пальцами его горло и сказал:
приоткрыты и он словно бы смотрит вниз. Труп тихо-тихо дышал и, как
почему-то показалось Мите, пытался о чем-то вспомнить.
самому потерпеть чуть-чуть."
но почувствовал, что пальцы трупа сдавили его горло и с каждой секундой их
нажим становится сильнее. Митя попытался отодрать холодные пальцы от
своего горла, но это не помогло - труп, кажется, решил задушить его
первым. Митя всерьез испугался, и пальцы трупа на его горле тут же
оторопело разжались.
всякий случай? Хуже ведь не будет".
схватил его за горло.
думает, думает не он, а труп.
будешь?
нескольких метрах справа и глядел на вяло текущую внизу схватку.
замком по шее.
хочешь. Все в твоих руках.
ужасного в этом лице не было - оно было спокойным, усталым и грустным, как
будто труп держался руками не за его горло, а за поручень вагона метро, в
котором возвращался домой с давно обрыдлой работы.
со своего камня, - я бы перво-наперво как следует рассмотрел, кто передо
мной стоит.
неуловимую гримасу легкой грусти и обиды, тень какой-то несбывшейся мечты.
Митя понял, какой именно мечты - его собственной. И вместо отвращения и
страха он испытал к своему трупу искреннюю жалость, а как только это
случилось, холодные пальцы опять сжали его горло. Но на этот раз Митя ясно
чувствовал, что его душит внешняя сила, и никак не мог ослабить хватку на
своем горле. Он изо всех сил пнул ногой голень трупа и только ушиб пальцы
ноги - казалось, он ударил железный столб. Перед его глазами замелькали
разноцветные полосы и точки, он почувствовал, что вот-вот потеряет
сознание, и понял, что, задушив его, труп пойдет домой дочитывать Марка
Аврелия.
цветных пятен. Точнее, как раз это маленькое голубое пятнышко не плясало,
а оставалось на месте, поэтому Митя его и заметил. Это была та самая
голубая точка, которая пропала после того, как он разглядел с ее помощью
цикаду. Митя понял, что снова может смотреть с помощью этой точки,
направил луч внимания на утомленное синее лицо перед своими глазами и
почувствовал, что его пальцы сжимают уже не горло, а что-то мягкое и чуть
влажное.
него почти по локоть.
который спрыгнул с камня и подошел к шару.
делать.
ведь вообще все, что было, украл..."
и в этом было самое обидное. Осторожно, чтобы не увязли руки, он нажал на
поверхность шара - тот стронулся с места неожиданно легко, - подкатил его
к обрыву и толкнул вперед.
и исчез из виду. А через несколько долгих мгновений снизу долетел громкий
всплеск.
прямо на землю, прислонясь спиной к камню.
совершенно четко вижу, что эта точка всегда была у меня перед глазами.
Абсолютно все время. Я просто никогда не обращал на нее внимания.
Дима. - А есть еще очень много такого, на что ты сейчас точно так же не
обращаешь внимания, потому что не знаешь, что это можно сделать.
другом. Тебе никогда не хотелось прочитать книгу о себе?
книгу, ты это сам поймешь.
сказал Дима, - хотя тот "ты сам", который так считает, скорее и есть эта
книга.
на себя?
Дима снова засмеялся.
попробуй упасть прямо вверх.
не Дима. Перед ним был кто-то другой. И сидели они уже не среди каменных
выступов на маленькой земляной площадке, а совсем в другом месте, и не
сидели, а просто находились, потому что сидеть там было не на чем.
Собственно, и не они - Мити уже не было, а был только тот, на кого он
смотрел.
быть, так выглядели сложенные светящиеся крылья. Ее лицо и руки были
чистым светом, но на них можно было смотреть так же, как на любые другие
руки или лицо. Он знал все про эту фигуру - точнее, она знала все про
него, но это было одно и то же, потому что это и был он сам. Но не тот,
каким он себя знал.
определенной формы. Но чтобы можно было смотреть на это, надо было придать
ему какую-нибудь форму, что, как Митя понял, он и сделал совершенно
автоматически. Ясно было только одно - все лучшее, настоящее, что он
считал главным в себе и всю жизнь охранял от других и даже от самого себя,
было просто кривым и тусклым отражением того, что находилось сейчас перед
ним. Все лучшее в его жизни было просто каплями свободы и счастья, которые
медленно, по одной, просачивались к нему из неизвестного резервуара, из
мира, где ничего, кроме свободы и счастья, не было. А сейчас дверь в этот
мир широко распахнулась.
отражением этого существа, его слабой и бессильной тенью.
он считал собой раньше, было просто солнечным зайчиком, лучом света,
который упал на какую-то поверхность и образовал множество разноцветных
пятен, так притянувших к себе его внимание, что то ли он стал думать, что
он и есть эти разноцветные движущиеся пятна, то ли пятна стали думать, что
они - это он.
повернулось, посмотрело в ту точку, откуда падал свет, и увидело, что оно
и есть эта точка и этот свет. Но что тогда было изображением? Митя
посмотрел на него и увидел, что это тоже он.
на него, он увидел, что это тоже он сам, после чего стало совершенно
непонятно, как это он смог упасть сам на себя и образовать изображение,
которое тоже он.
смог. Он был всем этим и абсолютно ничем - просто игрой света и тени, на
которую смотрело то, что было им на самом деле, хотя на самом деле не было
ничего такого, что было бы им - Митей, сидящим на холодной каменной
поверхности огромного и прекрасного мира, прислонясь спиной к неровному
выступу скалы.