Чтение 33–й страницы книги ~Блефовать, так с музыкой~

перегара.

- Магомед, объясни ей, почему я так думаю. - Крючконосый кивнул тому, что
сидел за рулем.

- Сейчас, - пообещал тот и полез за пазуху. Когда он вытащил оттуда руку,
я увидела в ней пистолет, направленный прямо мне в лицо. - Нравится? -
спросил он тихо.

Я уставилась на пистолет как загипнотизированная - Вижу, что нравится, -
удовлетворенно хмыкнул он и для пущего эффекта чем-то щелкнул.

Похоже, мои приключения достигли апогея.

- Ну так где сейчас Парамонов? - снова спросил крючконосый.

- В морге на тридцать седьмом километре, - выдала я скороговоркой.

- Не правда, он живой, - отрезал крючконосый, - а вот ты можешь умереть.

В подтверждение его слов Магомед приставил мне дуло к переносице и
немного им поворочал, словно собирался дырку просверлить.

Я молчала, потому что мне казалось, стоит открыть рот, как пуля из
пистолета вылетит самопроизвольно. Я даже дыхание затаила, только в висках
пульсировало: Алка, это Алка меня продала. Но могла ли я ее осуждать, когда
у них такие методы убеждения. По сравнению с ними мистер Икс и его ребята -
просто Тимур и его команда. Кстати, уж не этих ли типов он имел в виду,
когда рассуждал об одиозных личностях? Поди теперь, узнай...

- Так что, будем говорить или нет? - снова возник крючконосый. - Учти,
Парамонова мы найдем, с тобой или без тебя, но тебе же лучше будет, если нам
поможешь.

- Пусть он уберет пистолет, мне больно, - взмолилась я.

- Убери, - распорядился крючконосый и прибавил зловещим тоном специально
для меня:

- Только это еще не больно.

Магомед беспрекословно подчинился и сунул пистолет за пазуху.

- Вы напрасно думаете, что я вас обманываю, он действительно умер... Его
в милиции избили, и он умер, - переносица моя все еще горела, можно
подумать, что дуло было из раскаленного железа. - Вы можете поехать на
тридцать седьмой километр, там есть свалка...

- Не держи нас за дураков, - оборвал меня крючконосый. - Парамонов жив, и
тебе это хорошо известно. Вот. - И он потряс перед моим носом .листом
бумаги, который я сразу узнала. Это было парамоновское письмо. Сволочи, они
шарили у меня по" карманам!

- Письмо написано десять лет назад, - пробормотала я. - И если вы его
читали, то должны это понять.

- И все равно он жив, - заупрямился крючконосый, - потому что его недавно
видели.

- Где? - испугалась я. Неужели он имел в виду Курский вокзал?

- В Новохатске, - лязгнул зубами крючконосый.

Услышав про Новохатск, я сразу приуныла, потому что поняла: сценарий,
который я удачно разыграла с мистером Икс, здесь не пройдет. И что же мне
теперь делать? А что я могу? Ничего! Парамонов наверняка уже на подходе к
моему дому, а потому все безнадежно. Что бы я им ни плела, они легко его
разыщут. Правда, есть еще один вариант, позволяющий оттянуть эту минуту.
Хотя еще неизвестно, что я этим выиграю... А, была не была, попробую, а там
видно будет. Только нужно вести себя как можно естественней, чтобы они мне
поверили.

- Ну так что, и дальше будешь сказки рассказывать? - поинтересовался
крючконосый. - Только учти, мы люди серьезные.

- А... А зачем он вам, можно узнать?

- Магомед! - Крючконосый снова повернулся к тому, что сидел за рулем.

Как только дуло уперлось в мою переносицу, я поняла, что подходящий
момент наступил.

- Мы... Мы должны с ним встретиться. - Мои зубы выбивали непритворную и
вполне убедительную дробь.

- Где?

- Возле Пушкина, на площади...

- Когда?

- Сегодня, в девять... - ляпнула я и ужаснулась, поскольку абсолютно не
ориентировалась во времени. Бог знает, сколько я находилась в
бессознательном состоянии, вдруг сейчас много позже девяти?

- Осталось двадцать минут, - тихо сказал Магомед.

- Гони! - отрывисто приказал крючконосый.

Автомобиль взревел и сорвался с места.

Клюнули, они клюнули! Я могла собой гордиться. Да и место встречи - лучше
не придумаешь, хоть я и сказала первое, что пришло в голову. На Пушкинской
до глубокой ночи сшиваются толпы народа, и милиции там полно. Может, мне
даже удастся удрать от этих типов, впрочем, судя по тем навыкам, что они
продемонстрировали на Курском вокзале...

Мы уже неслись по Тверской, когда в кармане у крючконосого звякнул
мобильник. Я сразу поняла, что ничего хорошего этот звонок не сулит. Так оно
и оказалось.

Крючконосый приложил мобильник к уху, немного послушал и усмехнулся,
глядя мне в лицо:

- Возле Пушкина, говоришь? А твой муж докладывает, что Парамонов сидит у
него на кухне и пьет чай.

- Муж? Какой муж? У меня нет мужа! - возмутилась я и быстро осеклась. Да
ведь он говорит о Борьке! О Борьке, который заложил Парамонова.

Глава 22

КАК ОСЧАСТЛИВИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

- Галчонок, прости меня, но у меня не было другого выхода. Они угрожали
расправиться с Люськой, а она тут совершенно ни при чем, - шепнул мне Борька
в прихожей.

В ответ я только презрительно усмехнулась и поискала взглядом эту самую
Люсеньку - что-то ее не видно. Зато я увидела Парамонова, он и впрямь сидел
за кухонным столом и пил чай из большой кружки с петухами. Когда-то я
привезла эту кружку из Суздаля и подарила ее Борьке. Куцый парамоновский
бушлат, придававший ему сиротский вид, лежал рядом, на табурете.

На ввалившихся в квартиру крючконосого и желтоглазого Парамонов не
обратил ни малейшего внимания, зато, заметив меня, сначала застыл с кружкой
в руке, а потом стал медленно подниматься с табурета.

Я предприняла последнюю попытку спасти его, заведомо обреченную на
провал, и заявила:

- Да это не он... Какой же это Парамонов? Я не знаю этого человека!

Говоря это, я незаметно подмигивала Парамонову левым глазом, но он ничего
не понял.

По его лицу пробежала то ли робкая улыбка, то ли судорога, а в глазах
блеснули слезы.

- Галка, это ты, что ли? - спросил он растерянно.

Не могла же я ему сказать, что я - это не я. Поэтому я наплевала на
окрики и бросилась к Парамонову, а он ко мне. Наверное, со стороны этот наш
взаимный порыв выглядел трогательно, но вряд ли присутствовавшие при нашей
встрече бандюги его оценили.

- Сиди, сиди. - Я присела рядом с Парамоновым и заглянула ему в лицо. На
скулах у него были грязно-желтые пятна, такие остаются после синяков, а руки
в ссадинах, притом что в общем и целом он очень мало изменился за прошедшие
десять лет. Такая же худая мальчишеская шея, чуть впалые щеки и тонкий
породистый нос с едва заметной горбинкой. Кажется, даже очки у него те же,
только одно из стекол с трещиной посредине.

- Что с тобой случилось? - спросила я, изучая его лицо. Вид у него был
более чем нездоровый.

- Я приехал, видишь, я приехал. - Парамонов схватил меня за руку. Ладонь
у него была влажная и слабая.

- Я вижу, вижу, - кивнула я и вздрогнула, потому что рассмотрела у него
на затылке, под коротко стриженными белокурыми волосами, корку запекшейся
крови. - Скажи мне лучше, что у тебя болит?

- Душа. - Парамонов беззащитно улыбнулся, и я разглядела еще кое-что, от
чего сердце мое болезненно сжалось. Свежую щербинку в ряду безукоризненных
прежде зубов. Ну и сволочи же эти омоновцы!

- Ну все, голубки, поворковали - и будя, - в кухню просунулся
гоготун-говорун и, подхватив Парамонова под мышки, поволок его в прихожую.

- Куда вы его тащите?! - отчаянно завопила я. - Разве вы не видите, он же
болен!

- Не боись, - хрюкнул хохотун, - плохо ему не будет. Его в такой
санаторий поместят, как падишаха.

- Отпусти, скотина! - Я повисла у него на спине и вцепилась ногтями в его
бычью шею.

- Сучка! - взревел он и просто-напросто припечатал меня к стене своей
широкой спиной.

Я рухнула на пол и заскулила. Не столько от боли, сколько от осознания
того, что все мои жертвы были напрасными: мне не удалось помочь Парамонову,
который, похоже, ничего не понимал в происходящем. Стоял посреди прихожей и
озирался по сторонам, как ребенок, потерявшийся в универмаге. Крючконосый
маячил за его спиной, у двери, укрывшись в поднятом воротнике по самую
макушку, Борька с совершенно идиотским выражением лица подпирал стенку.

- Ну помоги же, что стоишь! - крикнула я ему.

Борька только беспомощно развел руками. Еще бы, он ведь Люсеньку свою
спасал. Знал бы он, какая она беззащитная.

А желтоглазый говорун-хохотун уже подхватил Парамонова под мышки, а тот
даже не сопротивлялся. По-моему, он ничего не понимал.

- Стоять! - рявкнула я. - Стоять, сволочи!

Мой крик заставил толстомордого вздрогнуть. Он даже Парамонова отпустил,
обернулся и толкнул меня своей потной пятерней прямо в лицо:

- Ну когда ты уже успокоишься?