Чтение 33–й страницы книги ~Маникюр для покойника~

подумала мне мальчонку отдать, знала ведь, что я всю жизнь о ребенке
мечтала. И молчать ты придумала, а я согласилась. Небось только Яна и знает.
Молодец, девчонка, не выдала тайны.

Анна Федоровна чувствовала себя на грани обморока. Сестра мужа откинулась
на подушку и сказала:

- Знаю, ты коммунистка, и ни в бога, ни в черта не веришь, но поклянись
на моем нательном кресте, что не бросишь ребенка, он оступился, но он твой
сын.

Директриса взяла ледяными пальцами теплый кусочек серебра и прошептала:

- Клянусь.

- Вот и хорошо, - удовлетворенно вздохнула Наталья, - на такую клятву
даже ты не наплюешь!

Анна Федоровна просидела в больнице до утра, а Наталья Федоровна словно
посчитала свою миссию на земле законченной и скончалась, едва стрелки часов
подобрались к семи. Директриса приехала домой и рассказала сыну правду, но
не всю. Домыслы золовки об отце Славы она повторять не стала.

Котик перепугался безумно. Это сейчас близкий родственник, находящийся в
не столь отдаленных местах, воспринимается людьми как некий знак отличия.
Иметь в анамнезе пару лет отсидки или по крайней мере племянника-братка
стало чуть ли не престижным для любого человека, стремящегося сделать
карьеру. Но в 1980 году ситуация была полярной. Брат-уголовник! Просто
катастрофа!

- Мамуля, - задрожал Костик, - как же так, у меня по всем анкетам
проходит лишь Марьяна, а если в КПСС вступать? Не могу же я в партийных
документах врать? Ну и учудила ты, раз уж отдала сыночка, так и оформили бы
все по-человечески. А то вон сколько новостей, и тетка у меня, оказывается,
была, и брат есть! А Яна-то . - ни гугу, ай да сестренка!

- Наталья не могла усыновить Славу, - шепнула мать.

- Почему? - удивился Котя.

- Она никогда не была замужем, а одиноким женщинам детей не дают, -
пояснила директриса.

- Вот новость так новость, - не успокаивался Котик. - Господи, ну как
теперь в КПСС вступать.

Но имевшая в письменном столе красную книжечку с профилем В. И. Ленина
мать неожиданно высказала диссидентские настроения:

- Значит, не вступай!

- Да, - заныл Котя, - в институте все говорят, на гастроли за границу
только партийных берут. Значит, уголовнику помочь хочешь, а меня, родного
сына, побоку.

- Но Слава тоже мой сын, - возразила Анна Федоровна.

- Что-то ты об этом поздно вспомнила, - парировал всегда вежливый Котик.

В первый раз они поругались по-настоящему. Вечером Анна Федоровна
нарушила тягостное молчание и сказала сыну:

- Вот что, Котя, не волнуйся. Никто ничего не узнает. Славик не указан и
в моих анкетах. Вернется, скажем соседям - двоюродный брат.

- Он что, здесь жить станет, с тобой? - испугался Костя.

- Нет, конечно, - ответила Анна Федоровна, - вернется по месту прописки,
в квартиру Натальи.

В 1983 году Слава вышел. Никакой радости встреча братьям не доставила.
Так, посидели рядом, дивясь на свое редкое сходство, поболтали. Честно
признаться, разговаривать им было особенно не о чем. Котик трещал о новых
фильмах Феллини и Антониони, восторгался постановками Юрия Любимова, Славик
молча кивал головой, старательно пряча левую руку, где на среднем пальце
красовался вытатуированный перстень.

На свободе младший Катуков пробыл недолго. Примерно через полгода вновь
загремел в Бутырку, уже за кражу. Теперь с передачами в угрюмый двор на
Новослободской улице бегала Анна Федоровна. В декабре, после того как
Славика осудили, директриса заболела и попросила:

- Котя, свези вещи с едой на Красную Пресню, в пересыльную тюрьму.

И, видя, как изменилось лицо сына, быстро добавила:

- Мороз, он в летнем, замерзнет.

Костя послушно отволок тюк с ватником, ушанкой и валенками, а также
передал мешок с сухарями, чаем, сахаром и неожиданно попал на свидание.

В длинной комнате, разделенной грязным стеклом, множество людей орали в
телефоны. Котя тоже взял трубку, глянул перед собой и ахнул. Он словно
смотрелся в зеркало, только отражение было коротко стриженным, бледным и
одето в жуткую мятую черную куртку.

В Мордовию, куда заслали Славу, Костя не ездил, впрочем, Анна Федоровна
тоже, передачи таскала Яна, явно жалевшая мать. Она же оставалась там на
короткие, двухчасовые и длительные, суточные свидания.

В 1986 году Славик освободился подчистую и вернулся в Москву. Начинался
период дикого разгула демократии, а в лагере Слава свел знакомство с Анзором
Калашвили, богатейшим, как их тогда называли, цеховиком. Анзор ухитрился
открыть подпольный цех по пошиву домашних костюмов и в мгновение ока
сколотил состояние. Слава же, владевший карате, не раз защищал Анзора от
урок, желавших опустить смазливого грузина.

Калашвили вышел чуть раньше и встречал Славу на перроне Курского вокзала.
Когда Славик выбрался из вагона, в ватнике, черной кепочке и солдатских
сапогах, он даже не понял, кто этот роскошно одетый гражданин, кинувшийся к
нему с радостным криком. Анзор успел зарегистрировать швейный кооператив и
наводнил столицу сотнями блузок, которые неизбалованные москвички хватали,
словно горячие пирожки. Стоили изделия в пять раз дешевле турецких, а
качество было лучше. Калашвили работал на совесть и никогда не пользовался
гнилыми нитками.

В отбывании срока что в СИЗО, что на зоне нет ничего хорошего, но многие
из тех, чьи лучшие годы прошли за колючей проволокой, назовут вам все же
один весьма положительный момент. Именно в заключении завязываются тесные
дружеские связи, более крепкие, чем родственные. Анзор не мог забыть, как
Слава защищал его от урок. В мгновение ока Славик стал совладельцем
преуспевающего швейного предприятия. Удивительное дело, но бывший хулиган и
вор уже через полгода великолепно разбирался в выточках, проймах и
выкройках. Слава перестал вздрагивать при словах "косой крой" и начал
употреблять глагол "пришить" в его истинном значении. К тому же у него
открылся настоящий талант управленца. Скоро фирма разрослась, арендовала
секции в ГУМе и ЦУМе. Бывшие уголовнички обзавелись квартирами, джипами,
золотыми цепями и малиновыми пиджаками.

Вот тут-то Котя и начал захаживать к брату в гости. Он, в отличие от
Славы, не слишком преуспевал. Особых ролей не было, а до агентства
экстремальных услуг парень еще не додумался. Славик оказался родственным и
помогал Коте: купил "Жигули", пару раз отправил отдыхать за границу и
частенько совал старшенькому в карман доллары. Потом Котя принялся оказывать
людям услуги, и его материальное положение слегка выправилось, но до Славика
ему все равно было ой как далеко, потому что Анзор эмигрировал во Францию, и
друзья принялись в придачу к швейному делу заниматься еще и торговлей
секонд-хэндом. Калашвили скупал в крупнейших универмагах "Самаритэн" и
"Лафайетт" нераспроданные свитера, юбки, костюмы... Французская сторона
отдавала одежду буквально даром. Парижане привередливы и ни за что не станут
носить прошлогодние модели, а хранить мертвый груз на складе крайне
накладно. В Москве же из тюков извлекались вещи, гладились и уходили на
"ура". Слава сообразил привлечь к делу домохозяек и молодых матерей. Женщины
за небольшую плату приводили наряды в порядок - отпаривали, пришивали
пуговицы... Словом, работа кипела. Единственное, в чем Славику не везло, так
это в личной жизни. Времени на поиски жены у него просто не было, поэтому
его "дамами сердца" становились проститутки, подобранные на Тверской. Славе
даже казалось, что так проще: заплатил деньги - и привет, никаких
обязательств. Ухищрения, к которым прибегал Котя, обхаживая баб, только
смешили младшего брата. Все эти букеты, конфеты, духи и рестораны...

- У тебя поэтому и денег никогда нет, - укорял младший. - Ну на фига
корзины с розами дарить, трех цветочков хватит.

Старший только улыбался:

- Нравится мне быть щедрым.

- Умрешь в нищете, - вздыхал Слава, - ты же ничего не откладываешь,
виданное ли дело тратить все на баб.

- Зато мои дамы готовы ради меня в огонь прыгнуть, - парировал Котя.

И это была правда, женщины обожали актера и, даже разойдясь с ним,
оставались в дружеских, весьма теплых отношениях...

Миша вздохнул и поглядел на меня:

- Вот такая история. Вы можете проверить ее истинность, загляните на
работе в компьютер, небось храните все сведения об освобожденных.

Я важно кивнула:

- Есть у вас адрес Славы? Рогов поморщился:

- Есть.

Я решила не обращать внимания на его недовольную гримасу.

- Давайте. Миша выпалил:

- Улица Зои и Шуры Космодемьянских...

Ну с чего бы ему помнить наизусть координаты младшего Катукова? Некоторое
удивление, наверное, отразилось на моем лице, потому что психиатр добавил:

- Сейчас он женат, его супругу зовут Акулина Евгеньева, но мне страшно не
хочется комментировать данную ситуацию.

Глава 18

В школу, где учился Кирюшка, я ворвалась со звонком, возвещающим конец
учебного дня. Плотная толпа детей с жуткими криками, топотом и руганью
понеслась к раздевалке. Старшеклассники раскидывали малышей, волочащих
ранцы, кое-кто из длинноногих одиннадцатиклассников просто переступал через
первоклашек. В дверях образовалась пробка. Писк, визг и гам повисли в
воздухе.

- А ну, прекратили немедленно! - раздался командный голос.

Я невольно вздрогнула. У подножия широкой лестницы стояло странное