Чтение 33–й страницы книги ~На днях землетрясение в Лигоне~

трогали. Они-то свою страховку получат полностью.

Последний рабочий прошел мимо меня. Наступила тишина, прерываемая
иногда вспышками шума, долетавшими от центра города. Над воротами горела
лампа. Я надеялся, что сторож тоже ушел.

Какая-то паршивая собачонка увязалась за мной. Я кинул в нее камнем,
собака взвизгнула и отстала.

Как назло, у ворот маячила фигура сторожа - старого турки с изогнутым
кукри за поясом. Наверняка это приказал сделать майор Тильви. Пришлось
обходить фабрику вдоль трухлявого забора, рассчитывая найти в нем дыру. Я
рисковал наступить на змею или провалиться в яму. Но я упорно шел, пока не
нащупал место, где доски разошлись. Собачонка вернулась и следила за мной,
и я сильно пнул ее ботинком. Собачонка завизжала так, словно фабрика
принадлежала ей. Я замер, опасаясь, что сторож услышит вой.

Я был скрыт от сторожа штабелями леса и потому осмелился зажечь
спичку, чтобы разглядеть, где я нахожусь. К сожалению, я не успел изучить
расположение моей собственности и не был уверен, как мне лучше пройти к
складу, в котором меня держали в заточении. Там, за час позорного плена, я
не терял даром времени, собрал в кучу валявшиеся на земле щепки и мусор.

Вот и дверь в склад. Я остановился, прислушиваясь. Сторож, стоявший в
ярдах ста от меня, что-то мурлыкал под нос. Меня вдруг охватило
раздражение против сторожа. Я словно раздвоился. Во мне жил хозяин этой
фабрики, возмущенный тем, как плохо ее охраняют, и поджигатель, который не
хотел, чтобы сторож исполнял свой долг.

Я вошел в непроницаемую темноту склада. Где же здесь подготовленный
мной костер? Я представил себе, как вспыхнут сухие доски и фанера...
Оказалось, что я ошибся дверью. Это был совсем другой склад. На полках
лежали запасные части, винты, подшипники, инструменты. Я вышел наружу и
стал думать: где же нужное мне помещение?

Я услышал дребезжащий голос:

- Кто здесь?

Я различил фигуру сторожа, который щелкал выключателем карманного
фонаря, пытаясь зажечь его, и при том дрожал от страха.

- Кто? Кто? - повторял он; рядом с ним виляла хвостом паршивая
собачонка, которая и привела его сюда.

Я хотел броситься в сторону, скрыться в темноте, но при первом же
шаге натолкнулся на штабель досок и остановился, потому что понял, что
сторож лучше ориентируется здесь и мне не убежать.

- Свои, - сказал я. - Не беспокойся. Свои.

В этот момент фонарь все-таки загорелся. Солнце уперлось мне в глаза.
Я зажмурился.

- О, это вы, хозяин? - сказал сторож с облегчением.

- Все в порядке? - спросил я его. - Никто не проходил?

- Все в порядке, господин. А как вы прошли мимо меня?

- Я проверял, хорошо ли ты сторожишь. А ты сторожишь плохо.

- Да, господин, - покорно согласился со мной сторож, - но ведь забор
совсем старый.

Мы с ним вышли из-за штабелей и оказались на широкой площадке, где
стояли станки. Сюда доставал свет лампы у ворот.

- Такой день, хозяин, - сказал сторож. - Меня сменят в шесть часов,
чтобы я мог собраться.

- Дай сюда фонарь, - сказал я.

Он подчинился. Это был старый, тяжелый, армейский фонарь. Я взвесил
его в руке. Мне хорошо, что он меня узнал. Ему плохо.

Сторож отвернулся, глядя вслед побежавшей к воротам собачонке. Я
резко размахнулся и, призвав на помощь небо, изо всех сил ударил сторожа
по голове. Мне никогда раньше не приходилось бить человека, я
принципиальный противник насилия. Но я был в безвыходном положении - ведь
сторож меня узнал.

Сторож ухнул и, как продырявленный воздушный шарик, медленно
опустился к моим ногам.

Я подхватил его под мышки, стараясь не потерять фонаря, и потащил за
штабеля. Сторож был не лигонцем, он был турком, - невелика потеря для
человечества. Но я тут же дал себе слово, что если со сторожем что-либо
случится, я обязательно позабочусь о его семье. С помощью фонаря я без
труда разыскал дверь в склад, где я был заточен. Куча щепок и горючего
хлама словно ждала меня. Я вернулся к штабелям дров и подтащил к ним все,
что мог отыскать вокруг, чтобы огонь занялся скорей и ярче. В эту ночь
некому тушить пожар - пожарные сами бегут в Моши. Но рисковать я не мог.

Когда я уже вернулся в склад и только чиркнул спичкой о коробок, я
вдруг услышал в тишине ночи, прерываемой лишь треском цикад и мычанием
лягушек, что к фабрике приближается машина. Я замер, сидя на корточках в
складе, молясь, чтобы машина проехала мимо. Моя рука между тем поднесла
спичку к ветоши, щепкам, бумаге, и огонек быстро побежал по мусору,
набирая силу.

Машина взвизгнула тормозами у ворот.

ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ

Я думал, что лучше бы мне до рассвета поспать, но сон не шел. Я
выкурил пачку сигарет, пересчитал все звезды над островом, потом опустился
к берегу и искупался в теплой, парной воде сонного озера. Потом я сидел на
берегу и глядел на черный склон горы, стараясь увидеть там огонек костра
или отблеск фонарика. В деревне забрехали собаки. Снова гудящая цикадами
тишина. Гулко плеснула рыба недалеко от берега... И тут меня разбудил
звонок.

Оказывается, я задремал, сидя на песке, положив подбородок на колени.
Я вскочил, спросонья решив, что я дома и кто-то звонит в дверь. Зуммер
гудел сверху - заработала наша прискорбная связь. Я стрелой взлетел на
холм. Это был Отар.

- Вы что не спите? - удивился я. - Четвертый час.

- Я сплю, - сказал Отар. - Просто захотелось узнать, как ты там.

- Не беспокойтесь. Ничего нового.

- Ну ладно, извини, что разбудил. Ты датчики смотрел?

- В полночь. Все по-старому.

Я не поверил Отару. Я знал, его беспокоило, намерен я совершать
глупости или нет.

- Спокойной ночи, - сказал я. - Скоро рассвет.

Небо над Танги начало светлеть. Связист, проснувшийся от вызова
Отара, снова заснул, закрыв голову курткой от комаров. Я зажег фонарик и
еще раз проверил приборы.

Пленки меня порадовали, как радуют мрачные результаты анализов врача,
поставившего правильный диагноз. Земля вела себя как надо - землетрясение
состоится в шестнадцать часов.

Ну ладно, почти рассвело. У меня тоже хобби - встречать рассветы в
Лигоне. Я спустился к берегу, стараясь не разбудить солдат, потихоньку
отвязал лодку.

Легкая лодочка, которую я с вечера предусмотрительно отвел за скалу,
глубоко осела под моим сравнительно небольшим телом. Разбирая весла, я
дебатировал с собой вопрос, не украсть ли у мирно спящего солдата автомат,
но затем отказал себе в таком соблазне: если что-нибудь случится, для
недругов майора Тильви нет ничего приятнее, как растрезвонить на весь мир
о том, что вооруженный легким стрелковым оружием русский "так называемый
геолог" шлялся по горам мирного Лигона.

Я причалил к кустам на берегу, в полукилометре от деревни, где на
высоком обрыве над берегом виднелись черные на рассвете верхушки
мандариновых деревьев. Привязав лодку, я поднялся наверх, пересек
мандариновый сад и оказался перед воротами монастыря. Я рассчитывал в этих
краях на одного союзника - старого настоятеля.

Я разулся у ворот. Монастырь просыпался. У колодца плескались голые
до пояса, здоровые молодые монахи. Оранжевыми знаменами сушились их тоги
на веревках за колодцем. Я подошел к купальщикам и поинтересовался, где их
наставник. Один из них, совсем мальчишка, побежал в большой серый от
старости деревянный дом, где нас уже принимал почтенный старик.

- Иди, - показал мне появившийся на ступеньках монах.

Солнце еще не вышло из-за гор, и от дальних строений, где жила
монастырская прислуга, в синем воздухе белой змеей полз вкусный дымок.
Стаей пролетели летучие собаки, возвращаясь домой после трудовой ночи.

Старик Махакассапа сидел на циновке. Перед ним горела керосиновая
лампа, отчего сумрак в комнате казался гуще.

- Здравствуйте, пандит Махакассапа, - сказал я. - Простите, что
побеспокоил.

- Садись, - сказал старик. - Что за новости ты принес?

Несколько монахов вошли в комнату, присели на корточках у двери и,
хотя они вряд ли понимали хоть слово по-английски, сразу придали нашей
встрече характер конференции на высшем уровне. Иногда кто-нибудь из них
громко зевал, разгоняя сон, порой они начинали громко перешептываться.

- Землетрясение будет после полудня, - сказал я.

- Люди в деревне предупреждены, - сказал старик. - Они вынесут вещи
на улицу - А вы?

- Я выйду на улицу, не беспокойся, молодой человек.

Что ж, можно переходить к сути дела. Мне надо было сказать об этом
так, чтобы старик не удивился, что я вмешиваюсь не в свои дела.

- Лами, - сказал я, - жила в вашем монастыре.

- Да, - сказал старик, не меняясь в лице, - ее покойный отец поручил
ее мне.

- Покойный?

- Капитан Васунчок умер вчера. Ты не знал об этом?

- Нет... Ему же было лучше! Лами мне говорила.