проводник сознался, что он не знает, куда ехать, и дальше вести нас не
может. Впрочем, винить Кухо было бы несправедливо. Быстрота
автомобильной езды не давала монголу возможности разыскивать мелкие
приметы пути и раздумывать о дороге в однообразных равнинных областях
Гоби.
в горах или холмистой местности, начинали путаться, теряться и
сбиваться в равнинах, где при быстроте езды от них требовалось
мгновенное решение, в корне отличное от неспешного раздумья во время
медленного передвижения на верблюде или коне.
новой психологии, иной реакции на внешний мир, не оставляя времени на
глубокое, во всех деталях законченное знакомство...
Многократные наблюдения над тем, как проведены гобийские автомобильные
дороги-накаты, научили искать и находить те места, по которым они чаще
всего проходят, - старые караванные дороги и тропы. Нагруженные
верблюды должны идти самой легкой дорогой, избегая крутых под(r)емов,
сыпких песков, рыхлых и вязких солонцов, не пересекая, а обходя
глубокие русла - в общем то, что не годится для движения машин.
туманящейся дали пески и глубокие русла, уклоняться от изобилующих
промоинами горных подножий, издалека определять плотность песка в
сухом русле по примеси глины или по крутизне его падения. Это были еще
самые элементарные знания, но знания, прочно усвоенные, врезанные в
память долгими часами размышлений и наблюдений во время движения
машины по Гоби.
карта - пусть устарелая и неточная, но она даст основное -
направление. Это главное. А уж местность сама покажет, как по ней
ехать...
определил на карте местонахождение машины (на нашей старой карте не
было новых автомобильных дорог) и направил машину на северо-запад. Все
пути к северу были закрыты огромным урочищем Гурбан-Сухайту ("Три
жилья") - песчаной котловиной, сильно заросшей саксаулом. Решив
пробиться напрямик, мы отважно забрались в дебри саксаульников и по
ужасным песчаным кочкам стали продвигаться вперед. Пустая полуторка
шла довольно легко, но машину так бросало и мотало, что мы в кузове
едва удерживались на местах, а проводник только вскрикивал от
удивления или испуга.
большая караванная тропа - одна из четырех, соединявших прежде Ургу
(Улан-Батор) с Калганом. Широкая, в несколько рядов, верблюжья тропа
была отмечена повсюду двойными высокими обо из плит белого песчаника.
Хонгор оправдывал свое название - огромная равнина, местами с очень
пологими холмами, поросла редкой желтой травой, а щебнистая почва
состояла из мелких белых с рыжеватыми пятнами камешков. На солнце все
стелилось светлым рыжеватым ковром, и равнина казалась особенно
просторной. Веками утоптанная поверхность тропы ясно выделялась
темной - вблизи, сероватой - вдали прямой полосой. "Смерч" несся по
твердой и ровной тропе с предельной скоростью.
тропы, но я решил положиться на русскую смекалку, в надежде, что
дальше будет виднее...
углублении между холмами, часто размытыми или окаймленными оврагами.
Ход машины замедлялся, и мы осторожно перебирались через препятствие.
Такие промоины, тоже в белых породах, на фоне поразительного общего
однообразия казались живописными и невольно закреплялись в памяти.
Именно так при долгом пребывании на гобийских равнинах обостряется
наблюдательность, и все мелкие детали ландшафта становятся как бы
очень выпуклыми.
года на каждый рейс, обладали невероятным для обычного человека
знанием всех деталей равнинной местности. И мы понемногу стали тоже
видеть в Гоби не одну только однообразную и бесприметную местность.
болот и гор Восточной Сибири, Якутии и Дальнего Востока. Там
ориентирами пути служили бесчисленные речки, ручьи и ключи. Поэтому
там проводники из местных жителей в совершенстве знали всю речную
систему и чертили очень подробные и точные ее карты.
ограниченной видимости в лесах и во влажном климате с низкой
облачностью. В высоких горах Средней Азии или Алтая, несмотря на
отсутствие лесов, речки тоже были главными ориентирами проводников.
Здесь же, в открытых на сотни километров монгольских степях и
пустынях, речки не могли играть роль указателя дорог, да их почти и не
было. Зато каждая гора, холм или воздвигнутое руками человека обо
носили свои названия. По ним, как по маякам, вели караваны опытные
проводники, как ведут капитаны корабли в морском просторе...
живого не замечалось на десятки километров вокруг. Рядом с тропой едва
возвышались с той и с другой ее стороны небольшие холмики по метру
высоты. На вершинах этих холмов, как древние развалины или белые кости
исполинских, сказочных верблюдов, лежали стяжения белого песчаника.
Несомненно, что тропа и была проведена мимо этих холмов как
ориентиров. Много верблюжьих костей валялось у одного из холмов, а
дальше, в груде песчаниковых плит, жил небольшой голубовато-серый сыч.
Таким и запомнилось урочище Хонгор: холмики с белыми песчаниками,
древняя тропа, прочерченная через однообразные равнины светлыми
оторочками ковылька, и одинокий, безмолвный сыч - единственный
обитатель этого, прежде оживленного, старого пути старой Монголии.
нем. Мягкий песок в русле не позволял ехать, и мы поспешили выбраться
налево, на гряду холмов. Прямо впереди, далеко у горизонта, показалась
невысокая черная стена. Данзан и Кухо оживились и стали уверять, что
это и есть горы Хара-Хутул. Однако у меня были другие соображения. По
карте горы, видневшиеся впереди, назывались Хурен-Цаб ("Коричневое
ущелье"), а Хара-Хутул должен был находиться левее, западнее. Тропа
пошла прямо к Хурен-Цабу. Пришлось отказаться от удобного пути, и
"Смерч" повернул налево. Вдруг слева появилась такая же черная полоса,
и вовсе недалеко: высокий холм скрывал ее от нас. Я вздохнул
облегченно - это, несомненно, были горы Хара-Хутул. Где-то в ущелье
среди них находился родник с хорошей водой. Мы выехали из Баин-Ширэ
без воды, чтобы не терять времени на поездку к речке. Найдя родник, мы
могли сделать остановку.
открылась красивая котловина, поросшая свежей зеленой полынью и
удивительно непохожая на осеннюю Гоби - сухую, мертвую и желтую. Ветер
дул нам в лицо и нес бодрящий запах полыни, такой живой и приятный,
что мы долго стояли, жадно втягивая в себя воздух. Слева, в стороне от
центра этой почти круглой равнины, стояли два хайляса с удивительно
широкой, зонтикообразной кроной, напоминавшей зонтичные акации в
африканских саваннах. Отсюда виднелась широкая щель, прорезавшая
черный гребень гор Хара-Хутул почти точно посередине. Очевидно, там и
находился родник.
растений, обусловленной подпочвенными водами, появилась и животная
жизнь. На двух верблюдах мы заметили всадников и остановили машину. К
нам быстро под(r)ехал молодой арат на огромном и могучем верблюде.
Животное было уже в полной зимней шерсти, густой и темной. Белая
повязка короной охватывала лоб арата и спускалась концами на его
правое ухо и шею. Гобиец держался в неудобном седле свободно и прямо,
гордая посадка головы с резкими чертами лица придавала ему
величественный вид. Чувствовалось, что едет хозяин гобийской равнины.
всадник - молодая женщина на белом верблюде, казавшемся легким по
сравнению с темным богатырским животным ее мужа. Цветная сбруя и
оторочка седла красиво выделялись на белой чистой шерсти.
оставалось по своей привычке щелкать языком.
показались пустяком. К часу дня мы под(r)ехали к роднику. Все ущелье
было заполнено огромным стадом овец и коз, пришедшим на водопой.
Родник и выкопанный рядом колодец находились в сухом русле,
прорезавшем черную базальтовую стену. Мрачное ущелье, в начале очень
узкое, к северу быстро расширялось, и дальше русло проходило среди
низких обрывков из светлых отложений мелового возраста. Базальт
залегал пластом около двадцати метров толщины среди песчаников.
Массивный слой твердого базальта был устойчив к размыву и торчал
гигантским черным гребнем, собственно и образуя хребет гор Хара-Хутул.
самая, вдоль которой мы добирались от Улугей-хида до Сайн-Шанды.
Увидев столбы, я понял, что мы сейчас пересечем наши собственные следы
по старому автомобильному накату. Поэтому я не удивился, когда Данзан
закричал, показывая вниз. В ложбинке, где песок и пыль не были сдуты
ветром, были видны отпечатки узора протекторов наших газовских
покрышек - один след, нет, два. Да, безусловно, это наши следы! Всего
лишь неделю назад впервые ехали мы на Сайн-Шанду, а сейчас уже как
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис
Якубенко Николай
Шилова Юлия
Курылев Олег