Чтение 33–й страницы книги ~Люди Кода~

"Рязанским отступничеством".

Патриарх помрачнел. Отступники - недавно возникшая секта патриотов,
избравшая местом своих проповедей кафедральный православный собор Рязани,
- открыто встали в оппозицию к новому порядку. Они по-прежнему утверждали,
что евреи распяли Христа, что принятие всех талмудических уложений
неприемлемо для истинных христиан, что Мессия возвестил не царство Божие,
а иудейское царство, благословленное мировым сионизмом... В общем, весь
букет, свидетельствовавший лишь о том, что не в каждом, ох, далеко не в
каждом человеке, даже христианине, оказалась та микроскопическая частица
первичной генетической информации, достаточная для включения программы.

- Анафема, - произнес отец Алексий. - Анафема и отлучение. Но на них
это не действует. И они набирают силу, как ни странно. Нет, россияне в
целом не поддаются этой ереси (естественно, - подумал Мессия, - евреи
пришли на Русь еще при Владимире, было время ассимилироваться), но вот
сибирские народы...

- Что намерена предпринять церковь? - спросил Мессия, ощущая
некоторое неудобство от этого вопроса: не спрашивать он должен был, а
советовать, возглавлять. И знал ведь, что именно должен провозгласить - но
не мог переступить через себя, старую свою привычку прятаться за чужие
команды и советы. Господи, ты изменил человека, ты повел его к иным
высотам, но как же медленно меняется характер! Что говорить, генетические
изменения - не из самых быстрых природных процессов.

Глядя в глаза патриарху, Мессия понял не только свою ошибку, но и то,
неожиданное для него, обстоятельство, что Алексий за две недели, которые
прошли после его предыдущего визита, значительно продвинулся по пути
генетического совершенствования. Читать мысли, во всяком случае, он
научился. Ну и хорошо: разговор на уровне подсознательных мотивировок
упрощает принятие согласованного решения.

Секретари заерзали за своими столами - Мессия и его гость вот уже
несколько минут сидели неподвижно, глядя друг другу в глаза. Фиксировать
разговор мыслей секретари пока не научились, хотя и улавливали обрывки.
Новые проповеди по телевидению... Передача генетической информации...
Генетическая эпидемия... Разговор служителей Господа или биологов на
теоретическом семинаре?

- Вы правы, отче, - сказал Мессия, хотя мысль его явно не успевала за
суетой подсознательных выбросов, и в чем, собственно, прав был Алексий, он
не смог бы объяснить, если бы секретари попросили сейчас поточнее
сформулировать идею.

- Прихожане России, - сказал патриарх, - ждут Мессию, и я тоже думаю,
что этот визит принес бы замечательные плоды.

- Непременно, - пообещал Мессия.

- Скажите, отче, - неожиданно для самого себя добавил он, - знакомо
ли вам такое название - Саграбал?

Слово это всплыло совершенно бессмысленно и безотносительно к беседе.
Он не знал, что оно означает, и, судя по недоуменному взгляду патриарха,
тот не знал тоже. Алексий мог и не отвечать.

Мессия встал - попрощались они тепло, оба понимали, что подумано и
решено было во много раз больше, чем сказано вслух, и лишь впоследствии
эта беседа начнет влиять на процесс принятия решений.

- Я все чаще думаю о Христе, - сказал Мессия, - и готов, в принципе,
принять последнюю версию.

- Вы имеете в виду...

- Именно.

- Было бы хорошо, - задумчиво сказал патриарх, - если бы вы сказали
об этом во всеуслышание.

- Я подумаю, и Создатель просветит меня в этом, - произнес Мессия.

После ухода патриарха секретари, воспользовавшись минутной
передышкой, принялись записывать те крохи информации, что перепали их
напряженным мозгам непосредственно из мыслей, носившихся в воздухе
комнаты. Мессия сидел, закрыв глаза и погрузившись в раздумья. Потом
повернулся к Яакову, отвечавшему за контакты с министерствами.

- Мне нужно, - сказал он, - знать, прилетела ли вчерашним рейсом
Эль-Аль из Москвы женщина с ребенком. Женщину зовут Людмила. Фамилия...
нет, точно не знаю и потому не хочу тебя путать. Это возможно?

- Конечно, - сказал Яаков и отстучал запрос в компьютер Бен- Гуриона.

Саграбал, - подумал Мессия. Красивое название. Знать бы еще - что оно
означает. Почему эти два слова пришли на ум одновременно - Саграбал и
Людмила? Что, однако, происходит там - в мыслях, которые даже и мыслями
еще не стали? Будто два человека во мне одном. И тот, невидимый, куда
умнее, тоньше, понятливее, чище даже... И тот, в глубине, знает что- то о
Дине. Я знаю, что он знает. Потому я не бьюсь головой о стенку. Не рву на
себе волосы.

- Людмила Купревич, - сказал Яаков, - с сыном Андреем, десяти лет.

- Да, - сказал Мессия. Теперь он знал. В том числе и то, что
произойдет через несколько часов.

* * *

- Твой папочка будет удивлен, - повторила Людмила, поправив на плече
ремень от сумки. - Не отходи от меня далеко. Ох, как он удивится!

Она понимала, что прежде, конечно, нужно будет отыскать в этом
Израиле, сейчас больше похожем на стройплощадку Вавилонской башни, своего
сбежавшего мужа. Точнее - бывшего мужа. Но проблема поиска не
представлялась ей столь уж существенной. В современном государстве учет
граждан должен быть на высоте. В еврейской стране - подавно. С некоторых
пор Людмила ощущала свою причастность к еврейскому народу, и поначалу
решение переехать на Землю обетованную объясняла именно этим неожиданным
для нее самой чувством сопричастности. Пять лет жизни с Ильей ни к чему
подобному не привели - напротив, когда ее раздражение достигло той стадии,
за которой единственным выходом оставался развод, она думала, что все
отрицательное в характере бывшего мужа идет от национальной склонности к
снобизму, самолюбованию, преувеличению собственной персоны.

Речь Мессии перевернула ее мироощущение точно так же, как изменила в
одночасье всех, кого Людмила знала и уважала. Слова брали за душу.
Слова... Людмила никогда бы не подумала, что какая-то проповедь может
произвести такой переворот в умах. На другой день после того, как
программа "Время" показала выступление Мессии в Иерусалиме, Людмила
встретила в подъезде соседа Родьку, который никогда не скрывал своих
антижидовских убеждений и был сторонником идеи суда над еврейской нацией,
распявшей Христа, а также споившей, погубившей и оплевавшей Россию. Родька
с утра был уже поддатый, стоял, качаясь, и, увидев Людмилу, протянул к ней
руки, отчего она отпрянула, издалека учуяв запах плохой водяры. Родька не
заметил ее отвращения и проговорил:

- Слышь, Людмила, ты прости мне, что я на твоего Илюху говорил. Дурак
я. Мессия пришел. Мессия, - он повторял это слово на разные лады, оно ему
нравилось, он привыкал к нему, как привыкают к замечательной обновке. -
Мессия. Теперь все будет хорошо, слышь?

Она и сама чувствовала то же самое. Но больше всего ее поразила
возникшая тогда же потребность увидеть Илью. Увидеть, поговорить и
простить. А там будь что будет. Она ехала в Израиль не только для того,
чтобы быть ближе к Посланцу, так ехали сотни тысяч других обращенных, нет,
она ехала к Илье.

- Как же ему не удивиться, если он нас так долго не видел? - сказала
она, выбирая свои чемоданы из десятков похожих на вертушке в аэропорту
имени Бен-Гуриона.

- Скажите, куда мне нужно обратиться, чтобы отыскать моего мужа
Купревича Илью? - спросила она служащего, оформлявшего ей временное
удостоверение паломника и направление на жительство в палаточный городок
Кацрин Хадаш.

Служащий не понимал по-русски и только покачал головой. Однако
Людмила поняла, что обращаться необходимо в отдел регистраций министерства
внутренних дел в Иерусалиме. Можно письменно, но лучше приехать самой -
народу много, ответ по почте придет не раньше, чем месяца через три.

Сдвиг в понимании проблемы Людмилу не удивил - она уже давно
заметила, что стала ощущать (именно ощущать - не слышать) ответы на свои
вопросы иногда даже прежде, чем задавала их. Не одна она - многие. Сама
читала в "Знании-сила", что с явлением Мессии способности многих людей к
телепатии, а иногда и к более "тонким ощущениям", многократно возросли.
Ученые еще не разобрались в природе феномена, им бы понять, как это вообще
совместимо - наука о природе и явление Мессии.

В Кацрин Хадаш их повезли в огромных автобусах, которые раскачивались
как пароходы, и Людмилу быстро укачало. Мимо пролетали аккуратные
перекрестки, почему-то казавшиеся маленькими светофоры, белые дома и -
пальмы, пальмы... Пальмы тоже укачивали, и Людмила уснула, попросив Андрея
не мешать своими возгласами, непонятно что выражавшими: то ли удивление,
то ли восторг. Автобус гудел, люди делились впечатлениями, Людмилу это не
интересовало: она, естественно, как очень многие, чувствовала это
инстинктивное желание - вперед, на Святую землю! - но, в отличие от всех
прочих, имела еще одну причину для переезда: у нее здесь был муж. Пусть и
бывший. Впрочем, ее мнение об Илье тоже претерпело изменения после явления
Мессии. Вместе с мыслью о собственной причастности к судьбе Израиля,
евреев как части человечества и человечества как носителя идеи Бога,
возникла и мысль о том, что Илья не мог быть неправ так, как она думала
прежде. Разве он не говорил ей о том, что Мессия не плод религиозной
фантазии, а этап генетической программы, смысл которой он неоднократно
пытался ей объяснить?

Каждый человек должен если не жить на этой земле, то - побывать,
совершить паломничество, увидеть Мессию, помочь Израилю. Мысли эти были
для Людмилы не просто странными, но противоестественными, однако, понятие