- Сломал?

- Ну да, только молчи. Попадет мне теперь! Что делать?

- Не горюй, Дима, - участливо заметил Илько. - Давай скажем Косте.

Мы позвали Костю на совещание. Но чем он мог мне помочь? Костя наморщил
лоб, ничего не придумал и сказал:

- Нужно показать мастеру.

- Заругается.

- Верно, - подтвердил Илько, - покажи мастеру. Ведь не нарочно же ты
сломал! Иди, Дима, не бойся. Хочешь, я с тобой пойду?

- Нет, лучше я один.

С душевным трепетом и дрожью в коленях подошел я к конторке, где сидел
Василий Кондратьевич.

В дверях я столкнулся с Гришей Осокиным. Он был сумрачен и не сказал мне ни
слова.

- Василий Кондратьевич, - боязливо начал я, едва переступив порог, - у меня
несчастье случилось...

- Что такое? - Мастер отодвинул журнал посещаемости, который он заполнял.

- Вот видите... сверло сломалось...

Я подал ему плитку с застрявшим кончиком сверла. Мастер осмотрел обломок и
сказал:

- Пленка, с трещинкой сверло было. А ты перепугался небось?

- Перепугался, - признался я.

- Ты тут не виноват. С браком сверло было. Вот возьми другое, только
осторожнее сверли, равномерно и не пережимай. И хороший инструмент нарушить
можно, если без осторожности.

Мастер зажал мою плитку в маленькие тиски, достал какую-то рогульку и без
особого труда вывернул из плитки обломок.

С чувством облегчения вернулся я к своим тискам и торжественно показал
Косте и Илько новое сверло.

- А Гриша все снова сверлит, - сообщил Костя. - Мастер здорово рассердился
на него.

Секрет быстрой сверловки Гриши раскрылся очень просто. Мастер взглянул в
отверстие плитки на свет и строго спросил:

- Где сверлил? На каком станке?

Гриша начал было уверять, что все отверстия он просверлил сам ручной дрелью.

Мастер посмотрел на него долгим укоризненным взглядом:

- Тут просверлено на станке, по отверстию видно. Ты что же, Осокин, сюда
пришел учиться или обманом заниматься?

Гриша не выдержал и во всем сознался.

Оказывается, накануне вечером он положил плитку в карман и унес ее домой.
Утром, пока мы были в школе на уроках, Гришин брат, работавший в
механическом цехе лесопильного завода, за несколько минут просверлил в
плитке десять отверстий на сверлильном станке. В перерыв он передал плитку
Грише.

Оказывается, это же самое Осокин предлагал сделать и Илько. Однако Илько
честно отказался. "Я сам просверлю, - сказал он. - Мне научиться надо. И
тебе не нужно делать на станке, это неверно". Но Гриша не стал слушать
Илько.

Перед окончанием работы Василий Кондрдтьевич созвал всех ребят нашей
группы. Он рассказал о мальчике, который десяти лет пошел на завод в
ученье. Ученье заключалось в том, что парнишка подметал цех, убирал от
станков стружки и таскал тяжелые поковки. Три года ему не разрешали к
инструменту даже прикасаться. А однажды, когда он попробовал ножовкой
отпилить кусочек от железного стержня, мастер цеха надавал ему
подзатыльников.

- Этот парнишка был я, - сказал Василий Кондратьевич с горечью. - Так нас в
старое время учили.

Потом он рассказал об одном ученике, не назвав фамилии, который сегодня
хотел обманом опередить товарищей и получить хорошую отметку.

- Кто это? Кто? - спрашивали ребята.

Гриша Осокин стоял, потупив глаза. Было видно, что он тяжело переживает
свой поступок.

За обман начальник школы на первый раз объявил Осокину выговор. При этом он
сказал:

- Твой старший брат, видимо, не очень любит тебя, если не хочет, чтобы ты
сам учился хорошо и терпеливо работал.

Вскоре история с Гришкиной плиткой почти забылась.

С каждым днем все шире и многообразнее открывался для нас мир мастерства. С
каждым днем, с каждым часом жизнь становилась интереснее. Мы, мальчишки,
вчерашние голубятники и ветрогоны, познавали основу основ жизни, самое
прекрасное на земле - труд.

Василий Кондратьевич вручил мне железный, откованный в кузнице болт с
круглой головкой. Это была первая настоящая работа. Ведь все, что я делал
до сих пор, в дело не шло. Просто меня учили пользоваться инструментом.
Плитки, шпильки, куски железа, мною обрубленные, опиленные, отшлифованные и
просверленные, ни на что не годились. Болты с гайками - это был заказ,
полученный морской школой от какого-то предприятия.

Пусть ребята с нашей улицы, которые не учатся в морской школе, думают, что
обработать болт - работа пустяковая. Пусть они так думают! А сумеют ли они
сделать разметку шестигранника на круглой головке болта? Им и в голову не
придет забелить головку мелом, чуть смоченным водой. Они вряд ли догадаются
воспользоваться циркулем и кернером - специальным инструментом для
пробивания точек на металле.

Головку нужно опилить так, чтобы мастер, проверяя ее шестигранник с помощью