Чтение 33–й страницы книги ~Гонимые~

Бао Си подмигнул Хо и Цуй, сказал с почтительностью:

- Мы оба делаем бумажные фонарики.

- Не равняй меня с собой. Было время, и важные сановники выслушивали меня. Мое слово достигало ушей самого императора, будь благословенно его имя! Мои ноги ступали по дорожкам и яшмовым полам покоев, где любая занавесь, статуэтка, ваза стоит столько, сколько ни тебе, ни Хо не заработать за всю жизнь.

- Вот это верно!- живо подхватил Бао Си.

Здесь государь проводит дни с гостями.

Я слышу: музыка звучит опять.

Те, что в халате с длинными кистями,

Купаться могут здесь и пировать.

Но шелк, сияющий в дворцовом зале,-

Плод женского бессонного труда.

Потом мужчин кнутами избивали

И подати доставили сюда...

Вина и мяса слышен запах сытный,

А на дороге кости мертвецов...

[Ду Фу (711-770 гг.).]

- Бао Си, ты ведешь себя непристойно!- Ли Цзян постучал пальцем по кромке стола, сердито двинул в сторону бумажные обрезки.- Ты возводишь хулу на государя. За это вырвут язык.

- Но стихи написаны давно и не про этого императора.

- Этот ли, другой - какая разница?

- Тоже верно, разницы никакой,- согласился Бао Си.- Так, а?

Старик бросил подозрительный взгляд на зятя, ничего не ответил, накинулся на Цуй:

- Ты чего сидишь и слушаешь разговоры мужчин? Ужин должен быть на столе, а ты огонь не разводила.

После ужина Ли Цзян вышел проводить Хо. Оглядываясь на дом, тихо сказал:

- Не принимай все слова моего зятя. Он провалил испытания и с той поры сердит на всех, кто выше его... Хо, говорил ли ты обо мне с Хушаху?

Старик спросил об этом как бы между делом, но его морщинистая шея вытянулась, лицо стало испуганным. И у Хо не повернулся язык сказать правду.

- Н-нет, не говорил...

- Ты был очень занят, я понимаю,- Ли Цзян с облегчением вздохнул.- Я сказал Цуй, что ходил искать тебя. Но я хотел сам поговорить с господином. Он был тоже очень занят... Стража не пустила к нему. Ты поговори, Хо... Не хочется мне отправлять Цуй. Ох, как не хочется!

- Учитель, вы не отправляйте ее. Вы...

- Хо, ты делай то, о чем я прошу.

На другой день Хо вместе с Бао Си и Цуй пошел смотреть праздничный город. Улицы, площади были заполнены людом. Шла бойкая торговля. На возах, на прилавках и просто у стен на земле стояли мешки с мраморно-белым рисом, кошелки с яйцами, висели свиные туши, битые курицы, утки, вяленая рыба, сушеные трепанги, рядами выстроились котлы и чаши с бобовым творогом, кувшины с маслом и вином, грудой лежали различные коренья и пучки сушеных приправ. Торговцы вразнос с лотками на широких ремнях, перекинутых через плечи, толкались в толпе, вопили на разные

голоса,

расхваливая лакомства - обжаренные куриные потроха, нанизанные на тонкие лучины, резное печенье, вяленые фрукты, сладости. Многие кушанья готовились здесь же. Дымились жаровни. С запахами пряностей смешивались запахи пригорелого бобового масла и жареного мяса. Продавцы лапши за широкими столами месили тесто.

У одного из этих столов они остановились. Пожилой человек с закатанными до локтей рукавами халата, густо припудренного мукой, только

что приготовил толстую полосу упругого теста. Взяв ее за концы, поднял над головой, одновременно широко разводя руки. Полоса растянулась в длинный жгут. С размаху бросил на стол - шлеп! Сложил жгут вдвое, снова вскинул над головой... Движения его рук становились все быстрее, быстрее, шлепки почти сливались в один звук. Резко, вдруг мастер остановился. В его руках был уже не жгут теста, а пучок тонких нитей лапши. Обрезав концы, он встряхнул ее, положил на стол, вытер вспотевшее лицо.

- Вы как замешиваете такое тесто?- спросила любопытная Цуй.

- Очень просто. Я буду делать, ты смотри.

Но тут к столу подошел хорошо одетый господин со слугой, грубо отодвинул Цуй от стола, небрежно бросил мастеру связку монет, белым пальцем с лакированным ногтем показал слуге на пучок лапши - бери. Цуй смотрела на него с недоумением и обидой. Хо возмутился:

- Вы могли бы не толкаться!

Даже не взглянув на Хо, чиновник повернулся, пошел, наступив Бао Си на ногу. Тот вспыхнул, громко сказал:

- Чжурчжэнская собака!

Заносчивый господин резко повернулся, шагнул к Бао Си.

- Ты что сказал? Кто я? Повтори!

- Ты - жирная, откормленная свинья!

- Стража! Государственный преступник!- Господин вцепился в Бао Си.

Хо налетел на него сбоку, с силой толкнул. Господин свалился на землю, выпустив Бао Си. Хо увидел шарахнувшихся во все стороны людей, ужас в глазах торговца лапшой, сгреб Цуй за руку и побежал. Их нагнал Бао Си. Смешались с толпой, потом нырнули в узкий, извилистый переулок, быстрым шагом ушли от опасного места.

Хо все еще держал Цуй за руку. Девушка вертела во все стороны головой, боялась каждого встречного.

- Теперь не поймают,- успокоил ее Хо.

- Правда? Я чуть не умерла со страху...

- Если бы они нас схватили - конец. Уж я на них насмотрелся.

- Я тоже насмотрелся,- сказал Бао Си, плюнул с ожесточением.- Ненавижу таких! Они сдирают с народа последнюю одежду, нет одежды - кожу. А твой отец, Цуй, упрекает меня, что не стал чиновником. Когда был моложе, мне хотелось носить на поясе дощечку для записей. Я выдержал первое испытание и получил низшую ученую степень. Но дальше дело не пошло. Недостатка в знаниях не было, а был недостаток в деньгах. В этом государстве продаются даже ученые степени. Тупицы и невежды, льстецы и пройдохи присвоили себе все. Хорошо, что я не стал таким, как этот чванливый дурак! Надо было добыть из его носа цвет радости'...

[' Цвет радости - красный.]

Бао Си распалялся все больше. Редкие прохожие с удивлением оглядывались на него. Цуй было успокоилась, но сейчас, слушая его, невольно жалась ближе к Хо. Ей, с малых лет привыкшей чтить чиновников, слова Бао Си, видимо, казались святотатством. Да и Хо было не по себе. Слишком уж непривычно, ново было все, что говорил Бао Си.

- Не надо так, Бао Си. Не будет чиновников и сановников, кто станет заботиться о народе?

Бао Си растопорщил черные усы.

- Им не до заботы о нас. Главная забота - о себе. Друг перед другом выхваляются не доблестью, не глубиной ума, не познанием в науках, а богатством. И тянут из нас силы, как тля соки из зеленого листа. А что, не так? Вот наш почтенный Ли Цзян. Что он заслужил? Стал немощен, стар - изгнали.

Хо до сих пор остро переживал свою невольную вину перед Ли Цзяном, угрюмо пробормотал:

- Его оклеветали.

- Вот-вот! Не мудрость, а ложь, клевета правят нами.

Конечно, Бао Си слишком резок. Но он во многом, наверное, прав. Если оглядеться, то вокруг него, Хо, одна ложь да еще обман, коварство. Он помогает Хушаху недостойным способом выуживать тайные думы кочевников. Хушаху же ведет какую-то хитрую игру против князя Юнь-цзы, Елюй Люгэ вынашивает темные замыслы и хочет быть осведомленным в том, чего ему знать не полагается, а он меж ними что сухой боб в барабане - летает от стенки к стенке, выбивает дробь, какую им хочется. Солгал, что найманы хотели бы подергать государя за его золотую бороду,- получил награду от Хушаху, выдал чужие тайны - Елюй Люгэ одарил серебром. Даже Цуй спас от замужества ложью. Выходит, прав Бао Си, людьми правит не честность и совестливость, а хитрость, лукавство, ловкая ложь.

Они вышли на площадь веселья. Ряженые зазывалы на высоких ходулях приглашали народ в театры, где давали представления актеры, и в театры теней. Удары медного гонга звали к легким ширмам, над ними ходили, кланялись, пели, сражались куклы. На высоком помосте, открытом со всех сторон, вертелся фокусник, показывая зрителям снятый с плеч халат; он вскидывал его, ловил на лету, сминал в комок, снова разворачивал и вдруг начал вытаскивать из складок кувшины с водой, сначала маленький, потом побольше, еще больше, наконец поставил на помост такой кувшинище, что и сам бы мог уместиться в нем, вслед за этим в руках фокусника оказался живой петух. Птица хлопала крыльями, крутила головой с ярко-красным гребнем, вырвавшись из рук, взлетела на шест, и по площади разнеслось вызывающе-насмешливо: <Ку-ка-ре-ку!>

Цуй позабыла все свои страхи, смеялась, хлопала в ладоши, дергала Хо за рукав, звонко кричала:

- Смотри, Хо, смотри!

Он смотрел и тоже смеялся. Но, вспомнив, что скоро Цуй уедет, потускнел. Плохо ему будет, если в этом большом, многолюдном городе останется совсем один. Да что же это такое делается? Почему, зачем он праздно шатается по городу, если все решится через несколько дней?

- Бао Си, не увози Цуй...

Бао Си в это время смотрел на фокусника, который поставил на нос длинную бамбуковую палку с вращающейся на конце глиняной тарелкой, обернулся, спросил:

- Ты что-то сказал?

- Не увози Цуй!

Бао Си фыркнул, скосил глаза на девушку, потом посмотрел на Хо, опять фыркнул.

- Понимаю... Но ты, наверное, не хочешь, чтобы она и ее отец умерли голодной смертью? Я не богатый. У меня один цин' земли. Но все же урожая бобов и проса хватает...

[' Ц и н - мера площади, немногим более шести гектаров (кит.).]

- Бао Си, ты возьми вместе с нами и Хо!

- Ну что ты говоришь, Цуй! Кто его отпустит? И что он там будет делать?

Слушая Бао Си, Хо кивал головой: да, это так,- а думал о другом. Никто из них не догадывается, что у него есть в запасе деньги. На первое время их хватит, а там можно было бы что-то и придумать. Ни Цуй, ни Ли Цзяну он не дал бы умереть с голоду. Вся беда, однако, в том, что денег от него старик не примет. Где же! Ему ли, чьи слова достигали ушей самого сына неба, пользоваться поддержкой какого-то Хо. А что, если... Снова хитрость. Но его хитрость совсем другая, он не себе ищет выгоду, вернее, не только себе...

- Цуй, Бао Си, я совсем забыл... Мне надо идти домой.

- Ты что, Хо!- всполошилась Цуй.- Мы сегодня будем провожать на небо Цзао-вана, бога домашнего очага. Неужели ты не будешь с нами?

- Я приду, Цуй. Приду.

Он пришел в свою каморку, закрыл двери на засов, пересчитал деньги, перебрал, взвешивая на руках, слитки серебра из мешочка Елюй Люгэ. Не так уж много. Но и не мало. Часть слитков он высыпал в ямку, часть оставил в мешочке, спрятал его за пазуху. По дороге к дому Ли Цзяна купил целую корзину сладостей, изжаренную и окрашенную в огненно-красный цвет курицу, кувшин вина. Цуй ахнула:

- Смотрите, наш Монгол стал богачом!

Ли Цзян недоверчиво ощупал праздничную курицу, понюхал вино, помял сладости и облизал пальцы.

- Тебе, видно, стали платить большое жалованье?

- От вас, учитель, я получаю знания. И за них мне платят... Учитель, я говорил с Хушаху. Он помнит и любит тебя... Он говорит: <Достойный Ли Цзян ушел на отдых, по я его по-прежнему считаю на службе. Передай, говорит, Хо, вот это>.- Хо достал мешочек.

Старик трясущимися пальцами растянул шнурок, высыпал слитки на ладонь.

- Меня, старого Ли Цзяна, нельзя забыть.

- Но это, учитель, еще не все. Хушаху сказал, что время от времени он будет через меня спрашивать у вас совета по наиважнейшим государственным делам. А значит, как я думаю, время от времени не обойдет вас и своей щедростью.

- Отец, мы никуда не поедем?- спросила Цуй.

- Не знаю, что и делать теперь. Им трудно без

меня

решать государственные дела...- заважничал Ли Цзян.

- Хо, ты принес счастливую весть! Какой ты у нас молодец, Хо!

- Дочь, кто неумеренно выражает радость, того ждет горе. Помолчи.

Бао Си стоял в стороне, и Хо все время ощущал на себе его пристальный взгляд, почему-то терялся, хотелось, чтобы Ли Цзян скорее убрал мешочек, но старик и не думал делать этого, ласкал пальцами серебро, напыщенно говорил о своих заслугах.

- Я пойду нарублю хворосту,- сказал Хо.

Сухой хворост хранился под дощатым навесом. Хо взял топор, попробовал пальцем остроту лезвия, принялся рубить кривые, суковатые палки. Подошел Бао Си, присел на чурбак.

- Хо, ты прямо с площади веселья пошел к Хушаху?

Он ждал, что Бао Си спросит о чем-то подобном, и все же замешкался с ответом.

- Не сразу... Хотя нет, сразу. А что?

- Просто так... И тебя по первому слову допустили к Хушаху?

- Да.

- И едва ты сказал о почтенном Ли Цзяне, он послал за серебром?

- Серебро было у него на столе.

- Значит, припас заранее? И он, конечно, очень жалел, что выгнал старика?

- Нет, он не жалел...- Хо начал теряться: чего хочет от него Бао Си?

- Так, не жалел... А серебра все-таки отвалил? Непонятный человек. Стены дома развалились, а он кроет его новой черепицей. Ваш Хушаху глупый?

- Почему же? Он совсем не глупый.

- Тогда ты всех нас считаешь глупыми. Старик тебе поверил потому, что ему хочется в это верить. Цуй в таких делах не разбирается. Но я-то вижу - тут не все чисто.

Хо отбросил топор, сел на хворост. Бао Си не поверил его выдумке. Что ж, может быть, это даже к лучшему. И он рассказал, как расстроил свадьбу Цуй и сына чиновника, и что за этим последовало для Ли Цзяна, и о своем замысле помешать старику уехать из города.

- Не думал, что ты такой хитроумный,- с осуждением сказал Бао Си.