Чтение 33–й страницы книги ~Марсианское зелье~

Они за моей спиной вступили в сговор!

- Кто вступил?

- Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих
сил.

- А ты, что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? - не понял Грубин.

- Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?

- Ничего не понимаю, - сказал Грубин. - А как же Ванда Казимировна?

- Кто?

- Жена твоя, Ванда.

- А она тут при чем? - возмутился Савич.

Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.

- Только кровью, - сказал он тихо.

- Савич, успокойся, - сказал Грубин. - Ты не волнуйся.

Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.

- Нас рассудит пуля, - сказал он.

- Положи на место! - крикнул Грубин.

В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним Елена. Неожиданное бегство
Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа
ящик с пистолетами на вытянутых руках.

- Один из нас должен погибнуть, - сообщил он Алмазу.

- Стреляться, что ли, вздумал? - спросил Алмаз.

- Вот именно, - сказал Савич.

- Не сходи с ума, Никита, - сказала Елена учительским голосом.

- Ой, как интересно! - как назло, во двор выбежала Милица с Шурочкой.
- Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.

Она подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его
Алмазу.

- Они же убьют друг друга! - испугалась Шурочка.

- Не бойся, - засмеялась Милица, - пистолетам по сто лет. Они не
заряжены.

- Ну что, трепещешь? - спросил Савич.

- Чего трепетать. - Алмаз взял пистолет. - Если хочешь в игрушки
играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.

- Вы дрались на дуэли? - спросила Елена.

- Из-за женщины - в первый раз.

Милица развела дуэлянтов в концы двора и вынула белый платочек.

- Когда я махну, стреляйте, - сказала она.

- Это глупо, - сказала Елена Алмазу. - Это мальчишество.

- Он не отвяжется, - ответил Алмаз тихо.

Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета. Все было кончено.
Черная речка, снег, секунданты в черных плащах...

- Ну господа, господа, не отвлекайтесь, - сказала Милица и махнула
платком.

Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу - не
хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.

- Ну вот, что я говорила! - воскликнула Милица. - Никто не пострадал.

- Мой выстрел, - напряженно произнес Савич. Он целился, и рука его
мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.

Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и
раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел
вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.

И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.

Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу... Савич
упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.

Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.

- Надо же так, - сказал он. - Сто лет пуля пролежала...

Елена кинулась к нему.

- Антон Павлович Чехов говорил мне, - сказала Милица, вытирая лоб
белым платочком, - что если в первом действии на стене висит ружье...

Но договорить она не успела, потому что во двор вбежала Ванда и
увидев, что Савич лежит на земле, быстрее всех успела к нему, подняла его
голову, положила себе на колени и принялась баюкать мужа, как маленького,
повторяя:

- Что же они с тобой сделали? Мы их накажем, мы на них управу
найдем...

Савич открыл глаза. Ему было стыдно. Он сказал:

- Я не хотел, Вандочка.

- Я знаю, лежи...

И тут появилась еще одна пара.

Ксения тяжело вошла в ворота, неся на руках Корнелия Удалова.

- Что же это получается? - спросила она. - Где это видано?

Удалов тихо хныкал.

- Помирились? - спросил Грубин.

- По детям стреляют. Куда это годится? - сказала Ксения. - Глядите.
Отсюда пуля прилетела. Штаны разорваны. На теле ранение.

Все сбежались к Удалову. Штаны в самом деле были разорваны, и на теле
был небольшой синяк.

Ксения поставила Удалова на траву и принялась всем показывать круглую
пулю, которая ударилась в Удалова на излете.

- Ну и невезучий ты у нас, - сказал Грубин.

Удалов отошел в сторону, а Ксения, отбросив пулю, вспомнила, зачем
пришла.

- Кто у вас главный? - спросила она.

- Можно меня считать главным, - сказал Алмаз.

- Так вот, гражданин, - сказала Ксения. - Берите нас в Москву. Чтобы
от молодости вылечили. Была я замужней женщиной, а вы меня сделали
матерью-одиночкой с двумя детьми. С этим надо кончать.

Шурочка и Стендаль проводили машину до ворот. Они бы поехали дальше,
но машина была так перегружена, что Грубин боялся, она не доедет до
станции. И без того помимо помолодевших в ней поместились два новичка -
Ксения и Степан Степанович, люди крупные, грузные.

Грубин вел автомобиль осторожно, медленно, так что мальчишки, которые
бежали рядом, смогли сопровождать его до самой окраины. Люди на улицах
смотрели на машину с улыбками, считали, что снимается кино, и даже
узнавали в своих бывших горожанах известных киноартистов. Машину увидел из
своего окна и редактор Малюжкин. Он узнал среди пассажиров Милицу и
Степанова, открыл окно и крикнул Степанову, чтобы тот возвращался на
работу.

- Считайте меня в командировке, - ответил Степанов.

Малюжкин обиделся на сотрудника и захлопнул окно. Его никто не
понимал.

Уже начало темнеть, когда машина въехала в лес. Разговаривали мало,
все устали и не выспались. Удалов задремал на коленях у жены.

Легкий туман поднялся с земли и светлыми полосами переползал дорогу.
Фары в машине оказались слабыми, они не могли пронзить туман и лишь
высвечивали на нем золотистые пятна. Уютно пыхтел паровой котел и дым из
трубы тянулся за машиной, смешиваясь с туманом.

Лес был тих и загадочен. Даже птицы молчали.

И вдруг сверху, из-за вершин елей, на землю опустился зеленый луч. Он
был ярок и тревожен. В том месте, где он ушел в туман, возникло зеленое
сияние.

- Стой, - сказал Алмаз.

Грубин затормозил.

- Чего встали? - спросила Ванда. - Уже сломалась?

Но тут и она увидела зеленое сияние и осеклась.

В центре сияния материализовалось нечто темное, продолговатое, словно
веретено. Веретено крутилось, замедляя вращение, пока не превратилось в
существо, схожее с человеком, хрупкое, тонкое, одетое в неземную одежду.

Существо подняло руку, как бы призывая к молчанию, и начало говорить,
причем не видно было, чтобы у существа двигались губы. Тем не менее каждое
его слово явственно доносилось до всех пассажиров автомобиля.

- Алмаз, ты узнаешь меня? - спросило существо.

- Здравствуй, пришелец, - сказал Алмаз. - Вот мы и встретились.

- Я бы не хотел с тобой встречаться, - сказал пришелец.

Ксения привстала на сиденье и, не выпуская из рук Удалова, обратилась
к пришельцу:

- Мужчина, - сказала она, - отойдите с дороги. Мы спешим, нам вот в
Москву надо, от молодости лечиться.

- Знаю, - сказал пришелец. - Молчи, женщина.

И в голосе его была такая власть, что даже Ксения, которая мало кому
подчинялась, замолчала.

- Ты нарушил соглашение, - сказал пришелец, обращаясь к Алмазу. - Ты
помнишь условие?

- Помню, - сказал Алмаз. - Я хотел жить. И пожалел этих людей. Они
были немолоды, и им грозила смерть.

- Когда ты поделился средством с Милицей, - сказал пришелец, - я не
стал принимать мер. Но сегодня ты открыл тайну многим. И вынудил меня
отнять у тебя дар.

- Я понимаю, - сказал Алмаз. - Но прошу тебя о милости. Погляди на
Милицу, она молода и прекрасна. И если ты лишишь ее молодости, она завтра
умрет. Погляди на Елену, - мы с ней хотели счастья. Погляди на Грубина, он
же может стать ученым...

- Хватит, - сказал пришелец. - Ты зря стараешься вызвать во мне
жалость. Я справедлив. Я дал тебе дар, чтобы ты пользовался им один. Земле
еще рано знать о бессмертии. Земля еще не готова к этому. Люди сами должны