Чтение 33–й страницы книги ~Печать на сердце твоем~

Згур оглянулся, пытаясь разыскать своего серого проводника, но пес исчез, словно провалился сквозь неровный серый камень. Згур вновь помянул Маташ, а заодно и сполотского Дия. Да поможет могучий Громовик волотичу! Ведь не чужие они - соседи!

Костер горел как-то странно. Згур шагнул ближе - и только вздохнул. Костра не было. Языки желтого света вырывались из каменной щели. Легкие белые искры взмывали к черному небу и тут же гасли. Камень дышал холодом, и столь же холоден был идущий из неведомых глубин свет.

Тот, кто сидел рядом с колдовским огнем, медленна поднял голову. На Згура в упор взглянули недвижные пустые глаза. Слепой! Тут же вспомнился идол у подножия. Только тот был бородат, в немалых годах, а у костра сидел совсем мальчишка, лет двенадцати, не старше.

- Чолом! - от растерянности Згур даже забыл, что на Сури огрское приветствие никто не знает. - Я... Я пришел...

Невидящие глаза равнодушно скользнули по его лицу. Чуть дрогнули бесцветные тонкие губы.

- Поздно пришел ты, волотич, к богам моим. Сури владык не спешишь ты волю узнать...

В странных словах был упрек. Но удивило не это. Мальчик говорил по-волотичски, словно всю жизнь прожил в Коростене.

- Я не чаклун, - Згур замялся, подбирая верные слова. - Я кмет, мое дело - война...

- То, что на небе, важнее земных побед. Сурь прогневила старых богов своих. Выполни волю тех, кто тебя нашел! Франкским мечом черный низвергни крест! Все, что захочешь, боги дадут тебе... .

Мальчик медленно поднес маленькую ладонь к огню. Свет потянулся к руке, загустел, искры закружились белой метелью. Згур еле сдержал усмешку. Страх прошел. Он ждал этого. Уже давно ему намекали, что черный крест бога Вознесенного принес беды племенам Великой Сури. И сканды - это кара забывшим старых богов. Боги ли тому причиной или люди, но главный удар "рогатых" пришелся

по полночи, где Вознесенного особенно полюбили в последние годы.

- Все, что захочу? А что я захочу?

Ответ пришел не сразу. Мальчик задумался, словно прислушиваясь к неведомому голосу, наконец негромко проговорил:

- Рыжую девушку и половину Венца. Детям твоим боги подарят Сурь...

Взгляд слепых глаз заставил отшатнуться. Удивило даже не то, что на Курьей горе знают об Ивице. Поразил голос - холодный, властный, словно заговорил каменный идол. Впрочем, обещать легко - и половину Венца, и всю Сурь.

- Твои боги ошиблись. Мне не нужна ваша Сурь. Я хочу домой!

На бледном недвижном лице мелькнула улыбка, легкая, снисходительная. Но вот она исчезла. Пустые глаза смотрели сурово, страшно.

- Пламенем алым скоро Денору гореть! Жизнь или смерть - это решишь ты сам. Лучше не помнить горечь родных костров! Лучше забыть, как пахнет у дома полынь!

- Нет. Замолчи!..

Грозные слова не испугали. Чаклуны могут многое, даже читать мысли, даже заглядывать в чужие сны. Кажется, здесь уже все за него решили. Нет, не выйдет!

Згур еле сдержал усмешку, коротко поклонился.

- Боги разрешают мне уйти?

Узкие плечи слегка дрогнули. Маленькая ладонь вновь потянулась к желтому огню, и тот послушно притих, съежился, забившись в узкую каменную щель.

- Спорить с богами в силах лишь только бог. Завтра узнаешь, правду ли молвят они. Тот, кто смешон, даст тебе огненный меч. Кто ненавистен, скажет, куда им бить!

Переспрашивать Згур не стал. Он уже привык - чаклу-ны, да и сами боги любят темную речь. Он хотел попрощаться, но понял - прощаться не с кем. Мальчик исчез, сгинул желтый огонь. Вершина была пуста, только неровный камень стоял там, откуда только что прозвучали странные слова. В лицо ударил порыв холодного ветра, словно хозяева Курьей горы спешили проводить не угодившего им человека.

Часовой у шатра шагнул вперед, правая рука взлетела вверх.

- Хайра, комит!

- Хайра! Что случилось?

Парень не ответил, только моргнул да улыбнулся, еле заметно, уголками губ. Згур понял. Сердце дрогнуло, желтый холодный огонь исчез из памяти, сгинул. Рука рванула тяжелый полог...

- Ты не спешил, Згур свет Иворович! Другую нашел? Ивица сидела прямо на толстом войлоке, неровное пламя светильника падало на раскрытую фолию.

- Извини!

Ее рыжие волосы пахли мятой. Згур ткнулся лицом, зажмурился, словно боясь, что девушка исчезнет, превратится в холодный камень.

- Извини, боги задержали!

- Боги? Все мужчины говорят о богах... Погоди! Свет! Потуши свет!

Згур, не глядя, толкнул рукой бронзовый светильник. Ивица не любила света. Они ни разу не встречались днем. Даже ночью она не позволяла Згуру взглянуть на себя. Может, из-за рубцов, покрывающих спину и плечи. Раны зажили, но девушка каждый раз вздрагивала, когда его пальцы касались следов плети.

- Не спеши, Згур! Я сама... Сама... Ложись... Странно, с нею Згур чувствовал себя мальчишкой, грубым и ничего не умеющим. Порой он стыдился самого себя. Все время чудилось, что он причиняет йвице боль. Руки, привыкшие к мечу, казались недостойны касаться ее тела...

- ...Так что тебе сказали боги?

Згур вздохнул, улыбнулся, не открывая глаз. Девушка не говорила - шептала, слегка касаясь губами его волос. Теперь тело Ивицы не пахло мятой. От нее шел резкий, сводящий с ума звериный дух, заставляющий забыть обо всем, кроме той, что лежала рядом.

- Боги сказали, что отдадут тебя мне...

- Правда? - Ивица горько усмехнулась. - Ты им не верь, Згур Иворович! Боги обманывают... Знаешь, когда ты впервые пожелал меня, мне казалось, что я просто хочу отомстить Асмуту. Мне нельзя никого любить! Невольница должна думать только о свободе, иначе ей остаться рабыней навеки. Но боги шутят... Я полюбила тебя, Згур! Мне плохо, когда ты встречаешься с другими женщинами. Даже с кнесной...

- С кнесной? - от неожиданности он рассмеялся, но девушка не шутила.

- Почему бы и нет? Горяйна красива. Говорят, она холодна, как ледышка, но она - правительница, и любому мужчине будет лестно увидеть ее на своем ложе. Великий боярин Асмут когда-то думал посвататься к ней, но сейчас он задумал иное. Теперь ему нужен ты, а не она. Как быстро вы сговорились! Иногда мне кажется, Згур, что ты такой, как Асмут...

- Почему? - Ее слова болью резанули по сердцу. Разве он похож на чернобородого убийцу?

- Он тоже умен, его слушаются люди. Ты моложе,Згур, ты просто еще не ведаешь, чего хочешь. Но меня ты заметил! Тогда, в ту ночь, ты был готов повалить меня на землю и взять силой. Разве нет? Такую, как я, не обмануть. Меня слишком часто брали силой, Згур! Если бы ты знал, что такое, когда дышат вонью в лицо, сопят, давят на горло локтем... И все-таки я тебя полюбила! Сегодня ты опять набросился на меня, как голодный волк, а я хотела показать тебе одну старую фолию. Она о богах, но там есть и о любви. Свиток не нужен, я помню и так...

Ивица помолчала, вздохнула и заговорила медленно, словно прислушиваясь к каждому слову:

- Положи меня, как перстень, на сердце твое, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь;

люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные... Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Ибо ласки твои слаще вина...

- Как перстень на сердце твое... - тихо повторил Згур. - Я не умею так говорить, Ивица! Я вообще ничего не умею! Только воевать...

- И я нужна тебе как лазутчица у Асмута... Девушка резко приподнялась, накинула рубаху.

- Он приезжает завтра. Сначала встретится с тобой, а вечером позовет меня. Сперва прикажет вымыть ему ноги, затем - зажечь светильники и раздеться... Ненавижу светильники! Он говорит, что любит смотреть на меня...

Згур сцепил зубы. "Люта, как преисподняя, ревность..." Раньше он и не знал, что это такое.

- Ты похож на него, Згур Иворович! Скоро ты поймешь, чего хочешь, и тогда забудешь рыжую наложницу. Наверно, я зря пришла к тебе. Прощай!

- Погоди!

Згур вскочил, но девушка уже уходила. Он знал - Ивицу не удержать. На душе было горько. Что он мог сделать? Чернобородый убийца - его союзник. Без латников Асмута, без его серебра войну не выиграешь. И с кнесами соседних городов договорился тоже он! А без лазутчика в скандском стане они были бы просто слепы.

Згур долго искал светильник, возился с непослушным огнивом. Отсвет огня упал на забытую фолию. Згур развернул мягкую кожу, но маленькие незнакомые литеры не желали открывать свои тайну. "Ибо крепка, как смерть, любовь..."

Ни в чем не повинный свиток отлетел в угол. Згур накинул плащ, долго застегивал фибулу. Скорее бы кончилась эта ночь! Он всегда боялся ночи. Днем проще, самые трудные дела становятся простыми - протяни руку. Достаточно расставить их по порядку, словно кметов на смотре. Утром он зайдет к кнесне, затем надо будет поговорить с кузнецами, а потом... Ну конечно, он же обещал заглянуть к "чугастру"! Ярчук вернулся вчера, а они так и не поговорили.

Скромное подворье венета еле вместило гостей. Пришла, наверно, вся улица. Многих Згур узнавал. Был, конечно, могучий Долбило и все десятники его сотни - один другого крепче и бородатей. Пришел и кое-кто из "катаки-тов". За последние недели фрактарии стали относиться к Яртаку совсем по-другому. И немудрено! Лохматый "ди-кун" был теперь не слугой - сотником, да не простым, а Воеводой Леса. Никто уже не смеялся над заплетенной в косички бородой и грубой курткой мехом наружу. Воеводе Леса и положено быть таким. Да и смеяться над "чугаст-ром" было небезопасно. Лучевцы же, не считая, конечно, позабытых всеми бояр, только что не боготворили венета. Ярчук же...

Ярчук же немало смущался такой славой. За обильным столом он всячески отвергал здравицы в свою честь, постоянно кивая на "боярина". Гости охотно начинали славить "большого воеводу Иворовича", заставляя в свою очередь смущаться Згура. К счастью, любое застолье когда-нибудь кончается, и гости, выпив отходную, начали мало-помалу расходиться. Наконец настало время поговорить. Но Згур не спешил. Он уже заметил, как переглядывались за столом хозяин, черноволосая Вешенка и Гунус, который даже пытался подмигивать, несмотря на каменный глаз. Что-то затевалось. Уж не свадьба ли?

Но до свадьбы дело пока не дошло. Ярчук кивнул Ве-шенке, та - Гунусу. Мудрец не спеша встал, поднял худую руку:

- Грядем!

В этот миг солнце позолотило его обширную лысину, что придало Гунусу поистине величественный вид. Згур не спорил. Куда это они "грясти" собрались?

Оказалось - недалеко, на соседний выгон у самой городской стены. Там их уже ждали. Дюжина мальчишек деловито разводила костер. Рядом возвышался небольшой железный котелок на треноге и грубо сколоченный помост, на котором лежало нечто, напомнившее Згуру поваленный шатер.

- Зрите! - провозгласил Гунус, дав вволю полюбоваться дивными приготовлениями. - Истину возглаголю! Мы рождены суть, дабы сказку сотворить былью! Преодолеть пространство и простор! Дасть нам разум стальные руки-крылья, вместо сердца же - хитрую махинию! И бысть так! Пока же крылья куются, взлетим и без оных! Вот он, пупырь!

Згур, пораженный услышанным, с трудом вспомнил. Мудрец с каменным глазом обещал построить какой-то "пупырь"... Неужто сдюжил?

Выходило, что так. Гунус кивнул мальчишкам. Миг - и котел был водружен на огонь. Затем настала очередь шатра - его растянули на слегах как раз над котлом. Двое босоногих помощников под чутким наблюдением Гунуса принялись привязывать котел толстыми веревками, свисавшими по краям шатра. Убедившись, что все идет правильно, Гунус поправил сползший на щеку прозрачный камешек и наконец соизволил пояснить:

- Добрый вьюнош! Зришь ты не чудо, но штуку муд-рецкую, по диссертатам давним исполненную. Ведомо ли тебе, что воздухи, теплом наполнены, не на месте обретаются, но вверх сугубя стремятся? А ежели так, то должно силу сию, естеством порожденную, в должный объем поместить, яко же ветер в лодьях, что парусом ловлем...

Он величественно махнул рукой, и мальчишки принялись возиться с тем, что Згур принял за шатер, растягивая прикрепленные к нему веревки. Прочная ткань заколыхалась, начала медленно приподниматься.

- Идут воздухи! - возгласил Гунус. - Идут! Идут и тщатся пупырь оный к самим небесам сугубо направить. Разумеешь ли, вьюнош? А вы, разумеете ли?

Ярчук и Вешенка согласно кивали, внимая каждому услышанному слову. Згур же только затылок почесал. "Разуметь" нечего. Теплый воздух полотно колеблет. Ну и что?

Однако вскоре заинтересовался и он. "Пупырь" рос,

толстел на глазах, округлялся. Полотно дрогнуло, встало шаром, натянуло веревки...

- Сим взлетихом! - Каменный глаз Гунуса победно блеснул. - Но не в том штука, добрый вьюнош! Ибо вскорости охладятся воздухи, и не будет оному пупырю пути дальнего. А посему приспособил я бунзен славный, дабы гореть там огню и воздухи должным чином прогревать...

Худой палец указал на котелок. Згур присмотрелся -

"бунзен" был наполнен до краев чем-то черным, блестящим.

- В том и штука. Поместил я в бунзен жир земляной, но не простой, что горит чадно, но в скляницах хитрых перегнанный. А чтоб пупырю не сгореть, пропитал я полотно иной хитрой микстурией. Огнь бунзенный и повлечет пупырь в сугубые небеса! О, превеликий миг! Истинно написано в давних вершах...

Гунус приосанился, сверкнул лысиной. Згур чуть не попятился - ко всему еще и "верши"!

Худой палец взметнулся к небу. Гунус нахмурил брови и завел заунывным распевом:

Ведайте сугубо, кто того не знае:

Людь по поднебесью, яко птах, летае! До небес до самых достае рукою, И громам, и тучам не дае покою!

Мальчишки между тем уже привязывали к веревкам большое блестящее седло. Згур не знал, что и думать. Неужто полетит? Но куда больше его заинтересовал земляной жир. Именно он нужен для Пирас Танатой. Но не простой. Интересно, что за "хитрые скляницы" у этого каменноглазого?

- Откуда земляной жир? - поинтересовался он у Яр-чука, не отрывавшего восхищенного взгляда от рвущегося к небу "пупыря". Венет не удивился:

- В Сирковой пади берем, однако. Твои-то - Сажа да Чудик - тож смотрели, но для огня негодным нашли.

Оказывается, Ярчук подумал о том же. Згур вздохнул. В "горшке", что на лодье стоит, страшной смеси всего на один выстрел...

Гунус, убедившись, что "пупырь" готов к полету, неторопливо подошел к седлу, потрогал рукой жесткую кожу.

- Зрите! В сей миг подожжем мы бунзен... Он кивнул мальчишкам. Те, быстро отвязав веревки, стали кругом, придерживая висевший над землей "пу-

пырь". Один из них поднес к котелку горящую щепу. Гунус вновь кивнул...

Воздух дрогнул. Горячий ветер ударил в лицо. Громадный столб пламени с ревом вырвался из "бунзена". С криком разбежались мальчишки, взвизгнула от ужаса Вешен-ка. "Пупырь" рванулся вверх, увлекая за собой вцепившегося в седло Гунуса. Згур даже не успел рта раскрыть. Откуда-то из поднебесья донеслось громкое "0-о-о-й!" - и великий мудрец жабой рухнул на землю. Згур поглядел вверх - "пупырь" исчезал в ясном безоблачном небе.

Пока плачущая Вешенка и изрядно растерянный Ярчук возились возле недвижного тела Гунуса, Згур подошел к помосту. Капли земляного жира, вылившиеся из "бунзена", с шипением горели прямо на сырой от недавнего дождя земле. Одна из капель упала на помост, и дерево уже начинало дымиться. Одни боги ведают, что задумал лысый мудрец. Наверно, хотел, чтобы земляной жир горел ровно, без копоти. Но вот получилось совсем иное - и очень знакомое.

- Треть класть должно... - послышалось сзади. Гунус, почесывая огромную шишку на лбу, с трудом ковылял к помосту. Шишкой да ушибом дело не обошлось. Пропал каменный глаз - не иначе в небесах затерялся.

- Треть серки, а не половина! И камня зеленильного поменьше... Эх, пошто заране не опробовал!

Ярчук и Вешенка принялись в два голоса утешать изрядно помятого мудреца. Згур, в свою очередь, посочувствовал бедняге, отметив, что "пупырь" все-таки взлетел, а значит, и "штука" удалась. Несколько успокоенный Гунус пообещал через пару недель повторить попытку. На просьбу поделиться тайной горючего состава он лишь пожал плечами и достал из-за пазухи маленький берестяной свиток. Згур вновь взглянул на горящий след, оставленный "бунзеном". Итак, земляной жир в Лучеве есть. Если то, что придумал Гунус, подойдет... Внезапно вспомнились странные слова, услышанные на Курьей горе. "Тот, кто смешон, даст тебе огненный меч..." Вот он, меч!

В очаге синими огоньками догорали дрова. Невысокое пламя с трудом расталкивало черные тени, затопившие горницу. Асмут Лутович не спеша отхлебнул из тяжелого кубка, откинулся на спинку кресла:

- Красиво горит! Я приказал покупать старые лодьи - те, что ходят из Доная в Змеиное море. Соль красит огонь...

Згур кивнул - огонь был и в самом деле красив. Наверно, только Асмуту может прийти в голову такое - топить очаг старыми лодьями. Этот человек пугал и одновременно вызывал восхищение. Згур уже несколько раз замечал, что великий боярин чем-то напоминает Ивора. Неужели Иви-ца права и они действительно похожи?

Девушки в горнице не было. Наверно, она у себя, в маленькой каморке. Скоро гость уйдет, великий боярин позовет Ивицу в свою опочивальню, прикажет зажечь светильники...

Згур отвернулся, сцепил зубы. Не сейчас! Он еще успеет подумать, как выручить девушку! Сейчас - дело...

- Время обороны прошло, Згур Иворович!

Голос великого боярина звучал спокойно. Он не приказывал - размышлял.

- Оборона нужна не сама по себе. Она - лишь подготовка к наступлению. Пора...

Згур задумался. Да, пора! Но у них по-прежнему всего восемьсот кметов против полутора тысяч. Негусто! Правда, Чемер, сын Кошика Румийца, говорил, что дело не только , в численности...

- Нам рассказывали... - Згур замялся, пытаясь точнее передать мысль по-румски. - Есть такое правило - правило непрямого удара. Для того, чтобы заставить врага отступить, не обязательно сходиться лицом к лицу...

Асмут усмехнулся, вновь отхлебнул из кубка:

- Верно. Когда за спиной у врага дом, лучше этот дом поджечь. Завтра я прикажу двум своим конным сотням пройтись по заполью Лайва...

- Но это еще не дом...

- Верно! - Великий боярин привстал, кубок со стуком опустился на резную крышку столика. - Сканды знают, что до их дома нам не добраться! Слишком далеко - за Скандским морем...

Да, "рогатые" могли воевать спокойно. Их дом далеко - в холодной Скандии, на берегах узких заливов, уходящих в глубь скалистой земли...

- Лага впадает в Скандское море, - Згур вспомнил много раз виденную им мапу. - Несколько лодей легко перетащить волоком...

- Верно! - Асмут резко обернулся, темные глаза сверкнули. - Жаль, у нас воев мало! Они там, в Скандии, думают, что могут отсидеться! Поселки маленькие, на каждый хватит и сотни воев! У меня есть двое холопов - они бывали там, знают путь. Эх, людей бы поболе!

Да, людей мало. Несколько лодей легко перехватить еще на реке. Да и на море ежечасно можно наткнуться на цветастый парус. Людей мало... Но зачем тысячи кметов, когда есть...

- Пирас Танатой! - проговорил он вслух. - На каждую лодью поставить один "чан"...

...Глиняный "чан" да меха - это несложно. Труднее с земляным жиром, но теперь, когда за пазухой лежит берестяной свиток...

Тонкие губы Асмута дернулись, расплылись в злой усмешке.

- Те, кто верит в Вознесенного, говорят, что после смерти грешники отправляются в огонь. Придумано славно... Говорят, Пламя Смерти нельзя потушить?

Згур кивнул, усмехнулся в ответ и вдруг почувствовал ужас. Кого будут жечь его кметы? Детей, женщин, стариков? Но тут же пришел ответ - враги не имеют возраста. Враги - не женщины, не дети, не старики. Они - враги! Велегост, Кей Железное Сердце, знал это, приказывая не оставлять в живых никого из Меховых Личин. Всех, кто выше тележной чеки! Боги разберутся!

- И еще... - Асмут задумался, постучал крепкими пальцами по резной крышке. - Я прикажу своим всадникам не трогать воинов Хальга Олавсона. И в Скандии мы тоже не тронем его поселков. А потом распустим слух, что у нас есть договор с Олавсоном. Лайв и Хальг никогда не верили друг другу...

Згур вновь кивнул - придумано неплохо. Сканды не могут поделить Сурь. Когда же Лайв узнает об "измене" ко-нуга Хальга...

- Теперь вот что... - Улыбка исчезла, лицо Асмута посуровело, в уголках рта обозначились резкие складки. - Я не зря упомянул Вознесенного, Згур Иворович! Вчера мне сообщили, что его жрецы признали Лайва правителем Полуденной Сури...

На миг Згур растерялся. Если скандов признают боги...

- Но почему? Лайв не щадит никого!

- Кроме жрецов Вознесенного, - Асмут зло скривился. - Лайв неглуп! Теперь все, кто поклоняется кресту, должны считать Лайва посланцем Небес. Им запретили сражаться со скандами!

Ответить было нечего. Вновь вспомнился ночной разговор. Слепой мальчишка требовал покончить с теми, кто верит в Вознесенного. Знал? Наверно, знал. Но ведь в чужеземного бога верят тысячи! Даже здесь, в Лучеве!

- Надо будет подумать, - Асмут встал, неторопливо подошел к очагу, бросил в умирающий огонь несколько поленьев. - Мы слишком долго терпели Чужого Бога в нашей земле...

Он замолчал, наблюдая, как медленно, с легким треском поднимается синеватое пламя.

- Згур Иворович! Обычно напоследок приберегают хорошие вести. К сожалению, сейчас будет по-другому...

- Что? - Згур еле удержался, чтобы не вскочить, настолько странным стал голос боярина. Почему-то сразу подумалось об Ивице. Неужели узнал?

- Мои люди беседовали с одним торговцем. Он приехал отлехитов...

Згур облегченно вздохнул. Не знает! Остальное - не так важно. Лехиты далеко...

- У тебя дома, Згур Иворович, неладно...

- Коростень? - Згур почувствовал, как холодеют руки. Неужели?..

- Коростень? - Асмут явно удивился. - Нет, об этом городе мне ничего не говорили. Неладно в Ории. Местные кнесы поднялись против великого кнеса Кия. Они требуют, чтобы наследником был назначен младший сын в обход старшего...

Згур облегченно вздохнул. Весть, пройдя долгий путь, стала непохожей на саму себя. А потом это запишут на свиток, и будут потомки гадать, что за "кнес Кий" правил в Ории? Пока же все понятно - Ивор и Государыня Велга предъявили счет Савмату.

- Говорят, что Лыбедь, сестра кнеса Кия, решила позвать на помощь его старшему сыну обров, что живут за Де-нором. Но дочь Кия пригрозила зажечь воду в реке. И огненные волны остановили степняков. Лыбедь бежала к обрам...

"Пламенем алым скоро Денору гореть!" Страшный сон, приснившийся когда-то в далеком Валине. Неужели прав

да? Но ведь у Светлого Кея Войчемира нет сестры Лыбеди! Его сестру зовут Велга! "Обры" - это, конечно, огры, но все остальное...

- Это что-то меняет? - негромко поинтересовался Асмут.

Згур пожал плечами. Что он мог сделать? Да и правду ли сказал неведомый торговец? Звучит, как сказка: кнес Кий, сестра его Лыбедь, огненная река... Внезапно вспомнилось: Челеди! По-огрски это значит... Лебедь! Все сходится, разве что Светлую Кейну посчитали сестрой Войчемира. Значит, снова война! Наверно, Железное Сердце вновь собирает войско, теперь уже против родного брата. А как же Улада? Ведь она - Кейна, жена Велегоста! Или нет? Светлый запретил сыну жениться...

- Я должен был вернуться, - тихо проговорил Згур. - Мать Болот, почему я не вернулся?

Он заметил недоуменный взгляд Асмута и понял, что говорит на родном наречии. Повторять не стал - ни к чему. Какое дело чернобородому до огненных волн, захлестнувших Денор? Но ведь он, Згур, делал, что мог! Он спешил домой, просто так получилось...

Молчаливый холоп уже трижды выглядывал из-за двери. Асмут нетерпеливо махнул рукой, но слуга, вновь поклонившись, кивнул в сторону комита. Великий боярин подошел к двери, послышался хриплый шепот...

- Згур Иворович!

-Да...

Згур с силой провел ладонью по лицу, встал. Все - потом! Разговор еще не кончен...

- Мне жаль, что в твоей земле беда. Но, боюсь, это не последняя плохая новость на сегодня...

..."Катакиты" собрались возле ворот. Тут были все - и одноглазый Гусак, и Сажа, и Крюк, и даже Пила. Никто не сказал ни слова, но Згур уже понял: случилось. Черное лицо Сажи стало пепельным, никто не смотрел в глаза...

Напали? Но если так, незачем приходить всем. Достаточно послать гонца - и строить сотни, не дожидаясь приказа. Згур хотел спросить "Что?", но в последний миг понял:

-Кто?

Крюк переглянулся с Гусаком. Одноглазый отвернулся, резко выдохнул:

- Чудик...

Згур глядел, все еще не понимая. Чудик? Но ведь он тут, в городе!