Чтение 33–й страницы книги ~Самолет по имени Сережка~

И однажды он исчез. Дня три я не волновался: Всяких дел было по
горло: Школа, новые знакомства. Но потом встревожился, побежал к нему
домой.

Отец был "под мухой", улыбался и молчал, а тетка равнодушно сообщила,
что уехал Сережка к бабушке. Не к той, что неподалеку от города, а к
дальней, где-то в Краснодарском крае. Там будет, мол, ему лучше...

Уехал? Ничего не сказав? Бред какой-то! Я так изумился, что сперва и
горевать не мог по-настоящему.

Нет, что-то здесь не то"

А через день услышал в "Новостях", что над побережьем сбит еще один
самолет. Неизвестно чьей ракетой, и сам неизвестный. С непонятными
знаками. И показали хвостовое оперение, которое упало на прибрежные камни.
С голубой морской звездой на плоскости руля...

Днем я держался. В школу ходил, даже уроки иногда делал. А ночью
просто заходился от слез. Старался только, чтобы мама не услышала.

Иногда казалось даже, что сердце не выдержит такой тоски.

Может быть, и пусть? Не могу, не могу я без Сережки! Не надо, чтобы
делался он самолетом, не надо сказочных миров и Безлюдных Пространств.
Пускай бы только приходил иногда. Живой...

И он пришел. Ну да! Однажды ночью, когда я совсем изнемог от горя,
звякнула решетка на балконе. И открылась балконная дверь. И Сережка -
вместе с осенним холодным воздухом шагнул в комнату. В старом обвисшем
свитере, с пилотским шлемом в руке. Сердитый.

Я обомлел.

Он сел рядом, на тахту.

- Хватит уж сырость пускать... Даже разбиться нельзя по настоящему...

- Это ты?! Ты снишься или живой?

- Вот как врежу по загривку, узнаешь, снюсь или нет...

Я прижался к нему плечом.

- Не сердись...

- Ага, "сердись"! Думаешь, это легко, когда тебя за уши вытаскивают
оттуда?

- А кто тебя... за уши?

- Он еще спрашивает! Кто, как не ваша милость!

- Сережка, ты больше не уйдешь?

- Я есть хочу, - сказал он.

Я на цыпочках, чтобы мама не проснулась, пробежал на кухню. Взял там
хлеб и холодные котлеты. И скорее назад: вдруг вернусь, а его нет!

Сережка по-прежнему сидел на тахте. Тощий, взъерошенный, в порванной
майке. Свитер и ботинки сбросил.

Котлеты и хлеб он сжевал быстро и без всяких слов. И чем больше ел,
тем добрее делался. Заулыбался наконец:

- Уф... наверно, лопну.

- Ты больше не уйдешь? - опять спросил я.

- Можно я у тебя переночую? Потому что куда мне теперь?

- Конечно!

До раскладушки было не добраться, мы легли рядом. Сережка был
горячий, с колючим локтем и плечом. Живой... На плече - глубокий, едва
заживший рубец. Я разглядел его прежде, чем выключил ночник.

- Сережка, а что там было? Как?..

Он сказал глуховато:

- Ромка, не надо об этом. Выволок ты меня обратно и ладно...

- Но ты правда больше не уйдешь насовсем?

- Насовсем - не уйду...

Я зашмыгал носом от счастья.

- Но встречаться нам придется только по ночам. Все ведь думают, что
меня нет.

Я был готов и на это. Но...

- А где будешь жить-то?

- Уйду в Заоблачный город, устроить как-нибудь...

- А мы будем летать как прежде?

- Будем... Только...

- Что? - опять вздрогнул я.

- Ты станешь расти и расти. А я теперь не смогу. Если разбиваются,
после этого не растут...

- Тогда и я не буду!

Кажется, он улыбнулся в темноте.

- Нет, Ромка, у тебя не получится.

- Почему?

- Ну, ты же... не разбивался насовсем.

- Тогда я... тоже!

- Только посмей!

- Тогда... я не знаю что! Здесь я буду расти, а там всегда оставаться
таким, как сейчас! Как ты!

Он сказал очень серьезно:

- Что ж, попробуй. Может, получится...

У меня получилось.

Мало того, я научился притворяться. Стал делать вид, что сплю в
постели, а на самом деле убегал к мельничному болоту, где безотказные чуки
жгли посадочные костры.

И туда же приземлялся Сережка-самолет.

Вот ведь какое дело: хотя он и грохнулся очень крепко, но все же умел
превращаться в крылатую машину, как и раньше. Я всего-то лишь крыло
повредил, а летать после этого не мог. Сережка же - пожалуйста!

Наверно, в Заоблачном городе, где он теперь жил, сделали ему ремонт.
Не разовый, а капитальный....

Кстати, Сережка помирился со Стариком. И они вместе колдовали теперь
над новой моделью современных Безлюдных Пространств. Старик даже разрешил
Сережке прилетать в Заоблачный город прямо в виде самолета, хотя это и
нарушало какие-то правила...

Итак, я рос, делался взрослым, но по ночам, при встречах с Сережкой
оставался прежним Ромкой Смородкиным. Нас обоих это вполне устраивало. И
мы летали все дальше и дальше - в такие Пространства, где Гулкие барабаны
Космоса гудели, как набат.

Всяких открытий и приключений у нас было столько, что хватило бы на
десять книг!

Иногда я рассказываю о наших приключениях своей дочке Надюшке. Она
слушает мои рассказы с таким же интересом, как долгоиграющие пластинки со
сказками про Маугли и Синдбада-Морехода.

Бывает, что Сойка слушает. И улыбается чуть загадочно. Конечно, она
все помнит.

Но может быть, она думает, что сказка про полеты и ей, и мне
приснились?

Порой я и сам вздрагиваю: а вдруг ничего этого нет? И Сережки нет?

Для доказательства, что все это правда, я ночью улетаю с Сережкой в
далекую-далекую степь, где всегда светит луна, и причудливые камни - идолы
и чудовища - чернеют среди высокой травы. Я рву там луговые цветы и сними
возвращаюсь домой.

Ромашки, клевер и розовые свечки иван-чая, появившиеся в доме
февральским застывшим утром - это разве не доказательство?

Надюшка от удивления смешно таращит глаза, а Сойка молча утыкается в
цветы лицом...

Вот и все. Теперь вы сами видите, что слухи оказались пустыми. А
слезы - напрасными. "Сказка стала сильнее слез". Никто не разбился до
смерти.

Никто. Честное слово...