объяснять. Он объявил, что вероятность - это количественная характеристика
возможности наступления того или иного события.
он. - Так вот, вообще говоря, если вы будете бросать бутерброд наудачу,
случайным образом, то он будет падать то так, то эдак. В половине случаев
он упадет маслом вверх, в половине - маслом вниз. Понятно?
половине - одной второй.
то он может упасть маслом вверх не пятьдесят раз, а пятьдесят пять или
двадцать и что только если бросать его долго и много, масло вверху
окажется приблизительно в половине всех случаев. Я представил себе этот
несчастный бутерброд с маслом (и, может быть, даже с икрой) после того,
как его бросали тысячу раз на пол, пусть даже на не очень грязный, и
спросил, неужели действительно были люди, которые этим занимались. Он стал
рассказывать, что для этих целей пользовались в основном не бутербродами,
а монетой, как в игре в орлянку, и начал объяснять, как это делалось,
забираясь во все более глухие дебри, и скоро я совсем перестал его
понимать, и сидел, глядя в хмурое небо, и думал, что, вероятно, пойдет
дождь. Из этой первой лекции по теории вероятностей я запомнил только
полузнакомый термин "математическое ожидание". Незнакомец употреблял этот
термин неоднократно, и каждый раз я представлял себе большое помещение,
вроде зала ожидания, с кафельным полом, где сидят люди с портфелями и
бюварами и, подбрасывая время от времени к потолку монетки и бутерброды,
чего-то сосредоточенно ожидают. До сих пор я часто вижу это во сне. Но тут
незнакомец оглушил меня звонким термином "предельная теорема
Муавра-Лапласа" и сказал, что все это к делу не относится.
он голосом, лишенным прежней живости.
он.
знаете ли, рассеян и часто ронял бутерброды. И бутерброды у меня всегда
падали маслом вверх.
всегда!
Он посоветовал мне попробовать бросить монетку. Мы ее бросали вместе. Я
сразу тогда даже не понял, что я конченый человек, а мой дядя это понял.
Он так и сказал мне тогда: "Ты конченый человек!"
выпал пятьдесят три раза, а у меня девяносто восемь. У дяди, знаете ли,
глаза на лоб вылезли. И у меня тоже. Потом я бросил монетку еще двести
раз, и представьте себе, орел у меня выпал сто девяносто шесть раз. Мне
уже тогда следовало понять, чем такие вещи должны кончиться. Мне надо было
понять, что когда-нибудь наступит и сегодняшний вечер! - Тут он, кажется,
всхлипнул. - Но тогда я, знаете ли, был слишком молод, моложе вас. Мне все
это представлялось очень интересным. Мне казалось очень забавным
чувствовать себя средоточием всех чудес на свете.
и пытался.
беспрерывно куря и покашливая. Рассказывал он подробно, старательно
описывая все детали и неизменно подводя научную базу под все излагаемые
события. Он поразил меня если не глубиной, то разносторонностью своих
знаний. Он осыпал меня терминами из физики, математики, термодинамики и
кинетической теории газов, так что потом, уже став взрослым, я часто
удивлялся, почему тот или иной термин кажется мне таким знакомым. Зачастую
он пускался в философские рассуждения, а иногда казался просто
несамокритичным. Так, он неоднократно величал себя "феноменом", "чудом
природы" и "гигантской флюктуацией". Тогда я понял, что это не профессия.
Он мне заявил, что чудес не бывает, а бывают только весьма маловероятные
события.
осуществляются наиболее часто, а наименее вероятные осуществляются гораздо
реже.
звучало веско. Потом он попытался мне объяснить понятия наивероятнейшего
состояния и флюктуации. Мое воображение потряс тогда этот известный пример
с воздухом, который весь собрался в одной половине комнаты.
задохнулись бы, а остальные сочли бы происшедшее чудом. А это отнюдь не
чудо, это вполне реальный, но необычайно маловероятный факт. Это была бы
гигантская флюктуация, ничтожно вероятное отклонение от наиболее
вероятного состояния.
состояния. Его окружали чудеса. Увидеть, например, двенадцатикратную
радугу было для него пустяком - он видел их шесть или семь раз.
видел полярные сияния в Алма-Ате, Брокенское видение на Кавказе и двадцать
раз наблюдал знаменитый зеленый луч, или "меч голода", как его называют. Я
приехал в Батуми, и там началась засуха. Тогда я отправился путешествовать
в Гоби, и трижды попал там под тропический ливень.
каждый раз вытаскивал билет номер пять. Однажды он сдавал спецкурс, и было
точно известно, что будет всего четыре билета - по числу сдающих, - и он
все-таки вытащил билет номер пять, потому что за час до экзамена
преподаватель вдруг решил добавить еще один билет. Бутерброды продолжали у
него падать маслом вверх. ("На это я, по-видимому, обречен до конца жизни,
- сказал он. - Это всегда будет мне напоминать, что я не какой-нибудь
обыкновенный человек, а гигантская флюктуация"). Дважды ему случалось
присутствовать при образовании больших воздушных линз ("это
макроскопические флюктуации плотности воздуха", - непонятно объяснил он),
и оба раза эти линзы зажигали спичку у него в руках.
приятные, неприятные и нейтральные. Бутерброды маслом вверх, например,
относились к первой группе. Неизменный насморк, регулярно и независимо от
погоды начинающийся и кончающийся первого числа каждого месяца, относился
ко второй группе. К третьей группе относились разнообразные редчайшие
явления природы, которые имели честь происходить в его присутствии.
Однажды в его присутствии произошло нарушение второго закона
термодинамики; вода в сосуде с цветами неожиданно принялась отнимать тепло
от окружающего воздуха и довела себя до кипения, а в комнате выпал иней.
("После этого я ходил как пришибленный и до сих пор, знаете ли, пробую
воду пальцем, прежде чем ее, скажем, пить...") Неоднократно к нему в
палатку - он много путешествовал - залетали шаровые молнии и часами висели
под потолком. В конце концов он привык к этому и использовал шаровые
молнии как электрические лампочки: читал.
склонна к плоским шуткам, и я ответил, что метеориты - это падающие
звезды, которые не имеют ничего общего со звездами, которые не падают.
очень редкое событие. И зарегистрирован только один, знаете ли, случай,
когда метеорит попал в человека. Единственный, знаете ли, в своем роде
случай...
остановился на минутку, чтобы завязать шнурок на ботинке. Раздался резкий
шелестящий свист, и он ощутил толчок в заднюю, знаете ли, часть тела и
боль от ожога.
знаете ли, но не сильно. Жалко, что сейчас темно, я бы показал вам шрам.
столе - может быть, один из них и есть тот метеорит.
зрения. По крайней мере пока, при нынешнем уровне науки. Так, однажды ни с
того ни с сего он стал источником мощного магнитного поля. Выразилось это
в том, что все предметы из ферромагнетиков, находившиеся в комнате,
сорвались с места и по силовым линиям ринулись на него. Стальное перо
вонзилось ему в щеку, что-то больно ударило по голове и по спине. Он
закрылся руками, дрожа от ужаса, с ног до головы облепленный ножами,
вилками, ложками, ножницами, и вдруг все кончилось. Явление длилось не
больше десяти секунд, и он совершенно не знал, как его можно объяснить.
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Акунин Борис
Березин Федор