мой орган и будет вставлять его во все храмы по очереди, и я каждому
засвидетельствую свое почтение. Как только я войду в очередную пещеру, она
взберется на диван, прижмется к моему лицу задницей и заставит меня, будто
против моей воли, целовать себе ягодицы и маленькую розовую дырочку... Ах,
негодница, - сказал он дочери, добравшись до последнего храма, то есть до
рта Марты, - ах, злодейка, я накажу тебя за твое дерзкое и непристойное
поведение! Надо же: она заставила облизывать свой зад человека, которому
обязана жизнью! Еще немного, и она раздавила бы мне нос. Бессовестное
создание, я тебе покажу, как издеваться над отцом.
наконечниками и набросился на дочь. Скоро несчастная девочка была в крови от
поясницы до колен. Сразу вслед за орудием пытки он впивался в истерзанные
места губами, и все тело жертвы, в том числе задний проход, но исключая,
разумеется, вагину, было облизано самым тщательным образом. Затем, почти не
меняя позиции, только сделав ее более удобной, Роден проник в тесный приют
истинных наслаждений. Злодей содомировал свою дочь, Фьерваль содомировал его
самого, взор Родена услаждало великолепное седалище Леоноры, которое он
осыпал поцелуями, справа и слева под руками у него находились еще две
задницы - гувернантки и сестры. Чего еще было ему желать? Он судорожно
перебирал руками, он целовал, он взламывал узкую брешь, в его заднице
подобно поршню действовал член юноши, кроме того, он тысячью поцелуев, один
страстнее другого, изливал свой восторг на предмет, который чтил больше
всего на свете. Наконец бомба взорвалась: горячая жидкость залила потроха
его дочери, и обезумевший либертен вкусил самые сладостные наслаждения в
чаду инцеста и бесстыдства.
Родена и стали сообща ласкать его: одна старалась вдохнуть в него энергию
жаром своих поцелуев, другая сжимала обессилевший член и, обнажив
натруженную головку, легонько массировала ее, третья щекотала задний проход,
четвертая предлагала ему свой обольстительный зад и провоцировала его, а
юный Фьерваль вставил ему в рот свой орган. Эти трогательные хлопоты скоро
оживили нашего умирающего героя: Марта, занимавшаяся его членом,
продемонстрировала присутствующим состояние пациента и поздравила всех с
успехом.
Ну ладно, я согласен; разве плохо скончаться таким образом? Я прошу тебя,
Селестина, совокупляться на моих глазах с Фьервалем, а его сестра опустится
перед тобой на колени и будет сосать тебе клитор; в это время Розали и Марта
будут ублажать меня: одной я поручаю свой зад, другой - член, и будь
уверена, что твой оргазм станет сигналом к моему.
шесть раз подряд, прежде чем угрюмый фаллос Родена только на одну четверть
обрел твердость, необходимую для пролития семени.
чьи-нибудь губы заключат в объятия мой член, другая тут же прильнет своими
губами к моим, а третья будет лобзать мою задницу, чтобы все самые
чувствительные места моего тела были обласканы и чтобы только ваши языки
исторгли из меня сперму.
продолжительность процедуры. Целый час его целовали, сосали и даже
покусывали в самых разных местах, и только после этого природа одарила его,
в конце концов, своей благосклонностью: он сбросил пыл в рот своей дочери,
впиваясь языком в рот Леоноры, ощущая в своем заднем проходе горячий язык
Фьерваля и стискивая обеими руками ягодицы сестры и Марты.
отдышавшись, - так это распутство. Где еще встречается страсть, которая так
сладострастно щекочет все наши чувства? Есть ли на земле занятие, которое
приносит такую радость? Только либертинаж способен разбить погремушки,
которыми нас тешили в детстве, только он зажигает факел разума и наполняет
человека энергией, так не сделать ли из этого вывод, что природа сотворила
нас для наслаждений? Сравните с ним все прочие занятия, и вы увидите, что
нет других, которые могли бы вдохнуть столько жара в человеческое сердце. И
такова эта власть, что едва распутство овладеет нашим сердцем, как оно
напрочь забывает обо всем остальном. Посмотрите внимательно на настоящего
распутника, и вы увидите, что он постоянно озабочен либо тем, что уже
сотворил, либо тем, что замышляет. Он всегда равнодушен ко всему, что не
касается его удовольствий, он всегда задумчив и поглощен своими мыслями, он
будто боится впустить в себя какое-нибудь чувство, которое может хотя бы на
минуту отвлечь его от забот похоти, если он хоть раз прикоснулся к культу
этого бога, его никогда больше не взволнует ничто другое, и ничто не вырвет
из его души эту восхитительнейшую страсть. Стало быть, только ей одной мы
должны посвятить свою жизнь, только она должна вызывать наше уважение. Будем
же презирать все, что противится ей или удаляет нас от нее, будем
свидетельствовать ей все наше почтение и слепо предадимся всем ее порокам;
пусть священным будет для нас только то, что ей служит; только ради нее мы
чувствуем, существуем, дышим, и одни глупцы находят ее опасной. Но даже если
и есть в ней какие-то неудобства, не стоит ли предпочесть их всем опасностям
воздержанности, всей скуке благоразумия? Разве инертность человека скромного
не есть отражение затхлости и смерти? Холодный и бесстрастный человек - это
символ отдохновения природы, так зачем он нужен? Что он приводит в движение
? Каково его предназначение? Кому и чему нужен его педантизм? А если он
никчемен, не осужден и не проклят ли он заранее? Не является ли обузой для
общества? Если бы скромность и воздержанность правили миром, все бы в нем
увяло, не было бы ни движения, ни энергии, и мир погрузился бы в хаос. Вот
чего не желают понять наши моралисты, потому что их принципы основаны на
религии, потому что они не допускают наличия жизни вне сферы своего божества
и потому еще, что этот чудовищный плод воспаленного воображения людей никоим
образом не вписывается в расчеты философии. Но парадокс заключается в том,
что препятствия, возводимые человеком на пути к разврату, тоже являют собой
инструменты либертинажа: целомудрие, первое из этих препятствий, не служит
ли оно одним из активнейших побуждений этой страсти? Нам не хочется, чтобы
другие знали наши фантазии, нам кажется, что только мы можем понять их, что
все остальные, не принадлежащие к нашему кругу, должны быть ниже этого.
Таков был исходный мотив, который заставил набросить покровы таинственности
на непристойность: распутник не хотел явить всему миру тайну, составляющую
его собственную сущность, и занавес приподнимался только затем, чтобы
умножить его удовольствия. Нет сомнений в том, что в мире было бы меньше
сластолюбцев, если бы в моде был цинизм: люди скрываются, когда хотят
бросить вызов общепринятым правилам, и первый человек, который на заре
человечества утащил свою любовницу в кусты, был самым развратным из людей.
Поэтому давайте распутничать, дети мои, давайте осквернять себя
всевозможными мерзостями, давайте сношаться, не зная меры и освободив от
оков все наши наклонности; будем боготворить наши вкусы, зная, что чем
больше мы погрузимся в разврат, тем скорее достигнем счастья, которым похоть
одаривает тех, кто верно служит ей.
начал целовать и возбуждать.
Неужели ты боишься уступить своим желаниям? Разве такие выводы ты сделал из
моей лекции? Если хочешь содомировать мою дочь, я заключу ее в объятия: мне
нравится чувствовать себя сводником. Моя сестра будет ласкать тебе зад, а
ты. Марта, позволь ему лобзать твою несравненную жопку, мы должны бросить
этого ангелочка в бездну удовольствий, чтобы он насытился ими сполна.
сущностью была добродетель! Ей, которая мечтала о счастье в монастыре или в
лоне Божьем!
скоро кончил. Роден, который держал свою дочь на коленях, наслаждался тем,
что во время процедуры обсасывал ей язык, а в конце пожелал облизать член
юноши, вытащенный из ее заднего прохода. Он слизал все семя до последней
капли, и это привело его в такое сильное волнение, что он немедленно начал
содомировать Леонору и свою дочь поочередно, целуя при этом зад Фьерваля;
Селестина и Марта с обеих сторон щекотали ему спину розгами; он опять
извергнулся в заднее отверстие дочери, не забывая теребить нежные ягодицы
Леоноры.
пристыженная всем увиденным, молча вопросила себя, уединившись со своей
совестью: "О Господи! Неужели я родилась для того, чтобы жить посреди порока
и бесстыдства? Может быть, желая испытать мое терпение, твоя справедливость
осуждает меня на такие жестокие муки?"
сомневаемся что Жюстина сразу покинула бы этот дом. Но добродетель придавала
ей силы, и наша героиня надеялась вырвать Розали из когтей разврата. Эта
надежда укрепляла ее в терпении, а между тем Роден решил узнать, что можно
получить от новенькой.
когда Роден, охваченный желанием, о котором мы уже рассказывали, как-то
утром зашел к ней. После обычной беседы общего характера он заговорил о
своих страстях. Не привыкший к долгим разглагольствованиям там, где дело
касалось его чувств и физических потребностей, злодей схватил девушку за
талию и завалил ее на кровать.
созову весь дом, и все узнают, какие гнусности вы мне предлагаете. И по
какому праву скажите Бога ради, вы хотите сделать из меня жертву вашей
жестокости? Только потому, что меня приютили? Но я приношу пользу, я
зарабатываю себе на жизнь, и мое примерное поведение должно уберечь меня от
ваших оскорблений. Имейте в виду , что нет на свете силы, которая может
сломить меня; да, я многим вам обязана, но я не собираюсь расплачиваться с
вами своей честью.
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Андреев Николай