Чтение 33–й страницы книги ~Кольцо принцессы~

В камине лежал холодный пепел, но в доме снова было тепло и настолько
уютно, что не хотелось вставать с мягкого дивана. Пожалуй, если б не этот
обруч на голове, ни за что бы не встал, но лежать и слушать в себе боль -
мучительно, лучше ходить, двигаться, выветривать, размывать ее активным
током крови. Спустив ноги на пол, он ощутил тупые толчки в ранах, зажгло
обоженные, взявшиеся коростой лодыжки, а подошвы опалило, будто наступил на
угли.

- Худо дело!.. И все равно надо расхаживаться. Ну, давай, выживай, Шабанов!

Он натянул ботинки, закинул НАЗ за плечи и, стискивая зубы, пошел на реку
умываться. Слепящее яркое солнце добавило боли, в связку органов "ухо,
горло, нос", кажется, входили и глаза. Зрение опять то раздваивалось, то
собиралось в один круг, словно он смотрел в подзорную трубу. Герман привык
к свету и огляделся на ходу: нет, пока он спал, ничего не изменилось: тот
же пустынный берег с растерзанными ледоходом кустами, чистый, огороженный
выгон, хвойный лес за спиной по склону. А восточное и выше многоступенчатая
и высокая гора с широкой, обращенной к солнцу залысиной - вон где
горнолыжная трасса! Пейзаж, прямо сказать, швейцарский...

И вдруг глаз выхватил изменение. Чего-то не хватало, и не в общей картине,
не в пейзаже и расстановке предметов - какой-то мелочи, детали, которая
сегодня на рассвете притягивала внимание. И очень важной детали... Пристань
пустая, в беседке торчат подвешенные водные лыжи, вдали на береговом откосе
лежит его простреленная, изодранная дюралька... Стоп! Кабель! Сращивая
жилы, он вместо изоленты намотал медицинский пластырь, и он очень заметно
белел, выдавая место разреза. Теперь нет ни пластыря, ни самого стыка. Не
сросся же он, не зажил, как безымянный палец!

Шабанов склонился, ощупал это место, затем достал нож из кармана "малямбы":
прогоревшее от электрического разряда лезвие ничуть не изменилось, по краям
- нестираемая чернота, мельчайшие капли застывшего металла... Забыв о боли,
он подошел к воде, потянул напряженный и вибрирующий в потоке трос - ого!
На этой удочке сидела уже не "курица" - акула! Подтягивая к берегу, он
руками почувствовал ее мощную, гудящую силу и, когда выбрал страховку,
обнаружил на галечной отмели настоящий гидротурбинный генератор, из-за
выпуклой предохранительной сетки напоминающий полутораметровый микрофон.
Нечто подобное выпускал по конверсии авиазавод...

Какая уж тут "курица"! Чуткая к бегу речных струй машина продолжала
работать даже на мелководье, внешние и внутренние лопасти турбины
крутились, сливаясь в блестящие круги и вздымая веер брызг. Глядя на это
перерождение камня с дыркой, Шабанов сделал вывод, давно и подспудно
зревший в сознании: и на том хуторе, и здесь, на базе, нет никаких друзей
или тайных жалелыциков упавшего русского летчика; и там, и здесь - враги,
охотники за "Принцессой". Только, если одни гонят его чуть ли не от места
приземления и пытаются овладеть прибором с помощью грубой силы, то эти,
"сердобольные", действуют исподволь, совершенно иными, мягкими методами.
Попросту медленно сводят его с ума, и когда он полностью созреет, сам
отдаст высокородную барышню. Их ласковая ненавязчивость продиктована тем,
что они слишком хорошо знают Шабанова, его вкусы, нравы, психологию и
манеру поведения. Отсюда появился и хлеб с молоком, принесенные наивной
девушкой Ганей, и земляничное мыло, и "курица", дающая энергию киловатт в
полста. Неизвестно чем отапливаемый и уютный дом горнолыжников тоже из этой
серии...

Неясно пока одно: враждуют они с пятнистыми, грубыми перехватчиками или
действуют заодно, играя на контрасте. Разумеется, после бешеного сплава по
порогам и убойного огня, пустая и гостеприимная база покажется больному
гонимому скитальцу раем, и он расслабится, окончательно свихнется от
сказочных чудес и, если еще раз перед ним явится живая и очаровательная
принцесса с благородным и высоким именем Агнесса, на что ему будет
секретный прибор, похожий на кусок дерьма?

Он думал так и одновременно хотел, чтобы она пришла. Пусть даже сама
окажется охотницей за "Принцессой" или пособницей - все равно...

Дом горнолыжников - это заманчивая гипнотическая ловушка, и охотники не
спешат захлопнуть ее, отлично зная, что в таком состоянии он и так далеко
не уйдет.

Но как, когда и где они так тщательно изучили его характер? В подмосковном
полку ПВО исключено, а здесь, в Забайкалье, он прожил слишком мало, да и
Заховай, вроде, тоже не дремал, отгонял посторонних, над собой поселил...

Абхазская княжна Магуль! Со своими братьями-разбойниками!..

Головная боль, вызванная воспаленным ухом, гниющей кровью или черт знает
чем, оказывала действие неожиданное - отрезвляла, высвечивала разум и даже
обострила гаснущий слух.

Ну конечно же! А он еще устыдился, исповедальное письмо написал, и там
такого наворотил - даже про махолет...

Потому и дразнила, не подпускала к телу, чтоб он интерес не потерял -
пхашароп! Братья ее очень ловко подыграли, встретив на узенькой дорожке в
Парке Последней Надежды. И сразу же последовал заказ на тигровую шкуру -
закамуфлированная проверка, куда он полетит с "Принцессой". Где эти звери
водятся? В Бенгалии... Стерва, какую красивую легенду выдумала с этой
шкурой!

Заховай чуял это, потому и отгонял абхазскую семейку от Шабанова, но крутых
мер принять не мог, видно, доказательств не хватало. А он ему - пилотку в
морду...

Впрочем, доказательств и у Германа не доставало, все какие-то косвенные
факты, ощущения, и в истории, как он очутился в этих неведомых краях, много
неувязок и пробелов. Сбился с курса-то сам, неужели можно рассчитать с
такой точностью вероятность его падения именно здесь? Или вывести из строя
или как-то подействовать на спутник "круиз-контроля" и навигационные
приборы в охраняемом МИГаре?.. С одной стороны маловероятно, с другой - кто
знает их шпионскую кухню? Могли же, например, повесить какой-нибудь спутник
над маршрутом его полета, сбить с толку аппаратуру, пилота и вывести
самолет в нужную им точку?..

С нынешней техникой и не такое возможно. Велика ли одноглазая "Принцесса"?
А самолет делает призраком...

Этот швейцарский уголок несомненно западня, и стелят мягко, ненавязчивый
сервис: вчера в холодильник заглянул и чуть с ума не сошел, набор
продуктов, согласно его вкусам - от морской капусты, всегда желаемой из-за
недостатка йода, до красной рыбы в луковом соусе и шотландского виски,
которое он любил, несмотря на свою патриотичность. И ладно бы все эти
магазинные продукты, не сложно и угадать, что едят вечно голодные пилоты,
когда есть возможность. Но домашний сыр с острым перцем, несомненно
сделанный матушкой, еще вчера насторожил его и не позволил немедленно
устроить дармовое пиршество.

Тогда он подумал об этом видимом изобилии как о призраке: то, чего
хочется...

И все-таки ловцы "Принцессы" сильно просчитались, воспринимая пилота
полуголодной армии, как некоего раба собственных желаний и устремлений, не
знающего удержу перед дармовщиной, перед брюхом своим и несущего вечный
крест душевной доверчивости и наивности. Их обманывало общеупотребимое и
ложное представление, будто русского человека вообще очень легко расслабить
сытой и вольготной жизнью, возбуждающей лень, как национальную черту
характера, некими странностями и чудесами, на которые будто бы падок он от
любопытства и мечтательности. Шабанова все эти подставки лишь настораживали
и заставляли быть осторожным, осмотрительным и внутренне просчитывать
каждый шаг. Эту завуалированную глубоко внутреннюю хитрость и сметливость
Герман считал наследственной, как ни странно, доставшейся от отца; он же в
свою очередь получил ее от матери, от бабушки Шабанихи.

Дело в том, что когда начался дележ или, точнее, растащиловка
государственной собственности, Шабанов написал письмо родителям, чтобы они
хотя бы земли прирезали к усадьбе несколько соток и больше не сажали
картошку в поле. Закодированный от пьянства и уже сокращенный из школы
(перестали учить труду) как всегда батя расценил все по-своему, послушал
радио, поглядел телевизор и внес в предложения сына свои неожиданные
коррективы. Установив в семье жесткий временный диктат, он увел, унес и
увез из дома все, что можно продать, изъял все сбережения и стал в тихую
скупать акции только что приватизированного и умирающего маслозавода в
районном центре. Безработные маслоделы не знали, куда девать полученные
бумажки и отдавали их по дешевке, хотя бы на хлеб получить. Отца местные
власти не воспринимали серьезно, особенно после эпопеи с махолетом, и,
когда затеявший эту приватизацию председатель исполкома по фамилии Сальц,
собрал акционеров маслозавода, чтоб прибрать его к рукам и "спасти" от
краха, выяснилось, что владелец завода теперь бывший учитель труда Шабанов,