катилось под сводами. Люди в коридорах застыли, благоговейно прислушиваясь
с раскрытыми ртами. Многие омахивались большим пальцем, отгоняя нечистого.
Румата скатился по двум лестницам, сбивая с ног встречных монахов, ножнами
мечей проложил себе дорогу сквозь толпу выпускников и пинком распахнул
дверь камеры, прогибающуюся от рева. В мятущем свете факелов он увидел
друга Пампу: могучий барон был распят на стене вниз головой. Лицо его
почернело от прилившей крови. За кривоватым столиком сидел, заткнув уши,
сутулый чиновник, а лоснящийся от пота палач, чем-то похожий на дантиста,
перебирал в железном тазу лязгающие инструменты.
ударил его рукояткой меча по затылку. Палач повернулся, охватил голову и
сел в таз. Румата извлек из ножен меч и перерубил стол с бумагами, за
которым сидел чиновник. Все было в порядке. Палач сидел в тазу, слабо
икая, а чиновник очень проворно убежал на четвереньках в угол и прилег
там. Румата подошел к барону, с радостным любопытством глядевшему на него
снизу вверх, взялся за цепи, державшие баронские ноги, и в два рывка
вырвал их из стены. Затем он осторожно поставил ноги барона на пол. Барон
замолчал, застыл в странной позе, затем рванулся и освободил руки.
белками, - что это вы, мой благородный друг?! Наконец-то я нашел вас!
не место.
камере, волоча обрывки цепей и не переставая громыхать. - Полночи я бегал
по городу! Черт возьми, мне сказали, что вы арестованы, и я перебил массу
народу! Я был уверен, что найду вас в этой тюрьме! А, вот оно!
тазом обнаружился бочонок. Барон кулаком выбил дно, поднял бочонок и
опрокинул его над собой, задрав голову. Струя пива с клокотанием
устремилась в его глотку. Что за прелесть, думал Румата, с нежностью глядя
на барона. Казалось бы, бык, безмозглый бык, но ведь искал же меня, хотел
спасти, ведь пришел, наверное, сюда в тюрьму за мной, сам... Нет, есть
люди и в этом мире, будь он проклят... Но до чего удачно получилось!
углу пискнуло.
следовать за вами. Это ничего, что я голый?
неудобно явиться к баронессе голым...
коридор пустел за двадцать шагов.
посадили там какого-то отца Ариму! Не знаю, чей он там отец, но дети его,
клянусь господом, скоро осиротеют. Черт подери, мой друг, вы не находите,
что здесь удивительно низкие потолки? Я исцарапал всю макушку...
шпион-телохранитель. Румата дал Будаху знак следовать за ними. Толпа у
ворот раздалась, как будто ее рассекли мечом. Было слышно, как одни
кричат, что сбежал важный государственный преступник, а другие, что "Вот
он, Голый Дьявол, знаменитый эсторский палач-расчленитель".
света. Следовало торопиться. Румата быстро огляделся.
перевязь с правым мечом.
в седло.
барону меч.
погреб. Я жду вас у себя завтра или послезавтра, мой друг. Что передать
баронессе?
Скорее, скорее, барон!..
покатился, кто-то заверещал, поднялась пыль, простучали копыта по каменным
плитам - и барон исчез. Румата смотрел в переулок, где сидели тряся
головами, сбитые с ног, когда вкрадчивый голос произнес над его ухом:
позволяете?
пристально глядел дон Рэба.
"слишком". - Он вдруг вспомнил дона Сэра. - И вообще не вижу, почему бы
одному благородному дону не помочь другому в беде.
Рэбы что-то изменилось.
высокоученого доктора Будаха... Вы прекрасно выглядите, доктор. Мне
придется обревизовать свою тюрьму. Государственные преступники, даже
отпущенные на свободу, не должны выходить из тюрьмы - их должны выносить.
ними.
Ариме?
Занимает видный пост в моей епископии. А в чем дело?
злорадством сказал Румата, - спешу сообщить вам, что этот видный пост вы
можете считать вакантным.
Рэба тоже посмотрел туда. На лице его появилось озабоченное выражение.
господина и его высокоученого друга к столу. Доктор Будах, отмывшийся,
переодетый во все чистое, тщательно побритый, выглядел очень внушительно.
Движения его оказались медлительны и исполнены достоинства, умные серые
глаза смотрели благосклонно и даже снисходительно. Прежде всего он
извинился перед Руматой за свою вспышку на площади. "Но вы должны меня
понять, - говорил он. - Это страшный человек. Это оборотень, который
явился на свет только упущением божьим. Я врач, но мне не стыдно
признаться, что при случае я охотно умертвил бы его. Я слыхал, что король
отравлен. И теперь я понимаю, чем он отравлен. (Румата насторожился.) Этот
Рэба явился ко мне в камеру и потребовал, чтобы я составил для него яд,
действующий в течение нескольких часов. Разумеется, я отказался. Он
пригрозил мне пытками - я засмеялся ему в лицо. Тогда этот негодяй крикнул
палачей, и они привели ему с улицы дюжину мальчиков и девочек не старше
десяти лет. Он поставил их передо мной, раскрыл мой мешок со снадобьями и
объявил, что будет пробовать на этих детях все снадобья подряд, пока не
найдет нужное. Вот как был отравлен король, дон Румата..." Губы Будаха
начали подергиваться, но он взял себя в руки. Румата, деликатно
отвернувшись, кивал. Понятно, думал он. Все понятно. Из рук своего
министра король не взял бы и огурца. И мерзавец подсунул королю какого-то
шарлатанчика, которому был обещан титул лейб-знахаря за излечение короля.
И понятно, почему Рэба так возликовал, когда я обличал его в королевской
опочивальне: трудно было придумать более удобный способ подсунуть королю
лже-Будаха. Вся ответственность падала на Румату Эсторского, ируканского
шпиона и заговорщика. Щенки мы, подумал он. В Институте надо специально
ввести курс феодальной интриги. И успеваемость оценивать в рэбах. Лучше,
конечно, в децирэбах. Впрочем, куда там...
решительно отказался от животной пищи и почтил своим вниманием только
салаты и пирожки с вареньем. Он выпил стакан эсторского, глаза его
заблестели, на щеках появился здоровый румянец. Румата есть не мог. Перед
глазами у него трещали и чадили багровые факелы, отовсюду несло горелым
мясом, и в горле стоял клубок величиной с кулак. Поэтому, ожидая, пока
гость насытится, он стоял у окна, ведя вежливую беседу, медлительную и
спокойную, чтобы не мешать гостю жевать.
все громче, слышался стук молотков и треск дерева - с крыш и стен сбивали
языческие изображения. Толстый лысый лавочник прокатил тележку с бочкой
пива - продавать на площади по два гроша за кружку. Горожане
приспосабливались. В подъезде напротив, ковыряя в носу, болтал с тощей
хозяйкой маленький шпион-телохранитель. Потом под окном поехали подводы,
нагруженные до второго этажа. Румата сначала не понял, что это за подводы,
а потом увидел синие и черные руки и ноги, торчащие из-под рогож, и
поспешно отошел к столу.
удивительной способности привыкать ко всему. Нет в природе ничего такого,