Чтение 33–й страницы книги ~Пещера~

прозвучать команде "запись", как парочка цепенела снова- будто красные огоньки
включенных камер были парализующими глазами удава.

Наконец Раздолбеж применил старый трюк: теперь оператор включал лампочку в
перерывах между съемками, а при работающей камере огонек гас. Дело , пошло на
лад, супруги оживились, и хитроумный Раздолбеж получил в итоге значительный
кусок пристойного живого материала.

Закончили около десяти вечера; литераторы выглядели двумя пустыми шкурками
от лимона и, как казалось Павле, молча давали себе зарок больше никогда не
соглашаться на подобные авантюры. Звукооператор сноровисто освобождал их от
проводков-петличек; Павла самым тщательным образом собрала с подставок
многочисленные книжки - и все равно в кабинете Раздолбежа выяснилось, что одна,
в бумажной обложке, ускользнула от ее внимания и подлым образом осталась в
студии.

Она не стала ждать лифта. Она цокала каблуками по лестнице, скользила
ладонью по лаковым перилам и думала, как будет звонить Тритану. Потому что
сегодня он снова позовет ее, не важно, что будет завтра, сегодня днем он сказал
ей: освободишься-сразу же звони...

И вот она уже почти освободилась.

При подходе к студии, в длинном коридоре, ей послышался далекий низкий
звук; она даже остановилась, удивленная. Вроде бы рыкнула большая лебедка...
Впрочем, мало ли звуков может случиться в телецентре, пусть даже и вечером.
Павла пожала плечами, двинулась дальше - и тогда поняла вдруг, что именно
напоминает этот странный звук.

Отдаленный рев саага в переходах Пещеры.

Ей потребовалось время, чтобы перевести дыхание; подобное малодушие
казалось ей постыдным. Кто сказал, что она еще хоть раз в жизни встретит саага?
Почему она позволяет призракам Пещеры иметь над собой такую власть?!

Она тряхнула головой и снова подумала о Тритане; сегодня днем он сказал
ей... В студии царил полумрак; отключенные камеры тупо смотрели в пол. Стараясь
не споткнуться в темноте о кабель, Павла пробиралась к опустевшей декорации. Из
широкого окна аппаратной падал неяркий свет, тусклым пятном лежал посреди студии
- но декорация оставалась в тени, и Павла засомневалась, что отыщет здесь книгу.
Надо было попросить декораторов - утром, когда выгородку станут разбирать...

Она наугад пошарила среди искусственных цветов, укололась о булавку,
разозлилась; книга нашлась совершенно неожиданно - Павла на нее наступила.
Плохо, если останется вмятина от каблука. Авторы вполне могут оскорбиться...

Запах. Откуда этот волглый, холодный запах? Еще мгновение - и ей
померещатся мерцающие лишайники на обратной, деревянной стороне декорации... Она
почти наугад двинулась к выходу - немного поспешнее, чем следовало, и конечно
же, сразу же споткнулась о сплетение кабелей. И чуть не упала, и вздрогнула, и
огляделась, как затравленный зверь. Студия молчала. Остывали прожекторы,
свесившиеся с далекого потолка, будто круглые рачьи глаза; тяжелыми водопадами
свисали полотнища фона, одежда студии, ее кулисы и занавес, многотонная юбчонка,
опоясавшая громадное помещение, ловящее пыль и приглушающее посторонний звук...
Из-за фона молниеносно, бесшумно выскочили две кошки. Серыми тенями метнулись в
сторону только им известного выхода; Павла дернулась и тут же выругала себя за
трусость. Уж кошек-то пугаться... Грубая ткань фона дрогнула. Так, будто там,
между занавесом и стеной, обнаружилось живое существо! "Это декоратор, -
почему-то подумала Павла. - Что Гон там, в темноте, забыл что-то?.."

Занавес дрогнул снова- кто-то тронул его на уровне двух человеческих
ростов. Декоратор, видимо, зачем-то забрался на стремянку...

- Саня! - позвала Павла сухими губами. - Это вы там?..

Ткань фона затрещала. Павла стояла, не в силах сдвинуться с места; ткань
расползалась, открывая широкую трещину, и оттуда, из черноты, выбиралось прямо
на Павлу такое же черное, в короткой плотной шерсти, с мордой, состоящей из
одних только челюстей, а поверх челюстей сидели маленькие, мутные буравящие
глаза...

Для Павлы наступила темнота.

Она пришла в себя оттого, что вокруг толпились люди; в студии горел
дежурный свет, высоко, почти под потолком, сдвигались и раздвигались склоненные
головы - Раздолбеж, декоратор Саня, секретарша Лора, операторы, редактор, второй
режиссер, ассистенты, еще кто-то...

Ей помогли встать.

Первым делом она посмотрела... нет, хотела посмотреть. Потому что в
последний момент ей не хватило мужества; дежурное освещение делало студию
маленькой и неопасной. Павла снова собралась с духом и глянула...

Фон был надорван. Чуть-чуть, у самого пола, и дыра была явно недостаточной,
чтобы выпустить из себя саага в полный рост...

Ей снова дали понюхать какой-то гадости, от которой свело скулы, но
прояснилось в голове; Раздолбеж допытывался, в чем дело, и Павла была благодарна
ему за эти сварливые интонации. Куда больше, чем за перепуганное кудахтанье
Лоры, за подчеркнутое внимание видеоинженера...

Она смогла наконец-то удержаться на ногах. Каблуки подворачивались; с нее
стянули туфли. В одних носках, сопровождаемая озабоченной свитой, Павла
добралась до ближайшей комнаты с диваном, гримерки; через минуты три
администраторша ввела двоих высоких, в белых халатах, с объемистыми сумками
через плечо...

Уже через тридцать секунд гримерка была пуста.

Павла лежала на диване, один из пришедших держал ее голову на коленях, и
она чувствовала одновременно облегчение и тревогу.

- Внезапный страх?

Второй сидел напротив, на высоком табурете, и щелкал клавишами блокнота на
подтянутом колене:

- Павла Нимробец... Вот, ваше имя упоминается в связи к каким-то инцидентом
на улице, и тоже внезапный немотивированный страх... Вам что-то померещилось, на
фонарном столбе, да?

- Да... - выдохнула Павла, и рука первого из мужчин тут же успокоительно
погладила ее по волосам.

- Что было на этот раз?

Павла зажмурилась; морда с черными клыками, глубоко посаженные, буравящие
глаза...

-Он... преследует... он гоняется за мной... уже и ЗДЕСЬ?..

- Кто? - мягко спросил сидящий на табурете. Павле пережила волну стыда.
Выдохнула еле слышно:

- Сааг...

Тот, что держал Павлину голову на коленях, быстро взял ее за запястье.
Наткнулся на белый браслет, на секунду замешкался, потом сдвинул украшение выше,
ближе к локтю; сосчитал пульс. Переглянулся со своим спутником.

- Все будет хорошо, Павла. Все будет в порядке... Поедем с нами.

Сааги смотрели на нее из весенней ночи. Черные рыла многочисленных саагов.

Первый раз ее укололи еще в машине, причем по ее просьбе- она чувствовала,
как потихоньку сходит с ума, и боялась уйти безвозвратно.

- Да бросьте, Павла, дело житейское, скоро все пройдет, с кем не бывает, не
волнуйтесь...

Все эти безликие слова, как ни странно, успокаивали ее. Банальные фразы и
ситуацию делали банальной- вроде как человек на улице споткнулся и разбил
коленку.

- Не волнуйтесь, что вы, обычное ведь дело... После укола Павла впала в
сонное оцепенение; машина неслась по ночным улицам и внутри нее было одно только
окно, глядящее назад, и мостовая с влажными следами от поливалок ускользала,
уходила, текла, как речка...

По прибытии в больницу Павлу укололи еще раз - уже непонятно, зачем.
Возможно, чтобы не травмировать ее лишний раз процедурой поступления; так или

иначе, но очнулась она уже днем, в постели, с широким пластырем на лбу и
двумя маленькими нашлепками на висках. Под пластырем сидели сенсоры, и под
нашлепками прятались они же, проклятые, а на внутренней стороне локтя имелся
аккуратный след от иглы.

Казалось бы, она должна была проснуться в недоумении. Ей следовало в ужасе
соображать, что случилось и куда она попала, искать глазами привычные приметы
собственной комнаты, щипать себя за руку, пытаясь прогнать остатки сна; вместо
этого она пришла в себя с полным осознанием случившегося. Проклятая Пещера, тот
случай с троекратно нападавшим саагом не прошел даром для Павлиной психики.
Проклятый Кович...

Звук, возникший чуть не из-под кровати, заставил ее вздрогнуть. Ей
почему-то не приходило в голову, что здесь, в палате, может так буднично и
жизнерадостно зазвонить телефон.

- Госпожа Нимробец, добрый день... Я ваш лечащий врач, Столь Барис, я рад,
что вы чувствуете себя лучше...

Павла механически потрогала пластырь на лбу. Неуверенно отозвалась:

- Спасибо...

- Я сделаю все возможное, чтобы поскорее вернуть вам полное душевное
здоровье. Ни о чем не беспокойтесь; через несколько часов мы с вами встретимся и
начнем лечение.

- Я...

- Да? Что вы хотели спросить?

- Дело в том, что моя сестра...

- Ей сообщили.

Павла закусила губу, воображая вытянувшееся в соломинку Стефанино лицо.

- А... она?

- Все в порядке. Ей все подробно объяснили, она желает вам скорейшего
выздоровления, дело-то в общем несложное...

Павла проглотила слюну. Хорошо бы хоть спросить, как ее болезнь вообще-то
называется.

- А еще...- пробормотала она просительно.- Господин Тритан Тодин, может
быть, вы знаете, он работает в вашем ведомстве...

Кажется, ее собеседник запнулся. Буквально на долю секунды; впрочем, Павла
могла и ошибиться. Как будто все на свете люди должны произносить имя Тритана с
неизбывным трепетом...

- А... Он работал с вами по тестовой программе? Ему сообщили тоже.

- Так может быть, - Павла заговорила быстрее, будто боясь, что собеседник