Чтение 33–й страницы книги ~Под знаком незаконнорожденных~

для тебя есть сюрприз. А вы, ребятки, займитесь делом. Детская там.

-- Нет, -- сказал Круг, заграждая дорогу.

-- Пропустите их, профессор, они выполняют свой долг. И они не сопрут у
вас ни единой булавки.

-- Отвалите, Док, мы выполняем свой долг.

В полуприкрытую дверь прихожей деловито стукнули чьи-то костяшки, и
когда Линда, стоявшая к ней спиной, по которой дверь легонечко хлопнула,
настежь распахнула ее, звучной поступью борца-тяжеловеса вошел высокий
широкоплечий мужчина в ладной полуполицейской форме. У него имелись
кустистые черные брови, тяжелая квадратная челюсть и зубы белее белого.

-- Мак, -- сказала Линда, -- это моя сестренка. С пылу с жару, сбежала
из пансиона. Мариэтта -- лучший друг моего жениха. Надеюсь, вы поладите.

-- И я на это крепко надеюсь, -- глубоким и сочным голосом сказал
Мак-здоровяк. Демонстрация зубов, протянутая ладонь размером с бифштекс на
пятерых.

-- Очень рада познакомиться с другом Густава, -- сказала скромненькая
Мариэтта.

Мак и Линда обменялись сияющими улыбками.

-- Боюсь, я не очень понятно выразилась, голубчик. Я сказала "жених",
-- так это не Густав. Определенно не Густав. Бедный Густав превратился в
абстракцию.

("Не пройдешь", -- ревел Круг, не давая ходу юнцам.)

-- А что случилось?" -- спросила Мариэтта.

-- Да пришлось им свернуть ему шею. Он, видишь ли, оказался schlappom
[раззявой].

-- Schlappom, который за свою короткую жизнь произвел немало отличных
арестов, -- отметил Мак со столь для него характерной широтою и щедростью
взглядов.

-- Это его, -- доверительно сказала Линда, показав сестре пистолет.

-- И фонарик тоже?

-- Нет, это Мака.

-- Какой! -- уважительно произнесла Мариэтта, тронув большую кожистую
вещицу.

Один из юнцов, отброшенный Кругом, угодил в стойку с зонтами.

-- Ну-ка, ну-ка, прекратите-ка эту неуместную возню, -- сказал Мак,
оттаскивая Круга (бедный Круг сплясал кек-уок). Молодцы сразу помчались в
детскую.

-- Они его напугают, -- хрипел и задыхался Круг, пытаясь освободиться
от Маковой хватки. -- Сию минуту отпустите меня. Мариэтта, сделайте мне
одолжение... -- он отчаянно показывал ей: беги, беги в детскую, присмотри,
чтобы мое дитя, мое дитя, мое дитя --

Мариэтта взглянула на сестру и прыснула. С дивной профессиональной
точностью и savoir-faire Мак внезапно наотмашь рубанул Круга ребром чугунной
ладони: удар пришелся Кругу в аккурат по исподу правой руки и сразу
обездвижил ее. Тем же манером Мак обработал Кругу левую руку. Круг,
согнувшись вдвое, держа помертвелую руку в помертвелой руке, осел на один из
трех стульев, что стояли (теперь скособоченные, лишенные смысла) в коридоре.

-- Здорово Мак это делает, -- заметила Линда.

-- Сила, правда? -- сказала Мариэтта.

Сестры, не видавшиеся несколько времени, продолжали улыбаться, приятно
помаргивали, касались одна другой вялыми девичьими жестами.

-- Какая брошка милая, -- сказала младшая.

-- Три пятьдесят, -- сообщила Линда и к подбородку ее добавилась
складочка.

-- Может мне надеть черные кружевные трусики и то испанское платье? --
спросила Мариэтта.

-- Ой, по-моему, в этой мятой ночнушке ты просто цыпочка. Как, Мак?

-- Смак, -- ответствовал Мак.

-- И ты не простынешь, -- там, в машине, есть норковая шубка.

Из-за того, что дверь в детскую неожиданно приоткрылась (прежде, чем
захлопнуться снова), стал на мгновение слышен голос Давида: как ни странно,
ребенок вместо того, чтобы хныкать и звать на помощь, пытался, видимо,
урезонить невозможных своих гостей. Видно, он все-таки не уснул. Звук этого
вежливого и почтительного голоска был хуже мучительнейшего стона.

Круг подвигал пальцами, -- онемение проходило понемногу. Как можно
спокойней. Как можно спокойней, он снова воззвал к Мариэтте.

-- Кто-нибудь знает, чего ему от меня нужно? -- спросила Мариэтта.

-- Слушай, -- сказал Мак Адаму, -- либо ты делаешь, что тебе говорят,
либо не делаешь. И если ты не делаешь, тогда тебе делают чертовски больно,
понял? Встать!

-- Ладно, -- сказал Круг. -- Я встану. Что дальше?

-- Marsh vniz [Топай вниз]!

И тут Давид закричал. Линда поцокала языком ("добились своего,
обормоты"), и Мак взглянул на нее, ожидая распоряжений. Круг заковылял к
детской. В ту же секунду оттуда выскочил в светло-синей пижамке Давид, но
был немедленно сцапан. "Я хочу к папе", выкрикнул он за сценой. Напевая,
Мариэтта красила губы за открытой дверью ванной. Круг ухитрился добраться до
своего ребенка. Один погромщик притиснул Давида к постели. Другой пытался
сгрести его бешено бьющиеся ноги.

-- Отпустите его, merzavtzy! [чудовищно оскорбительное выражение] --
заорал Круг.

-- Они хотят, чтобы он вел себя тихо, только и всего, -- сказал вновь
овладевший ситуацией Мак.

-- Давид, любовь моя, -- сказал Круг, -- все в порядке, они не причинят
тебе вреда.

Ребенок, которого продолжали держать ухмыляющиеся молодцы, поймал Круга
за складку халата.

А мы эти пальчики разожмем.

-- Все в порядке, я сам, господа. Не трогайте его. Милый...

Мак, решив, что с него довольно, коротко пнул Круга по голени и выволок
его вон.

Они разорвали моего малыша пополам.

-- Слушайте вы, животное, -- выговорил Круг, почти на коленях, цепляясь
за гардероб в коридоре (Мак держал его за грудки и тянул). -- Я не могу
оставить мое дитя на муку. Пусть он едет со мной, куда вы меня повезете.

В туалете спустили воду. Две сестры присоединились к мужчинам, смотрели
со скучливым весельем.

-- Милый ты мой, -- сказала Линда, -- мы вполне понимаем, что это твое
дитя или по крайней мере дитя твоей покойной жены, а не фарфоровый совенок
или еще что-нибудь, но наша обязанность -- забрать тебя, а остальное нас не
касается.

-- Пожалуйста, пойдемте, а, -- взмолилась Мариэтта, -- ужас ведь, как
поздно.

-- Дайте мне позвонить Шамму [один из членов Совета Старейшин], --
сказал Круг. -- Только это. Один телефонный звонок.

-- Ой, да пойдемте же, -- повторила Мариэтта.

-- Вопрос в том, -- сказал Мак, -- пойдешь ли ты мирно, по собственной
воле, или мне придется тебя изувечить, а потом скатить по ступенькам, как мы
делали с бревнами в Лагодане.

-- Да, -- сказал Круг, внезапно надумав. -- Да. Бревна. Да. Пойдемте.
Пойдемте скорее. В конце концов, все решается просто!

-- Выключи свет, Мариэтта, -- сказала Линда, -- а то еще нас обвинят,
что мы украли его электричество.

-- Я вернусь через десять минут, -- во всю силу легких выкрикнул Круг,
обернувшись в сторону детской.

-- А-а, господи-боже, -- пробормотал Мак и пихнул его к двери.

-- Мак, -- сказала Линда. -- Как бы ее не продуло на лестнице. Я что
подумала, может, ты снесешь ее вниз. Знаешь что, пусть этот идет впереди, я
за ним, а ты сзади. Ну-ка, подними ее.

-- А знаете, я совсем не тяжелая, -- сказала Мариэтта, воздевая к Маку
локотки. Неистово покраснев, молодой полицейский подсунул сложенную ковшиком
вспотевшую лапу под благодарные бедра девушки, другой обхватил за ребра и
легко вознес ее к небесам. Одна из ее туфель свалилась.

-- Ничего, -- быстро сказала она, -- я могу засунуть ногу к вам в
карман. Вот так. Лин донесет туфлю.

-- А вы и вправду не много весите, -- сказал Мак.

-- Теперь держи меня крепче, -- сказала она. -- Держи меня крепче. И
отдай мне этот фонарик, он мне делает больно.

Маленькая процессия начала спускаться по лестнице. Было темно и тихо.
Круг шагал впереди, в круге света, игравшего на склоненной, непокрытой его
голове, на коричневом халате, -- ни дать ни взять участник какого-то
таинственного религиозного действа с картины мастера светотени или с копии с
этой картины, или с копии с этой копии или с какой-то другой. Следом шла
Линда с пистолетом, нацеленным ему в спину, ее миловидно изогнутые ноги
изящно перебирали ступени. За ней шел Мак и нес Мариэтту. Преувеличенные
детали перил, а иногда -- тень от волос и пилотки Линды скользили по спине
Круга и вдоль призрачных стен, это плясал электрический фонарь в пальчиках
озорной Мариэтты. На тончайшем ее запястьи имелся снаружи забавный костяной
бугорок. Теперь давайте расставим все по местам, давайте посмотрим правде в
глаза. Они нашли рукоятку. В ночь на двадцать первое Адам Круг был
арестован. Это было неожиданно, поскольку он не предполагал, что они сумеют
найти рукоятку. Собственно, и сам-то он едва ли знал, что какая-то рукоятка
вообще существует. Будем рассуждать логически. Они не причинят ребенку
вреда. Напротив, ведь это их ценнейший залог. Не будем выдумывать лишнего,
будем держаться чистого разума.

-- Ох, Мак, как божественно... Я хотела бы, чтобы здесь был биллион
ступенек!

Может быть, он уснет. Помолимся, пусть он уснет. Ольга однажды сказала,
что биллион -- это сильно простуженный миллион. Голень болит. Все, все, все,
все, все, что угодно. Твои сапоги, dragotzennyi, вкусом напоминают