хотя...
поднялась и подошла к деду.
чего-то ты там не сделала.
тебя поцелую.
другую...
тот миг, когда мы, цепляясь друг за друга и хохоча, выбрались из речки,
повалились на песок и стали бешено целоваться. Дед что-то говорил, а она
ему отвечала, я отступил от окна и запнулся взглядом за приемник - и чисто
автоматически, не знаю, зачем, включил его.
аккордов, и с огромным трудом пробивалась сквозь них взволнованная
дикторская речь. Массовые аресты, произведенные накануне... под
лозунгами... призвали к невмешательству... однако армии государств...
многочисленные жертвы... из стрелкового оружия и минометов, число убитых
превысило... выступление рейхсминистра внутренних дел по телевидению
только обострило... переход вооруженных сил на сторону восставшего...
удерживают пока... к утру обозначились позиции... германские части,
расположенные южнее... по неполным данным, на стороне народа выступают
чешские, финские, болгарские, греческие... неопределенность
относительно... покинув летние лагеря, движутся к Москве... перестрелка с
применением реактивных... судьба до сих пор... ста танков сосредоточено в
районе Кремля, кроме того, контролируется... толпами беженцев... растущие
жертвы... чревато разрушением реактора, последствием чего могут стать...
соляной столп, а Вероника слепыми непослушными пальцами пыталась
застегнуть на груди комбинезон. Я тихонечко вышел из дому, снял с веревки
высохшие клейды, оделся. Когда она успела постирать?.. Почему-то сдавило
горло. Все было неправильно, все, кроме... Я взял себя в руки. Спокойно.
Не сходи с ума. Не имеешь права сходить с ума. Не имеешь права...
решительный... чаша гнева... притеснения, невиданные за все годы
существования... культурный и моральный кризис, полный тупик... расстреляв
мирную демонстрацию, поставили себя вне закона... более трехсот человек...
братья-солдаты, которые никогда... тем самым окончательно похоронил
надежды... распространено обращение командующего Русским территориальным
корпусом генерала... на защиту безоружных москвичей встали солдаты чешской
бригады, их поддержали... потеряв несколько танков, отошли... запершись в
Кремле, вряд ли могут рассчитывать... волна народного гнева сметет, как
мусор... последний шанс, данный нам историей... только свободная, единая,
независимая Россия... к оружию, граждане, к оружию, россияне!
Такая - почти радостная - дрожь бывает при игре, когда надо делать
последний ход - и ты знаешь его. В какой-то момент возникло чувство
повторности происходящего, и в то же время по неведомо каким ассоциативным
путям всплыло, как я читал, продираясь сквозь кошмарный почерк, повесть
Фила Кропачека "Неистребимый". Несколько измятых, засаленных тетрадей я
получил по почте через день после того, как Фил, надев парадную форму и
все награды, которые у него были - немало, надо сказать, в том числе и
Андрей Первозванный, - вышел на площадь перед Розовым дворцом, достал из
кобуры "березин" и выстрелил себе в висок. Действие повести происходило в
период Тувинской экспедиции - вот выдумали же, сволочи, название для
войны: "экспедиция"! Мы посмеивались над этим и сочиняли анекдоты, но было
противно, - так вот, у Фила в эти дни в продажу начинают поступать мясные
консервы в банках, по форме напоминающих цинковые гробики... было там еще
множество разных происшествий, комичных и кошмарных, и был главный герой,
то ли чудак, то ли гений - короче, в какой-то момент он начал понимать,
что все происходящее сейчас с ним и вокруг него на самом деле всего лишь
символы, аллегории того, что происходит вне нашего мира, в каком-то
высшем, истинном мире... и вот, поняв это и разгадав значение аллегорий,
он понимает, что следующее событие будет происходить с ним самим и что это
должно быть что-то мерзкое: в числе прочего он должен будет изнасиловать и
убить свою сестру, а к сестре у него очень сложные и какие-то взрывные
чувства - и вот, чтобы избежать неизбежного, он вешается. Сестра же,
придя, деловито вынимает его из петли и начинает оживлять: оказывается,
это она навела на него "зов петли" - ей нужен был его труп, чтобы сделать
зомби для каких-то своих целей. Она оживляет труп, но забывает вдруг одно
заклинание, и мертвец насилует ее, а потом загрызает... а утром идет на
призывной пункт и вербуется добровольцем, и вот он в Хем-Бедлыре,
неуязвимый, оружие не берет его, и он страшно мучается этим, потом узнает,
что есть шаман, знающий, что надо делать... Рукопись оборвана на
полуслове. Фил запечатал ее в пакет и бросил в ящик, а сам переоделся в
парадную форму, нацепил ордена и вышел на площадь перед Розовым дворцом...
делается, а? Ведь война, Игореха...
власть. Кто к кому присоединится: Россия к Сибири или наоборот. И прочее
вокруг этого.
глаза неподвижно смотрели на меня.
бросилась из дома.
Лучше послушай-ка меня. На шоссе не суйся. Вон тот лесок видишь? За ним
деревня, Санино. За деревней начнется насыпь, узкоколейка там была, рельсы
сняли, так что ехать по ней можно. И ведет эта насыпь через Поречье до
самого Звенигорода. А там уж...
слабо, беспомощно...
лицо... я никогда не видел таких лиц.
хорошо?
получалось: разрез был слишком велик. Оставалось пройтись вдоль дороги и
поискать брошенную дырявую камеру: вряд ли я один, кто пострадал на этой
промоине. Похоже, когда делали насыпь, в нее схоронили всякий военный
мусор: я, например, напоролся на зазубренный осколок бомбы или
крупнокалиберного снаряда. Так, в поисках подножных запчастей, я прошел
метров сто пятьдесят - и, наконец, увидел то, что нужно. У жерла дренажной
трубы, полуутонувшее в грязи, виднелось колесо от трактора. Я стал
спускаться вниз - и тут сзади раздался вой автомобильного мотора.
Выцарапавшись из промоины, он остановился. Открылись двери, вышли двое,
огляделись по сторонам. Один расстегнул штаны и стал мочиться прямо с
насыпи, другой сбежал вниз, в кустарник... сейчас увидит мотоцикл...
увидел! Все - нет ни того, ни другого, а из машины выбирается третий, и в
руках у него какой-то ящик, похожий на старинный радиоприемник, и он
поворачивает его из стороны в сторону, заглядывая в него сверху, будто в
кастрюлю... и тут мне стало нехорошо, какая-то дурнота, какая-то мятная,
тошная слабость возникла повыше желудка, и черт его знает, как было бы
дальше, но парень этот поставил свой ящик на капот и взялся за бинокль, и
стал смотреть вдаль... Да уж, стоило ему чуть опустить очи долу, и все. Но
тут опять раздался рев мотора и гудок: кто-то еще не желал сидеть в
чертовой промоине. "Хейнкель" тронулся с места и отрулил на самый край
насыпи, пропуская того, кто ехал следом. Это оказался фермерский
грузовичок-трактор "тролль". Фермер притормозил возле "хейнкеля", крикнул
что-то нелестное водителю, газанул, наполнив салон "хейнкеля" синим
перегаром, и покатил вперед. Я же, пользуясь этой заминкой, скатился к
трубе, влез в нее и, елозя локтями по жидкой грязи, переполз на другую