Евдокия Григорьевна выдохнула, артистически выдвинув вперед нижнюю челюсть.
-- Вы понимаете, я не знаю, что ей от меня надо. Пишет на меня письма в
милицию, как будто я проходимка какая-то, теперь дед утром мне заявляет, что
сегодня приедет какой-то врач, со мной поговорить. Какой врач? Зачем? Я сама
медик. Захочу вызову из своей поликлиники, мне другие врачи не нужны.
довести старушку до исступления. Она пошла на кухню и спроси-ла совершенно
отчаявшегося Марка Макаровича:
лицо руками. Все стало ясно. Хотят освидетельствовать бабушку, чтобы ее
показания судом были признаны недействительными. Далеко идущий маневр.
вошла на кухню.
набросилась на отца, не обращая внимания на Серафимову. -- Это ты все
подстроил, ну, смотри, вы у меня дождетесь, я своего добьюсь!
Григорьевны, а вы ведите себя потише, -- прикрикнула Нонна Богдановна, -- и
объясните мне как следователю, ведущему дело, по которому ваша мама --
главный свидетель, а ваш сожитель -- один из подозреваемых, что это за
хиромантию вы выдумали с врачом?
подняла бровь и фыркнула.
сумасшедшей старухи, так и идите к ней, а мне не указывайте, как я должна
себя вести. И в наши семейные дела не лезьте, я ведь свои права и ваши
обязанности знаю. А на освидетельствование есть определение судьи. Все по
закону!
Григорьевне.
-- не подпускайте ее ко мне. Я ее боюсь. Она уже на меня лезла с кулаками.
Требовала, чтобы я оформилась и убиралась в дом престарелых вместе с отцом.
ведущей в комнату Евдокии Григорьевны, и Серафимова увидела, как за рифленым
стеклом, в коридоре замелькали два белых халата. Двери комнаты распахнулись,
и высокая почтенная женщина в сопровождении медсестры остановилась на
пороге. Евдокия Григорьевна попятилась, откинулась на подушки, потом села на
диване и уставилась на врача. Нос ее покраснел, она в испуге захлопала
ресницами.
объяснить жене, что все это подстроила дочь и надо просто пройти через это.
на маленький пуфик в углу комнаты, представилась врачу, спросила, не
помешает ли ее присутствие. Той разрешено было остаться. Лола стояла в
дверях. Марк Макарович ушел на кухню.
-- вы, наверное, понимаете, что беседа у нас с вами вынужденная. Давайте
относиться к этому как к простой формальности.
Григорьевна.
ведь прошли войну? Что же у вас с дочерью-то не ладится?
меня не было, -- завелась Лола, -- нагуляла и сбагрила бабке. А сама по
гарнизонам...
Григорьевна. -- Вы видите?
вопросы, и вообще Серафимовой нравилось, что она ведет себя корректно и
учтиво. -- Может, есть за что?
детство болела.
бросив, -- вставила Лола.
академию закончил, -- оправдывалась Евдокия Григорьевна.
мучениях рожала! Сама чуть не умерла и ее не потеряла.
относиться?
детства характер был еще тот!
подковырнула врач.
возненавидела!
комнате, -- заявила врач.
и меньше. Она сидела, спрятав руки в карманы халата, чуть поодаль сидела
медсестра. Евдокия Григорьевна давно уже плакала, сморкаясь в мятый платочек
и утирая им лицо.
схватила телефонную трубку. Нонна Богдановна мягко отобрала ее из пальцев
Лолы и положила на рычаг.
психиатру нужен свежий воздух. Они переглянулись и пошли на балкон.
следователь врача, закуривая сигарету.
она видела вчера ночью возле "Метелицы". Машина подъехала к подъезду и
притормозила. Серафимова пригнулась и отстранила от перил балкона врача.
Осторожно посмотрела вниз.
дверцы машины и вошел в подъезд. Серафимова бросилась в комнату, за ней
врач, Любовь Петровна.
свою визитную карточку. -- А вы все выйдите на кухню. Марк Макарович, нет,
Евдокия Григорьевна, подойдите к двери, и когда ваш любимый зять позвонит,
откройте дверь и впустите его в квартиру. И сразу же бегите в конец
коридора.
десять. -- Вынула из сумочки пистолет и наручники и встала наготове.
попался. -- Серафимова заметила выглянувшую из кухни Лолу и обратилась к
ней: -- Пискнешь, подруга, определю в дурдом. И решения суда не понадобится.
Богдановна.
-- Ты уже перевозчика дожидаешься? Так это я и есть, старец Харон.
немытые руки, как на них тут же защелкнулись наручники. Так вот
за-жмурившись, Евдокия Григорьевна и выползла из смертельных объятий зятька.
двинулся в комнату. Задержание состоялось.
Лоле, с ненавистью зыркнув на нее.
та.
Закариевна теперь сидела на диване рядом с Копытовым, и по ее виду можно
было определить погоду: пасмурно и небо -- в клеточку.
положить конец, -- сообщила Копытову Серафимова.
ЗАПАДНИЦА
мурашки по коже и гусиная кожа, но и волосы дыбом и передергивает. Она и
сама-то этого никогда не делала, а других просто гнала от себя взашей, если
видела, что кто-то держит в руках это дурацкое изобретение человечества. От
этого вообще можно сойти с ума или вывернуться наизнанку.
она всем телом, увидев, как секретарша Овечкина уже заносит над своим
коготком это орудие инквизиции.
Андреев Николай
Максимов Альберт
Русанов Владислав
Херберт Фрэнк
Свержин Владимир
Посняков Андрей