- Твои желания несложно выполнить, волшебница. - Упругий воздушный толчок, и возле правой Клариной руки упал тугой сверток с одеждой. Несколько мгновений каких-то перешептываний - тьма сменилась неярким светом.
Сузив до предела зрачки, Клара рассматривала своих пленителей.
Один из них имел гротескный вид рогатого получеловека с поросшими густой грязно-серой шерстью козлиными ногами. Над ушами торчали залихватского вида витые рога.
Двое других выглядели точь-в-точь как те, что захватили Клару в Мельине. Они парили на высоте примерно человеческого роста, больше всего похожие на исполинских скатов, только с пучком щупалец возле провала пасти, как у морских кальмаров. Глаз их Клара не разглядела - провалы на гладкой коже были залиты темнотой.
- Отвернитесь! - скомандовала волшебница. - У нас не принято, чтобы другие глазели, как дама одевается.
Козлоногий послушно отвернулся. Два летучих существа тоже повиновались, но с явной неохотой.
Пока волшебница одевалась, выяснилось, что се одежда с патологической аккуратностью избавлена от всех тех небольших сюрпризов, что всегда имеет с собой любой боевой маг на случай внезапных и непредвиденных осложнений. Здешние хозяева понимали толк в чародействе.
- Где мои вещи? - крайне неприятным голосом осведомилась Клара: примерно как теща, справляющаяся у зятя, где он шатался всю ночь и почему от него разит чужими духами. - У меня с собой было много.
- Мы взяли их, потому что иначе ты могла убить наших, - последовал донельзя откровенный ответ. - Мы предприняли естественные меры предосторожности, волшебница. Думаю, на нашем месте ты поступила бы точно так же.
- Это не ваше дело - рассуждать, как бы я поступила, - нагло заявила Клара. - Если вы хотите вести со мной переговоры...
- Да. Мы хотим, чтобы ты передала своим собратьям в Долине только одно - уйдите с нашей дороги или мы вас растопчем. Мы ничего не имеем против вас. Нам просто нужна дорога. А вы - вы как камень на ней. Нам не обойти вас. Мы можем вас только убить. Но мы не стремимся к зряшной жестокости по отношению к высшим существам, к которым все принадлежим.
Козлоногий говорил ровным голосом, он старался сделать его донельзя сухим, почти безжизненным, однако Клара явственно ощущала кипевшую в нем ярость, - Вот как? - Клара оделась и теперь демонстративно осматривалась в поисках стула или кресла. Увы, не было видно ничего, кроме небольшого пятачка каменного пола - за пределами узкого круга света клубился мрак. Ни стен, ни потолка разглядеть было нельзя, - Именно так, волшебница. Мы наблюдали и поняли - единственная сила, способная нам помешать, - это вы. Уйдите отсюда и дайте нам дорогу. Вам ведь все равно, где жить.
- Это еще почему? - возмутилась Клара. - Наши дома, наши поля, наши сады...
- Возродите их в другом месте, волшебница, - сухо заявил козлоногий. - Вам это далеко не так трудно, как низшим формам, населяющим здешнюю реальность.
- Не так трудно, это верно, - прищурилась Клара. - Но не кажется ли тебе, уважаемый, не знаю твоего имени, что это не лучший способ вести переговоры - хватать меня, утаскивать в плен, оскорблять, раздевая догола?
- Согласен, - через силу выдавил из себя козлоногий. Один из парящих в воздухе "скатов" несколько раз яростно хлестнул шипастым хвостом вправо-влево, со свистом рассекая воздух. Сильно запахло кислотой.
- Спокойнее, спокойнее, - повернулся к нему козлоногий. - Это неизбежно. Проигравшие всегда пытаются скрыть свою горечь за напускной бравадой и пустыми словесными оскорблениями.
Клара демонстративно задрала нос. Первый успех - ей удалось вывести врага из равновесия.
- Да, да, волшебница, - козлоногий вновь обращался к ней. - Я согласен, это невежливо, некрасиво и грубо. Правда, мы не признаем законы этого мира, но все равно, - его аж перекосило, - прими наши искренние извинения.
В искренности козлоногого Клара-то как раз и сомневалась больше всего.
- Почему же вы не обратились к Совету Долины? К Архимагу, в конце концов? - с деланно невинным видом спросила Клара. - Переговоры надо вести не со мной. Я всего лишь скромный член Гильдии боевых магов, зарабатываю себе на жизнь тяжким трудом наемницы и не имею никакого влияния в Совете!
- Охотно объясню, волшебница. Мы не.., мы не можем принимать приятные вашему глазу формы. Таков закон, который мы не в силах преступить. Для вас мы - кошмарны, омерзительны и отвратительны. Ваш первый порыв - уничтожить нас. Впрочем, верно и обратное - вы отвратительны нам так же, если даже не сильнее. Но это не имеет отношения к делу. Появись мы в Долине - это означало бы войну. Не так ли, волшебница?
Кларе с неохотой пришлось признать, что на сей раз козлоногая бестия права. Райна бы подняла тревогу, едва заметив такое существо, не говоря уж о "скатах", а любые белые флаги были б восприняты как коварная воинская хитрость. Гильдия привыкла сперва бить, а потом разбираться.., тем более что в прошлом Долину не раз штурмовали.
- Поэтому мы и решили захватить тебя, волшебница. Мы не знаем твоего имени, но нам ведомо, что ты - из Долины. Мы дадим тебе возможность вернуться туда. Пойди в свой Совет, пойди к Архимагу, расскажи ему о нас и о том, что мы требуем. Видит Великая Тьма, это вовсе не так сложно.
- Рассказать о вас? Но я смогу поведать немногое, - Клара состроила недовольную мину. - Я ничего не видела и ничего не знаю - с чем же я приду в Совет? С повестью, более похожей на детские сказки? Если вы хотите, чтобы я говорила за вас перед Советом, дайте мне узнать о вас больше! Кто вы, откуда, куда и зачем идете и почему мы не можем с вами разойтись мирно, никуда не трогаясь с места? Я по-прежнему не понимаю, почему наша Долина так мешает вам!
- Разве ты не поняла, волшебница, что мы уничтожим вас, если вы не уберетесь куда подальше? - теряя терпение, прорычал козлоногий. Оба существа справа и слева от него яростно сплетали и расплетали щупальца, секли воздух хвостами и вообще всячески выражали свой гнев. Пожалуй, даже чересчур демонстративно.
"Переигрывают, - подумала Клара. - Слишком грубо и слишком явно. Чего-то вы недоговариваете, господа хорошие..."
- Я поняла. Ты говорил достаточно ясно, сударь Не-Знаю-Как-Вас-Там. Но это не отменяет мой вопрос. Если ты и впрямь не хочешь войны с магами Долины, ты должен открыть мне больше, потому что иначе мне не убедить ни Архимага, ни Совет. А в том случае, если я их не уговорю, войны не избежать. Погибнут многие, в том числе и у вас. Мое пленение вам обошлось недешево.
- Да, не так бескровно, как нам бы хотелось, - признался козлоногий. - Но это дела не меняет. Ладно, волшебница, как знак нашей доброй воли, как знак того, что мы не хотим войны, - слушай и не говори потом, что не слышала! Повтори мои слова перед твоим Советом, и да вложат боги Тьмы в их головы достаточно рассудка, чтобы принять правильное решение!
...Мы призваны, волшебница. Мы - оружие.., орудие.., тебе не нужно знать, чего именно или кого. Мы здесь потому, что мы призваны. Потому что давным-давно прозвучали великие слова Силы, приковавшие наше внимание к этому миру - впрочем, как и к бесчисленному множеству других. Вот эти слова, волшебница:
"Когда Алмазный и Деревянный братья получат свободу, настанет Час Судьбы этого мира". Далеко-далеко за пределы этого слоя Реальности разнеслись эти слова.., и они достигли нашего слуха. Мы - исполнение предсказания; мы - это Час Судьбы. Но мы не собираемся никого карать или судить. Нам просто надо пройти.., и здесь Силы нам благоприятствуют. Мы - дорожные строители, волшебница.., мы созидаем великий путь. В этом наша миссия. В этом наша жизнь и наша судьба. Мы рождены, чтобы обращать миры в один Великий Путь.., для Того, кто пойдет следом за нами.
Клара слушала, невольно завороженная звучавшей в словах козлоногого силой и достоинством. Глумливость куда-то исчезла, существо, говорившее с волшебницей, было предельно искренно и серьезно.
- Говорил уже и повторю вновь - мы не хотим войны с сильными, кто населяет эти места. Мы не воины, мы не ищем славы или добычи. Мы просто прокладываем путь. Нам не нужна ни ваша Долина, ни скопленные вами богатства. За нами - сокровища множества миров, что уже стали Путем. Тебе никогда не представить огромности этого богатства, волшебница. Мы могли бы купить вас, но это уронило бы нашу честь, честь созидателей Пути. Поэтому мы говорим вам - уходите! И тогда останетесь живы.
Козлоногий умолк. Его гротескная физиономия с подвижными, постоянно кривящимися губами вся блестела от пота.
- Что ты ответишь нам, волшебница? Клара помолчала, собираясь с духом. Нельзя сказать, что все услышанное не произвело на нее совсем уж никакого впечатления.
- Я поняла твои слова. Ты можешь быть уверен.., я передам их Совету и Архимагу. Они будут серьезно обсуждать их. И.., я постараюсь убедить Совет склонить слух к твоим условиям.
- Я рад, - сухо поклонился козлоногий. - Когда ваш Совет примет решение.., напишите его на вашем языке и оставьте... Нет, не надо. Мы сами будем ждать тебя в окрестностях Мельина на третий день, считая от того, что вот-вот настанет в ваших владениях. Тебе пора отправляться в дорогу, волшебница. Твои вещи ты найдешь на развилке дорог в полумиле от вашей заставы. А в Мельине.., ты сама поймешь, где нас искать. - Он усмехнулся.
Суконные ворота, которыми Фесс вернулся в Белый Город, стояли открытыми настежь и покинутыми. Пламя яростно штурмовало высокие каменные стены, горели деревянные шатры боевых башен, но сами башни, сложенные без всяких балок, из одних только каменных глыб, стойко сопротивлялись огню. Подхваченные горячим вихрем, через стену, словно зажигательные ядра катапульт при осаде, летели пылающие головни, однако на той стороне их встречали ведрами воды и кусками мокрой мешковины. Тлело только полкрыши самого ближнего к стене дома - большой скобяной лавки, однако там огонь лишь бессильно шипел, отступая под натиском воды.
На улицу высыпал весь народ от мала до велика. В толпе потерянно бродили, или сидели, или лежали где придется вырвавшиеся из Черного Города погорельцы - на них никто не обращал внимания, обитатели еще недавно чистых улиц Белого Города озабочены были спасением собственного жилья. Вид полыхающих за стеной домов был чрезвычайно красноречив.
Попытки Фесса выяснить, где Император и где маги, ни к чему не привели. Те, кто хотел сражаться вместе с Императором, уже ушли, остались только те, кто думал лишь о спасении домов и имущества. Однако из их поневоле сбивчивых и противоречивых рассказов Фесс понял, что сюда не добирались ни имперские войска, ни их противники. Императора следовало искать где-то возле орденских подворий - там бои шли всю первую половину ночи.
Фесс повернул на север.
Белый Город был весь охвачен ужасом. Твердые сердцем ушли - кто к стене, бороться с наступающим огнем, кто - к Императору; большинство же, конечно, просто остались дома.
Впрочем, некоторые приняли сторону магов. Особенно из тех семей, где были ушедшие в Радугу дети или родственники.
...Фесс услыхал свист стрелы, тело само рванулось в сторону и вниз, рука взметнулась, ловя дрожащее древко.
- Серый! Серый! Смерть ему! Смерть смутьяну! - раздались вопли.
Их было, наверное, с десяток - сытых и свежих молодцов, явно голубой дворянской крови, что бросились на него из-за полуоткрытых ворот роскошного особняка. Фесс не стал тратить на них слишком много времени - двух он убил, остальных просто раскидал, не желая задерживаться. Но про себя отметил - далеко не все дворянство идет за Императором, а это значит - Империя на пороге гражданской войны. Какие-то провинции встанут за Императора - по большей части это север и запад, там почти нет баронских владений, а крестьяне свободны. Юг почти наверняка останется за магами - они связаны с баронством родственными узами, а где бароны - там и баронские дружины, и сельские ополчения...
Конечно, обученные панцирники легко разметают бездоспешных, но.., история сохранила немало примеров того, как закованные в броню дружины пасовали перед нестройной крестьянской толпой, наспех похватавшей косы, цепы и вилы.
...На свое счастье, магов Фесс заметил раньше, чем они его. Несколько человек в однотонных синих, желтых и оранжевых плащах, не таясь, шли посреди пустой улицы, освещенной только заревом пылавших в Черном Городе пожаров. Надо сказать, что выглядели они не слишком бодро; кое-кто еле тащился, кого-то просто вели, поддерживая под руки.
Но у каждого в руке был длинный посох. Посох со сверкающим кристаллом наверху.
Фесс похолодел. Маги Радуги собирались прибегнуть к заемной Силе, Силе Камня и Дерева, соединенной в посохе волшебника. Посохи эти уже много лет почитались детством магического сообщества, их не использовали - верилось, что все, на что способны посохи, маг Семицветья способен сделать и так, быстрее и лучше.
Фесс знал длинную запутанную легенду и об этих камнях, и о тех деревьях, из чьих ветвей были вырезаны посохи, но вспоминать об этом сейчас было явно не время и не место.
Радуга решила драться насмерть, если уж эти посохи оказались вынуты из арсеналов. И это значило также - набольшие Семицветья считали, что проигрывают битву за Мельин, если уж решились на такой шаг.
Использование посохов с Искажающими Камнями еще долго будет аукаться в пределах Мельинской Империи - изменением действия многих заклятий, смешением магических потоков и источников, вторжением чудовищ из других измерений, появлением Бродячих богов и иных бедствий, многие из которых могли обернуться настоящими катастрофами.
"Радуга бросила на кон свою последнюю ставку, - подумал Фесс и тотчас оспорил себя:
- Нет, не последнюю". Он не понимал, где Верховные маги Орденов, где Сежес, Реваз, Гахлан, где главы Арка, Флавиза. Угуса, Кутула?.. Почему не выступили они?..
...Никем не замеченный, он крался следом за кучкой магов. Их было восемь: пятеро мужчин и три женщины. Все казались измученными и обессиленными. "Если только это не ловушка.., у Императора появится шанс", - мелькнуло у Фесса.
Напасть на магов со спины было бы сейчас чистой воды самоубийством. От стольких Фессу не отбиться, несмотря на все его умение. Тогда, около башни.., они играли с ним, играли и несколько заигрались. Волшебники сами загнали себя в ловушку, когда башня рухнула, а магический удар обратил во прах их собственные заклятья.
Он прижался к стене, моля все силы мира и миров, чтобы его не заметили. Иначе это и в самом деле окажется очень короткий поход. Знать бы еще, где Император...
Маги шли, не оборачиваясь, не утруждая себя заклятиями поиска. Казалось, они твердо знают, где враг. Кравшийся следом Фесс увидел, как один из волшебников внезапно остановился и поднял посох, острием сверкающего и светящегося Искажающего Камня указывая на островерхую черепичную крышу одного из богатых домов - внизу большая оружейная лавка, второй этаж - жилой. Здесь обитал кто-то из знатных членов весьма уважаемой Гильдии оружейников.
Маги остановились как по команде. Они не скрывались. Первым поднявший посох волшебник - Фесс не видел его лица, чародей стоял к нему спиной - не глядя протянул назад руку; ему тотчас же подали еще один посох. Маги выстроили широкое кольцо, держась за посохи друг друга. Искажающий Камень на конце поднятого посоха светился ровным зеленым светом.
Волшебник что-то гортанно выкрикнул - Фесс узнал старый язык магов, на нем записывали заклятья Примерно пять столетий тому назад, он давно вышел из употребления - вместе с чарами того времени. Новые были куда быстрее и убийственнее. Однако сегодня сгодились и старые. Раздалось тяжкое "умпф!".
Старый дом вздохнул, точно смертельно уставший человек. Окна и двери, точно открытые рты, выдохнули облака едкой каменной пыли. Стропила и перекрытия просели, стены начали заваливаться внутрь - и все это вместе еще ниже, в подвал. Фесс услыхал отчаянные вопли заживо погребаемых и гибнущих под завалами людей.
Что там было, чем магам не понравился этот дом?.. Восемь волшебников медленно двинулись дальше, однако не сделали и пяти шагов. Новая остановка, вновь составляется кольцо, вновь "умпф!", и еще один дом исчезает в облаках кирпичной пыли, складываясь словно карточный. И вновь крики.
Проклиная себя за трусость, Фесс поднял левую руку. Пружинный самострел он уже успел перезарядить. Конечно, расстояние великовато, но...
Воин не помнил, когда он последний раз целился с такой тщательностью. Он затаил дыхание, он учел дувший вдоль улицы горячий ветер, учел все, что можно учесть, и, вверяя свою душу богине стрелков, осторожно и плавно, как на учениях, одним движением вжал спусковую скобку.
Четырехдюймовый трехгранный шип вырвался из трубки. Фессу показалось, что время остановилось, он видел, как черный росчерк дротика медленно-медленно, словно во сне, летит прямо к покрытой желтым капюшоном голове волшебника с поднятым посохом, мягко касается ткани, проминает ее, входит все глубже и глубже, на плаще появляется небольшое пятно, а потом все внезапно вернулось на круги своя, дротик пробил череп мага и остался внутри.
Волшебник грохнулся, словно подрубленное дерево. Никаких трагических предсмертных взмахов руками, он просто повалился лицом вниз, прямо на свой посох.
Семеро оставшихся волшебников мигом обернулись к Фессу.
После чего ему пришлось показать, что он и в самом деле умеет очень быстро бегать. Укрывавший его угол дома разнесло на мелкие кусочки; половина стены рухнула, открывая внутренности комнат; на миг Фесс увидел прижавшихся друг к другу мужчину и женщину, глаза широко раскрыты, оба кричат в животном ужасе; однако им еще повезло, куда больше, чем другим, оказавшимся под обломками.
Фесс метнулся вправо, влево, через дворы, через заборы, мимоходом рубанув какого-то обезумевшего пса, что норовил вцепиться ему в ногу.
Кажется, оторвался. Но маги взялись за дело всерьез, теперь они просто рушат все дома, где возможно хоть какое-то сопротивление. Подобраться бы.., еще хоть раз.., на расстояние выстрела...
Он едва успел вцепиться в наполовину отломанный фигурный выступ на какой-то аляповатой колонне, украшавшей фасад роскошного особняка. Впереди него по улице шествовала еще одна восьмерка магов - все как один с посохами.
И на сей раз его, похоже, ждали.
- Вот он! - истерично завопил высокий женский голос, совсем молодой.
Фесс ничком бросился на землю, и в тот же миг воздух у него над головой застонал и вспыхнул. По стене вниз побежали быстрые черные струйки - плавился сам камень.
Искажающие Камни были страшным оружием, куда более слепым и беспощадным, чем даже простой, немудреный меч. Опытный воин еще может остановить размах руки или изменить направление; заклятье, сотворенное с помощью Искажающего Камня, не повернуть и не отменить.
Фесс перекатился через плечо раз, другой, третий, сбивая врагам прицел; мельком он увидел поднятые посохи, зеленые огни на их концах, почувствовал клокочущую ярость Искажающих Камней, наконец-то выпущенных на свободу; он хлопнул по правому самострелу - однако железный дротик вспыхнул в воздухе: Искажающие Камни знали свое дело.
- Беги! - заорал он сам себе. - Беги, дурак! Он рванулся с места так, как еще никогда в жизни, даже когда уходил из-под Смертного Ливня. Он мчался огромными прыжками, помогая себе теми несложными заклятьями, что всегда у него получались, тело послушно взмывало над землей, проскальзывая между мельчайшими частицами времени, само уворачиваясь от направленных в него огненных стрел; на Фессе вспыхнула одежда, он не замечал ожогов; меч был в правой руке, кинжал в левой...
"...Стоп. Как ты мог забыть?.."
...Кинжал он метнул вперед, не надеясь попасть, просто отвлекая внимание. Ему нужна была доля секунды, не больше, и, когда левую ладонь оцарапали острые края выхваченного амулета, он даже успел рассмеяться.
...Они ударили одновременно, Сила Искажающих Камней скрестилась с Силой Фессова амулета. Он сделал его сам, это был его первый амулет, и Клара Хюммель долго качала головой, осторожно держа пинцетом изящную золотую вещицу с двумя торчащими в обе стороны тонкими и короткими лезвиями.
- Требует крови... Мальчик, ты понимаешь, какие силы может высвободить кровь мага Долины?.. Заклятий на крови избегаю даже я.., разве что Архимаг Игнациус может...
Она оборвала себя.
- Спрячь эту штуку, Кэрли.
- Не называй меня так!
- Не пререкайся! Спрячь эту штуку, Кэрли, а лучше всего - отдай мне, - Я сделал ее в память о маме. И папе, - глядя исподлобья словно волчонок, сказал мальчишка. - Я ее тебе не отдам. Отбери силой, если сможешь.
Клара долго молчала.
- Хорошо, - наконец сказала она. Молча повернулась и пошла к дверям. - Какое счастье, что у меня нет детей! - на ходу сообщила она косяку и створкам. - Наверное, иначе я стала бы детоубийцей.
...Левая ладонь потеплела от крови.
- Лети! - закричал Фесс, падая и инстинктивно прикрывая голову руками.
Посреди мельинской улицы две могущественные Силы сшиблись в смертельной схватке.
***
...Они сидели и говорили - Агата в своем испорченном, пропахшем кислотой и гнилью платье, и мрачный гигант, никогда не снимавший полуистлевших доспехов.
- Ты можешь сама повести Ливень, Сеамни. Но.., это значит.., стать такой же, как я. Бессмертие. Сила. Мощь. Вес это будет твоим. И ничего из этого тебе не будет нужно. Посмотри на меня, Сеамни. Посмотри внимательно. Я.., я то, что я есть. Я пью души, это мой хлеб, и.., и его хватает ненадолго. Приходится долго копить. Я могу многое - в этом облике. Но так хочется иногда вновь стать человеком!
- Человеком? Хумансом? - отпрянула Агата.
- А кем я был рожден, как ты думаешь? Человеком, Сеамни, человеком. И.., и теперь я тоже могу делаться им.., ненадолго, правда. Тогда хожу по земле, смотрю, учу...
- Учишь? Чему?
- Магии, Сеамни, магии. Я учил многих. Но ни из кого так и не вышло толку. Все стремились получить силу лишь для того, чтобы урвать что-то себе, отняв это у других. Те же разбойники. Только разбойники честнее. Они выходят на большую дорогу с ножами и топорами, зная, что у жертв тоже может найтись оружие и что потом за ними, разбойниками, будет послана имперская стража, от которой не откупишься. А эти.., они хотели иметь все, не дав взамен ничего. Я спасал людей от костров Радуги. Я вытаскивал их из тюрем, где они ожидали казней. И ничего, ничего, Сеамни! Их уже не переделаешь.
- Хумансы - враги моей расы, - глухо сказала девушка-Дану. - Они убили моих родных, сожгли и вырубили наши леса, мы теперь - в рассеянии, жалкие остатки некогда могущественного народа. Я хочу отомстить, Хозяин.
- Отомстить? - эхом откликнулся великан. - Зачем ты говоришь это мне, человеку, Сеамни?
- Ты больше не человек, Хозяин. Ты - сам по себе.
- Я был рожден человеком, Сеамни, я вышел из человеческой утробы. Мать, что в муках рожала меня, принадлежала к человеческой расе. Такое не отбросишь и не отринешь. Я не поведу Ливень. Сделай это сама, если хочешь.
- Но какая между нами разница? - воскликнула Агата. - Ты убиваешь, чтобы жить. Убиваешь людей, точно волк - скотину. Даже если ты не поведешь Ливень на юг, даже если это сделаю я - какая будет разница для тех, на кого падет мое мщение? Для тех легионеров, что уже идут жечь последний приют моего народа? Когда тучи накроют их, уже не будет никакой разницы, кто их убил. Если ты позволишь мне сделать это самой, ты будешь мстителем в той ж степени, что и я.
- Нет! - Латный кулак с грохотом ударил по каменной столешнице. - Нет!..
- Ты убиваешь, чтобы жить. - Агата наклонилась вперед, глаза горели полубезумным огнем. - Но тем, кого ты убиваешь, нет дела до твоих мотивов. Они умирают в муках.., проклиная судьбу и богов. Тебя они не знают. Им все равно, как тебя зовут и что тобой движет. Ты ушел с севера раньше срока.., поведи облака на юг! Твоя жатва еще не собрана.
- Ты боишься стать такой, как я? - Взгляд из узкой прорези шлема, казалась, сейчас прожжет Агату насквозь. - Ты хочешь получить все, не отдав ничего?
- Разве мы на рынке, чтобы торговаться? - отпарировала Дану. - Просто.., просто если те легионы выполнят приказ, мне и жить будет незачем.
- А зачем живу я?!
- Не знаю! - жестко отрезала Агата. - Могу сказать только одно - такое бессмертие мне и даром не нужно. Я пройду свой земной круг и вернусь к предкам, в неувядающие небесные леса.
Гигант долго молчал, опершись подбородком на сжатый кулак. Молчание длилось, пока не стало совершенно невыносимым.
- Что ты решил? - не выдержала Агата. Хозяин Ливня медленно поднял голову.
- Я помогу тебе остановить легионы. Но не так, как ты думаешь.
***
Я закончил укладывать свои нехитрые пожитки. Ждать больше нельзя. Этот мир слишком долго оставался моим домом, чтобы я мог спокойно взирать на его гибель. Пусть нить моей судьбы оборвется здесь - я должен сделать все, чтобы оборванной оказалась только одна она, а не мириады и мириады других.
Я собирал котомку и удивлялся сам себе - какое раньше дело было мне до всех этих смертных, занятых своими мелкими и ничтожными проблемами? У меня было мало учеников, я старался действовать в одиночку, ни с кем не желая делить славу или почести.
Сейчас я смеюсь над собой тогдашним. Маги не всезнающи, не всеведущи и далеко не так мудры, как это порой представляется простым смертным. Когда имеешь дело с магией, субстанцией, априори не поддающейся адекватным описаниям, где заклятья с течением времени могут сменить свое действие на нечто совершенно противоположное, трудно бывает предугадать, распланировать и затем лишь действовать в соответствии. Маги вынуждены во многом опираться на интуицию.., и невольно они приобретают привычку распространять этот же подход и на иные области, требующие как раз точного знания и вдумчивого анализа.
Мне предстояло покинуть Хвалин и успеть дотянуться до горла явившихся из мрака созданий прежде, чем они дотянутся до моего собственного горла, а вместе с ним - и до горла всего этого мира. Мне нужно было остановить их. Неважно, как, но далеко не любой ценой, Прощай, заточение, прощай, келья, прощай и ты, чертенок Ниобий; едва ли у меня найдется теперь время вызывать тебя. Понимаю, тебе будет не слишком весело, ну да уж придется тебе меня извинить.
Я не знаю, что ждет меня за порогом старого храма. Мое заточение охраняли могучие заклятья, но, как я понял, угрожали они в основном не мне. Такие я бы преодолел или нашел способ их обойти. Нет, Заточивший меня придумал кое-что похитрее; и я от души надеялся, что свои угрозы он исполнил не в полной мере.
Я постоял несколько мгновений на пороге кельи, зажмурившись и собираясь с духом.
Ну, пора!
Я шагнул за порог. Ничего не случилось. Передо мной лежал сырой коридор храмовых катакомб. Не слишком глубоких, без всяких сюрпризов - невесть зачем отрытых строителями храма много лет назад. Скорее всего они выбирали отсюда легкий и близкий камень, оставив после себя не слишком длинный лабиринт коротких штолен и штреков.
По узкой и крутой лестнице со стертыми ступеньками я начал подниматься наверх.
...На самом верхнем уровне, уже не в катакомбах, а в подвалах храма я наткнулся на первую живую душу - заморенного монашка в рабочей коричневой рясе. Он брел, шевеля губами, вдоль длинного ряда пузатых бочек, время от времени что-то отмечал стилом на восковой табличке, что использовались для черновых записей вместо дорогой бумаги и еще более дорогой телячьей кожи.
Я не хотел привлекать к себе внимание, но и пускать в ход магию просто так не хотелось тоже. Я вжался в сырую, покрытую плесенью стену в надежде, что монашек - судя по всему - помощник отца-ключаря или отца-эконома - мирно пройдет себе мимо, считая свои бочки, однако он оказался куда как глазаст. Себе на беду, конечно.
Когда он, ненароком повернувшись, увидел меня, прижавшегося к стене, лицо у него перекосилось до неузнаваемости, рот съехал куда-то набок, глаза округлились и полезли на лоб, уши судорожно задергались, словно у норовистого осла; монашек выронил и стило, и вощаницу, медленно поднял над головой трясущиеся крупной дрожью руки и завопил так, что, казалось, сейчас рухнут все своды подвала. Все еще продолжая неистово вопить, он порскнул вперед, в темноту, с такой быстротой, словно за ним гнались все до единого демоны преисподней.
...И что его так испугало, хотел бы я знать?.. Вопли монашка медленно затихали в отдалении; бежать ему тут было некуда, только по кругу вдоль храмовых кладовых. Невольно подумав, что второй встречи со мной он, пожалуй, не переживет, я заторопился к ведущей наружу лестнице.
Она вела в неприметный боковой неф храма. Я от души надеялся, что прихожан будет немного. Впрочем, храм Хладного Пламени никогда не пользовался особым почтением у простонародья.
Кстати, встреченный мной монашек носил вышитый на рясе знак Спасителя. Интересно, что он делал тут? Да еще с таким деловым видом?
...Однако мне не повезло, В храме шла служба. И притом такая, что мне и в голову не могло б прийти.
Служили вместе жрец Хладного Пламени и епископ, слуга Спасителя. Храм был набит битком, народ едва не сидел друг у друга на головах, и, стоило мне появиться в нефе, как мало что не все головы тотчас повернулись ко мне.
Что последовало за этим, не опишет, наверное, никакое перо, включая мое. Исторгнутый из сотен ртов многоголосый вопль ужаса забился под сводами храма, словно ослепшая от света летучая мышь. Жрец и священник разом упали окарачь, норовя уползти под кафедру, немилосердно пиная и отталкивая при этом друг друга, как будто бы там, под кафедрой, их ждало безопасное во всех отношениях убежище. Остальные прихожане, топча и опрокидывая друг друга, ринулись прочь, в дверях немедля возникла давка; истерично визжали женщины, кто-то пытался добраться до высоких, украшенных самоцветными витражами окон; кто-то просто падал, прикрывая голову руками и тихо завывая от ужаса, какой-то мужчина диковатого вида с воплем "Последний день, братья, последний день!" немедленно повалил свою соседку на пол, задирая ей юбку; я не убежден, что изо всех сил вопившая женщина заметила хоть что-нибудь из происходившего с ней.
Пол в храме, как всегда бывает при паническом бегстве, расцветился обрывками одежды, какими-то растоптанными свертками и еще множеством вещей, встретить которые здесь никак не ожидаешь.
Стараясь не смотреть в сторону занявшейся лихорадочной любовью пары, я прошел к выходу. По углам тряслись скорченные словно в судороге люди; успокаивать их сейчас было бессмысленно, лучшее, что я мог сделать, - это убраться подальше и дать им возможность прийти в себя.
На улице я застал те же следы поспешного бегства Площадь перед храмом вымерла за долю мгновения, только в соседнем кафедральном соборе суматошно затрезвонили все колокола.
Я пожал плечами и пошел дальше. Собственно говоря, в Хвалине мне было делать нечего, все в чем я нуждался, - это спокойный мерин, чтобы без всяких колдовских штучек добраться до Мельина, где мои враги, похоже, развернулись вовсю, судя по отзвуку в магическом эфире.
Я шел по улицам в сопровождении заунывного собачьего воя и треска судорожно запираемых дверей, ворот, окон и ставен. Наверное, я мог бы сжечь подряд несколько домов - и мне все равно бы не открыли даже под страхом немедленной смерти.
Нечего было и надеяться честно купить лошадь. Я вздохнул и направился к южным воротам.
***
Безумная гонка через леса продолжалась. Хрипло и тяжела дыша, Тави бежала неприметной тропкой; спина обливалась потом под плотно пригнанным заплечным мешком.
Сперва очень донимали раны - до тех пор, пока она не пустила в ход волшебство. Пришлось поорать от боли, зато теперь на месте ожогов и рваных ран остались лишь аккуратные розовые шрамы. Она потратила много сил и не могла теперь встретить всех магов Радуги в открытом бою, как сперва хотела. Оставалось только бежать и выжидать.., без особых надежд на успех.
Маги Радуги не собирались выпускать свою жертву. У них были кони, но лошадей Тави удавалось испугать и заставить бежать в совершенно ином направлении, чем нужно было преследователям. Только эта магия еще и спасала девушку - чародеи Радуги пока не подобрали ключа к этому заклинанию, придуманному самим Учителем Тави, но, можно не сомневаться, скоро они раскусят и эти чары.
Нет, она не боялась смерти, только было обидно, донельзя обидно умирать, когда этот подлец Сидри сбежал с Алмазным Мечом и наверняка получит за него горы золота. А уж что станет делать с этим почти всемогущим оружием Каменный Престол, Тави боялась даже и думать.
А ее гонят на юг, пытаясь в то же время прижать к болотам. В одиночку ей там не пробиться, значит, опять же придется останавливаться и драться. Тави знала - она не попадет в руки Семицветья ни живой, ни даже мертвой, добычей для некромантов Радуги. Последнее предсмертное заклятье испепелит ее тело и развеет по ветру прах, так что даже искусники семи Орденов не найдут ничего, на чем бы продемонстрировать свое черное мастерство.
У нее не было времени ни чтобы поесть, ни чтобы поспать. Маги казались неутомимыми, одну охотничью команду сменяла другая. Они надеялись, что Тави просто свалится, не выдержав гонки.
Перумов Ник
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Василенко Иван
Ильин Андрей
Чернецов Андрей