Чтение 33–й страницы книги ~Ватерлиния~

качнуло, и тут я "ослеп" и "оглох" - неведомая субмарина приняла капсулу в шлюз.
Завыли где-то насосы, забурлила вода.
Приехали...
Шлюзовая камера была не освещена, и мне пришлось нырнуть в рубку еще раз, добыть
фонарик. Капсула лежала в лапах-охватах плотно и надежно, чего я меньше всего
мог ожидать: под допотопные "Нырки" уже давно ничего не проектируется, и
правильно. Может, и подлодка старая, двадцати-тридцатилетней давности? Похоже,
что так.
Со скрипом - именно с пронзительным скрипом, я даже вздрогнул - поползли в
стороны броневые створы.
Стоит подозрению родиться, и оно окрепнет само. Небольшой, плохо освещенный
отсек был совершенно пуст. Ни единой души. Разбитая вдребезги морда пульта,
кучка грязного тряпья в углу, большая вмятина на потолке, странные шрамы и
потеки на переборках, устоявшийся запах затхлости...
И все-таки воздух был свежее, чем в моей капсуле, это сразу почувствовалось.
Странное сочетание: свежесть и затхлость.
С металлической дверью пришлось всерьез повоевать - открываться по-доброму она
не желала, а когда неожиданно распахнулась, оглушив ржавым скрипом, я удивился,
почему она не сорвалась с трухлявых петель и не придавила меня. Хлам, тлен, а
вон там - явные следы давно затушенного пожара... Снится мне все это, что ли?
Наверное, просто сплю и снится... Эй, люди!
За дверью оказался узкий прямой коридор длиной как минимум в пол-лодки. Еле-еле
горело аварийное освещение, гулко отдавались шаги.
Никого. Некоторые двери, выходящие в коридор, были задраены наглухо, некоторые
демонстративно распахнуты. И нигде ни единой человеческой души. Не автоматика же
меня выловила, в самом деле, среагировав на "SOS"! Что-то я ничего не слыхал о
подобной автоматике. На подлодке такого класса экипаж не может состоять меньше,
чем из тридцати-сорока человек!
И вместе с тем механизмы работали, чуть-чуть вибрировал пол, и лодка куда-то
шла. Слыхал я об одной такой лодке... и не верил в нее, конечно.
Пустота ощущалась в ней. Потерянность...
- Это что же, - сказал я вслух, холодея от догадки, и понизил голос до шепота,
чуть только коридор ожил эхом. - Это куда я попал? На Сонную субмарину?!
ГЛАВА 5
...Открыв глаза, я некоторое время смотрел в потолок и пытался сообразить, где я
нахожусь. Даже при скудном освещении было заметно, что потолок запылен до
чрезвычайности, и это еще мягко сказано: местами с него свисали прямо-таки серые
гирлянды, возле вентиляционных решеток колыхалась мочалоподобная бахрома, на
стыках плит росли волосатые сталактиты, бугристые наросты пыли покрывали ошметки
отслоившегося антикоррозийного покрытия, так что за всем этим запустением с
трудом различался рисунок рифления - старомодный, но я такие видел. На Третьем
контрольном в моем узилище был точно такой же.
Типичный боцманский кубрик. Тесно, но не так, чтобы очень. Узковатая, но
отдельная койка. Здесь не спят на торпедах и друг на друге.
Стены выглядели не лучше потолка. Оглушенный сном, я несколько минут тщился
понять, откуда здесь столько пыли. Ну конечно: "сыплется" пластикат переборок,
отшелушивается краска, "стареют" и рассыпаются полимерные уплотнители, а больше
всего пыли дает, понятно, человек и его одежда: мертвые чешуйки кожи, выпавшие
волосы, обрывки тканевых волокон с одежды... Значит, люди есть. Сколько же надо
времени, чтобы так запустить помещение? Ясно одно: матросов-первогодков здесь
нет и давно не было.
И тут я вспомнил, где нахожусь, и рывком сел.
- Выспался? - спросил старик. - Или еще поспать хочешь?
Я мотнул головой и посмотрел на него. Был он такой же, каким я его запомнил
вчера (или позавчера?): маленький, как гном, и вдобавок сутулый, совершенно
лысый, с изжелта-бледной кожей на голом черепе. Признаться, капитана Сонной
субмарины я представлял себе иначе: этакий Ван Страатен с богатырским разворотом
плеч, рыжей, пропахшей табаком бородищей и безумно вытаращенными глазами.
У этого были глаза, как у сушеной воблы, с выцветшей, едва заметной краснотой.
Может, в свое время он считался альбиносом, а может быть - просто больные глаза.
Плохое освещение да пыль...
Я содрогнулся, представив себе, как от случайного движения воздуха в кубрике
геологические пласты пыли мягко отделяются от потолка, парашютируя мне на
голову, и дал себе слово двигаться плавно.
- Здоров ты храпеть, - сказал старик. - А поспать дурак: двадцать два часа
всего-навсего. Суток пять не дрых, наверное?
- Чуть меньше.
- Хорошо, что я тебя не застрелил, когда ты брякнулся, - любезно сообщил старик.
- Думал, хитришь от большого ума, а ты просто заснул под прицелом! Брык - пятки
вместе, носки врозь... Уж извини за это помещение: тащить тебя в приличное место
мне уже не по возрасту. И еще извини: я тебя обыскал. Сам понимаешь, пришлось.
- А, - сказал я. - Чего тут извиняться. Ну и каковы результаты?
Старик улыбнулся.
- Удовлетворительные. Чист, аки ангел небесный. Штрафник, как я понимаю?
Я кивнул. Несколько секунд старик ждал более развернутого ответа и, не
дождавшись, примирился.
- Ладно, расскажешь, если захочешь. Не клещами же из тебя тянуть. - Он вздохнул.
- Иди приведи себя в порядок. Гальюн налево по коридору, умывальник рядом. Потом
приходи в ходовую рубку, она палубой выше, в...
- Я знаю.
- Ну? - Старик явно удивился. - Откуда?
- Это ведь лодка типа "Анаконда", верно? Ударный крейсер? Мы такие проходили,
правда, вскользь. Необязательный курс истории матчасти, на всякий случай.
- Вот оно что, - протянул старик. - Тогда понятно. Давно с Земли?
- Год.
- Ну-ну. Потом расскажешь, как там теперь живут. А теперь иди. И учти: это не
какая-то там лодка типа "Анаконда", это сама "Анаконда" и есть...
К моему удивлению, гальюн содержался в относительном порядке, зря я себе
навоображал невесть что. Мыла, конечно, не нашлось, зато горячей воды было в
достатке, хоть душ принимай, тем более что душ тут имелся, самый настоящий.
Поколебавшись, я отложил это дело.
В ходовой рубке тоже оказалось прибрано. Скользнув взглядом по старику, явно
меня ждущему (подождет!), я впился в экран допотопного монитора. Глубина
погружения восемнадцать тысяч четыреста, курс 310, скорость всего-навсего
одиннадцать узлов.
- Глубинника сразу видно, - прокомментировал старик. Горевший вполнакала матовый
плафон отсвечивал на голом черепе. - Если тебе интересно знать, дополню: мы еще
в Гольфстриме. Да ты к экрану не кидайся - ишь, рефлекс развил... Бояться нам
нечего: у "Анаконды" постановщик помех такой, что и на "Черном Баклане"
позавидовали бы, притом специально для Гольфстрима немного доработанный... Меня
торпеды в Гольфстриме за своего держат, - старик хихикнул, - а штрафники вроде
тебя не связываются с парной целью... Ладно, садись тут. Открываем час вопросов
и ответов. Твое имя?
- Филипп.
- А полностью?
Я сказал полностью. Старик сморщился и комически замахал руками, отгоняя
наваждение.
- Пусть будет просто Филипп Альвело. Латинос?
- Сам не знаю. Вроде того. А вы кто?
- Зови меня просто капитаном. Кстати, можно и на "ты". За что в штрафники
угодил?
Ишь какой... Вынь ему ответ да положь на блюдечко. Вроде безвреден, но пока я не
понял, как к нему относиться, - обойдется.
- Пукнул при Адмиралиссимусе, - ответил я, вспомнив Богданова.
Старик фыркнул и посмотрел на меня укоризненно.
- Каждый второй так говорит. Ну, не хочешь, как хочешь...
Он был огорчен, это я ясно видел. И тогда - хотите верьте, хотите нет - я
рассказал ему все, до корки. Незнакомому человеку и почти наверняка дезертиру!
Лысому гному, капитану мифической Сонной субмарины!
Моему спасителю, правда... Этого не отнять, не забыть. Спас. Вряд ли без него я
был бы еще жив.
- Угу, - сказал он, выслушав меня без всяких эмоций. - Забыл спросить: ты,
может, есть хочешь?
- Хочу.
- Так я и думал. На вот... - Он протянул мне коробочку и пододвинул кружку. - Я
тут, пока ты мылся, на камбуз зашел. Стерилизованный криль с фитопланктоном,
противно, но не помрешь. Пищевой конвейер еще работает. Ложку вот возьми. А
вода, извини, дистиллят.
Я набросился на еду так, что запищало за ушами. Какая уж еда штрафнику в
Гольфстриме, это старик верно понимал. Во время работы она в горло не лезет,
думать о ней не хочется. Лучше нажить себе язву, чем сгореть сытому в плазменном
пузыре. К тому же последние сутки в капсуле я не ел сознательно, чтобы не
свалиться в сон.
Я с трудом удержался от того, чтобы вылизать коробочку. По-моему, старик ругал
еду зря: оказалось совсем неплохо, чуть пряно и солоновато. Конечно, если есть
такое изо дня в день, из года в год, света невзвидишь... А что до дистиллята, то
где, спрашивается, на Капле пьют не дистиллят? При солоноватой еде можно пить и
без соли, хотя удовольствие от такого питья, понятно, посредственное.
И сейчас же, подтверждая мои мысли, старик спросил:
- У тебя случайно сухпайков не осталось?
Я кивнул.
- Три штуки есть, кажется.
- Верно, три, - рассмеялся старик и потер сухие ручки. - Я твою посудину
осмотрел, пока ты спал, ты уж не обижайся. Брать не стал... а поделишься -
спасибо скажу. Сделаешь старику приятное.
- Бери все, - сказал я и добавил: - Конечно, бери, капитан...
- Может, сам сходишь?
Возражать я не стал. Кое-какие вопросы следовало разрешить незамедлительно и
притом самому, пусть даже не обманывает меня ощущение, что старик скажет
правду... но тем не менее.