отчетам, которые мы посылали до Тайфуна.
месяца позже положенного срока.
с другой стороны. - Какие новые сроки вы могли бы назвать?
должности?
потребуется время, чтобы войти в курс дела. Январь кончается. Идет весна.
Даже если Пролив замерзнет, лед в рабочем состоянии продержится недолго,
через месяц-два сойдет. Ни один серьезный специалист не согласится на мое
место. Поэтому я в какой-то степени неуязвим.
теряет контроль над разговором, не все сказанное Панюшкиным понимает с
полуслова. Ему нужно было время, чтобы осмыслить услышанное, но этого
времени не было-он хотел сохранить им же предложенный темп.
Ливнев, согласились бы сесть на мое место и взять на себя мою
ответственность?
личности, о вашем мужестве и честолюбии, о трезвости вашего ума и
способности принимать решения, нести ответственность-вот о чем я говорю.
Итак, вы сели бы на мое место? Только честно. Быстрее, Ливнев, я ведь не
заставлял вас ждать!
Пресс-конференция продолжается!
окажется новый начальник строительства... в чем-то несимпатично. Согласие
на эту должность... не сделает ему чести.
смутные и невнятные соображения?
надеюсь, что понятия чести для меня совершенно несущественны?
были настолько бесцеремонны, будто вы действительно задавали мне их у
трапа самолета, на котором я должен вылететь отсюда со всеми потрохами! У
вас все?
опубликован наш разговор, или считаете, что это уже не имеет значения?
подумал: "К.ак все-таки трудно удержаться от искушения быть искренним...
Неужели мне приятны его вопросы? Похоже, да. Они доставляют... Да, сладкую
боль-есть, кажется, такое выражение".
напрасно.
могу с собой поделать, - он глянул на Ливнева ярко-синими в свете
морозного дня глазами. Под густыми бровями они напоминали две маленькие
льдинки, на которые неожиданно упали солнечные лучи. - Поскольку мы
договорились, что это будет интервью у трапа самолета, я не счел себя
обязанным воздавать вам почести. У меня для этого нет времени. Да и
желания, откровенно говоря, тоже нет.
понимаете вы... Простите мне эту старческую самоуверенность. Ваша позиция
не очень сложна...
Рисковать не захотите. Сроки сорваны, стройка стоит, Тайфун был давно, и
ссылаться на него вроде бы даже и неприлично, на Проливе работает Комиссия
по установлению допущенных промахов. Вы уверены, что меня неизбежно
снимут. Однако здесь у нас с вами есть маленькое, но существенное
расхождение. Если вы уже сейчас готовы поставить на мне крест и делаете
это не очень церемонясь, то для меня важны некоторые детали. Например,
снимут меня завтра, через месяц или через три месяца. Объяснять не буду,
догадывайтесь сами.
ногами да тяжелое дыхание Ливнева.
произнесено не было, он не знал, что ответить.
приехали отнюдь не для того, чтобы спасать меня. Простите мне это
сравнение, но ваша роль здесь-это роль стервятника, вы прилетели клевать
падаль, то есть меня. Вы заведуете отделом промышленности и уж коли
забрались к черту на кулички, поиздержали государственные деньги, то
должны привести материал в газету, это ваша работа. Насколько мне
известно, заведующие отделами пишут нечасто, тогда тем более они должны
публиковать материалы значительные, с общественной, хозяйственной точки
зрения. Я прав?
можно очень назидательно, нравоучительно порассуждать об ответственности
руководителя, о том, как его возраст, характер, личные качества отражаются
на делах. О воспитательной работе можно поговорить, о подборе кадров, о
рациональном использовании государственных средств, освоении новых
промышленных районов. Господи! Да о чем угодно натасканный человек
изловчится потолковать на примере нашей многострадальной стройки. Поэтому
для вас выбор заключается не в том, оправдывать начальника строительства
или осуждать его. Для вас выбор проще - осудить или промолчать. Судя по
вопросам, вы решили не молчать. Эго понятно. Вам по душе позиция активная,
наступательная, В открытую вы со мной тоже не стали играть. Не сочли
нужным. То ли не осмелились, то ли это ваш метод-не открывать карт. Пусть,
мол, человек до выхода газеты в свет не знает-будет ли опубликован о нем
хвалебный очерк или злой фельетон. Bы знаете, что я имею в виду.
прочитали фельетон. Нет-нет, фельетон был справедлив. Но уж больно
мелковат. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
очевидно, остается только извиниться. - Азарт охотника угас в его глазах,
движения стали замедленными, будто он неосмотрительно выплеснул все свои
силы.
буду на вашей стороне?
ваших вопросов. А во-вторых, у вас нет оснований. Что вы будете
отстаивать? Какими козырями работать? Взывать к снисхождению? Мол, Тайфун,
мол, север, оторванность... Но это не козыри. Сослаться на мою биографию?
Она не так уж и плоха, но и она не козырь. Старыми заслугами можно
козырять, когда хороши дела нынешние. Учитывая все это, помочь мне вы
сумеете, написав статью с более высоких, гражданских позиций. То есть,
если попытаетесь вскрыть действительное положение вещей. Но для этого
нужен класс публициста несколько повыше того, которым владеете вы. Ведь вы
не посмеете противопоставить свое мнение Министерству, райкому, той же
Комиссии. Да и зачем вам это? Помоему, ваше честолюбие не простирается
столь далеко, а, Ливнев? Простите, но, как мне кажется, ваши возможности и
способности тоже не простираются столь дал"ко.
Никому и в голову не придет, что настоящий автор атой статьи-Чернухо, а вы
лишь литературно оформили его выводы. Вот так. А вы меня пугаете, что,
мол, напрасно смеюсь над вами... Я не смеюсь, Ливнев. Вовсе нет. Мне это
неинтересно. Вы для меня даже не смешны.
тиши, вы найдете и доводы, и краски, и детали, чтобы взять реванш. И вы
его возьмете. Особенно теперь, когда я сказал сегодня все, что вам
хотелось услышать от меня. Желаю успеха.
прыгая через ступеньки, взбежал на крыльцо конторы, как рванул на себя
примерзшую дверь и широко шагнул в коридор. Затея удалась, он "расколол"
Панюшкина, но тот наговорил и много неприятного, напомнил о вещах, о
Корнев Павел
Панов Вадим
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир
Афанасьев Роман