Или под забором нашел. И все. Ты ничего не докажешь.
Да, с задержанием Горбачева и обнаружением у него краденых вещей дело
нисколько не продвинулось вперед. Ведь мы и раньше, от Жилкина, знали, что
у Горбачева каким-то образом появились вещи Веры Топилиной. Кстати,
сегодня утром и Нина, и Полина Ивановна опознали обе вещи, платье и
кофточку. Но откуда они взялись у Горбачева, остается неясным.
- Неизвестно даже, ездил он в ту ночь домой или нет, - задумчиво говорит
Петя Шухмин. - Вот черт!
- Кто был с ним ночью в вагоне-ресторане? - спрашивает Кузьмич. - Ты
выяснил?
- Конечно, - отвечаю я и безнадежно машу рукой. - Никто не видел, чтобы он
уезжал куда-нибудь.
- Кто же все-таки был? - невозмутимо повторяет свой вопрос Кузьмич. -
Давай назови.
- Ну, официантка была. Та самая, что потом заболела в пути. Повар был.
Слесарь, электрик. Потом экспедитор, который продукты привез. Двое
грузчиков.
- Грузчиков?! - подскакивает на своем стуле Петя.
- Можешь не волноваться. Совсем другие грузчики.
- А те? Они тоже в ту ночь были на вокзале? - не унимается Петя.
- Неизвестно. Зинченко ничего про это не сказал. Но вообще-то они все там
возле ворот и на путях крутятся. Как кликнут, так и бегут. Паспортов не
спрашивают и регистрации не ведется. На два-три часа живая сила нужна,
чтобы продукты быстрее перегрузить. Вот и все.
- С кем же ты про Горбачева говорил? - спрашивает Кузьмич.
- С поваром. Со слесарем. С экспедитором. Никуда, говорят, он надолго не
отлучался. Но они тоже не всю ночь, конечно, при нем находились.
- М-да. С этой стороны, пожалуй, не подберешься, - соглашается Петя. - А
ведь подход должен быть. Взять хоть Зинченко...
- А! - безнадежно машу я рукой. - Этот больше ничего не скажет, пока мы
того бандита не поймаем, Федьку.
- По кличке Слон, - безразличным тоном добавляет Кузьмич.
Мы с Петей на минуту умолкаем, ожидая, не сообщит ли Кузьмич еще
что-нибудь об этом Федьке. Мы, конечно, не забыли, что Федькой Кузьмич
занялся сам, занялся потому, что тот совершил слишком уж дерзкое и опасное
преступление, и еще потому, что каждый час пребывания его на свободе
грозит бедой. Ну, а когда Кузьмич за что-то берется, то можно ожидать
открытий и почище того, какая у этого бандита Федьки имеется кличка.
Однако расспрашивать Кузьмича мы не решаемся, да и бесполезное это
занятие. Кузьмич сообщает всегда только то, что нужно знать по тому или
иному делу, и очень редко то, что знать нам интересно и любопытно; так что
расспросами у него все равно ничего не добьешься.
- И вот еще что не забудьте, - говорит Кузьмич. - Завтра в семнадцать
часов хороним Воловича. Из морга районной больницы выносим. Знаете, где
она?
- Найдем, - киваю я. - И вообще траурное объявление висит.
- Оно не только там висит, - поправляет меня Кузьмич. - Оно во многих
местах висит.
Что-то в его голосе невольно настораживает меня, но я не задерживаю на
этом внимания. Тем более что вслед за этим Кузьмич добавляет и вовсе уже
странные слова:
- Если увидите меня там, не подходите.
При этом тон его не позволяет задавать какие-либо вопросы в связи с таким
странным приказом. И мы с Петей только коротко и сдержанно отвечаем почти
одновременно:
- Слушаюсь.
А я вновь возвращаюсь мыслями к Горбачеву, который куда больше меня
занимает, чем все слова и интонации Кузьмича.
- Все-таки подозрителен этот Горбачев, - задумчиво говорю я. - Возможно,
что он и в убийстве замешан. На нем пробы негде ставить.
- Насчет убийства... не думаю, - качает головой Кузьмич. - Опять ты
психологии не учитываешь. На убийство малознакомого человека при
определенных обстоятельствах он, может быть, еще и пойдет. А соседки,
которую столько лет знает, да еще из-за тряпок... нет, не думаю. Но
работать вокруг него надо, это ты прав. И узнать, каким ветром к нему эти
вещи задуло, тоже надо. Я, кстати, говорил утром с тем городом, где
официантку сняли. Ей уже лучше, и врачи разрешили ее допросить. Вот ребята
наши ее и поспрошают насчет той ночи в Москве. Ну, и обо всем другом,
конечно. Там мой знакомый один оказался, опытнейший работник. На него
надеюсь.
Горбачев Горбачевым, но ты и о другом не забывай, - ворчливо добавляет
Кузьмич. - Ты мне того человека найди, который был вечером с Верой на
стройке. Чтобы из-под земли мне его нашел, понял? Это важнейший свидетель,
если... если не хуже, конечно.
- Гвоздем он у меня в голове сидит, этот тип, - говорю я сердито. -
Сегодня мне должны дать сведения о тех, кто за Верой ухаживал, их человек
семь набралось. - И, усмехнувшись, добавляю: - Все по линии ее работы, так
сказать.
- Про фотографию смотри не забудь. Может, кто из них снят там. Чем черт не
шутит.
- Проверю. Будьте спокойны, - я вздыхаю. - К сожалению, Нина никого там не
знает. И Полина Ивановна тоже. И Люба. Теперь только на школьную Верину
подругу надеюсь, очень близкую подругу. Но ее еще найти надо. Ни фамилии,
ни адреса.
- Вот и ищи.
Нет, Кузьмич ничего мне не простил. Хотя я по-прежнему не понимаю, в чем
моя вина, в том, что настоял на операции, в которой погиб Гриша? Но он же
сам сказал...
Я возвращаюсь в свою комнату и усаживаюсь к столу. Закурив, по привычке
откидываюсь на спинку стула, вытягиваю ноги далеко в проход между столами,
и рассеянный мой взгляд упирается в пустующий напротив стол Игоря.
Эх, обсудить бы мне с моим другом план поиска! Как легко рождаются
гениальные идеи, когда мы думаем вместе. Как спокойно и уверенно я себя
чувствую, когда рядом Игорь. А сейчас вот сиди и думай сам. И неизвестно,
когда наконец Игорь появится за этим столом. И появится ли вообще...
Придя к такому грустному выводу, я, невольно вдруг спохватившись,
заставляю себя сосредоточиться на делах.
Да, сегодня я наконец должен найти эту Катю. Школьная подруга. Школьная!
Отсюда и надо плясать. Школа должна быть недалеко от дома. А Вера родилась
и всю свою короткую жизнь прожила в одном и том же знакомом мне доме.
Оттуда она и ходила в школу. И кончила ходить каких-нибудь пять лет назад.
Я кончил ходить чуть не десять лет назад, а меня еще в моей школе
прекрасно помнят. Ну что ж. Надо действовать.
Я решительно поднимаюсь, гашу сигарету и натягиваю пальто. Дежурная машина
за считанные минуты подбрасывает меня к дому, где жила Вера. Оттуда я
начинаю свой поиск.
Первый мой визит конечно же к Полине Ивановне.
Старушка выглядит неважно, глаза покраснели, опухли и смотрят с тоской и
какой-то даже отрешенностью, морщинистое лицо еще больше осунулось и стало
совсем птичьим. А движения ее кажутся еще суетливее.
Сейчас Полина Ивановна орудует на кухне. Она уговорила меня выпить чаю. Я
чувствую, как ей тоскливо и страшно и как хочется говорить о Вере, как
приятно вспоминать прошлое, а совсем далекое тем более.
- Сколько же лет вы знали Веру? - спрашиваю я.
- Да, считай, как она родилась, так и познакомились, - отвечает Полина
Ивановна, доставая из шкафа печенье. - И мать покойницу Наталью Максимовну
знала, царствие ей небесное, да и того, беглого, тоже знала, - уже совсем
другим, враждебным тоном добавляет она. - Бог его, говорят, наказал.
- И в школу девочки при вас ходили?
- А как же? Ясное дело, при мне. И Верочка, и Нина.
- Вы, случайно, Катю не знаете, подружку Верину по школе?
- Почему же не знаю, - обиженно отвечает Полина Ивановна. - Знаю я ее. В
штанах ходит.
Она опять вскакивает и начинает что-то торопливо отыскивать на полках
шкафчика.
- А фамилия этой Кати как?
- Вот уж, милый, не знаю. Катя и Катя, вот и все.
- Ну, может, знаете, где живет?
- Да недалеко. Как, бывало, позвонит по телефону-то, так через пять минут
и прискачет. А в гостях у нее я не бывала. Нечего мне там делать. А
тебе-то она зачем?
- Все мне надо знать, - улыбаюсь я. - Очень я, понимаете, любопытный. Вот
скажите, здесь, в доме, у Веры подружек не было, которые с ней вместе в
школу ходили?
- Ну, как так не было? Только ведь кто куда, - отвечает Полина Ивановна,
продолжая озабоченно рыться на полках шкафа. - Все больше замуж
повыскакивали. Уж и не знаю, кто и остался. Ей-богу, не знаю.
Про себя я решаю, что надо бы зайти в домоуправление и по домовой книге
отыскать женщин того же года рождения, что и Вера, а дата прописки укажет,
ходили ли они в школу, живя здесь, или переехали сюда позже. Может быть,
кто-нибудь из них вспомнит Катю? Это путь, конечно, обнадеживающий, но
кропотливый, и я потеряю здесь немало времени.
Но тут мне приходит в голову новая мысль.
- Полина Ивановна, - говорю я, - а вы, часом, не помните, где находится
школа, куда Вера ходила?
- Как же не помнить! По сто раз на день мимо хожу. Туточки, за углом, она
и будет, - обрадованно отвечает старушка.
Она наконец разыскала то, что хотела. Это оказывается небольшая баночка с
вареньем, как видно, домашним, собственного изготовления, при этом