вольте: не вы ли сами были в исступлении, что дядюшку вашего заставляют
жениться на Татьяне Ивановне, а теперь вдруг заступаетесь за этот брак,
говорите о какой-то фамильной обиде, о чести! Да я, напротив, делаю ва-
шему дядюшке величайшее одолжение: спасаю его - вы должны это понять! Он
с отвращением смотрит на эту женитьбу и к тому же любит другую девицу!
Ну, какая ему жена Татьяна Ивановна? да и она с ним будет несчастна, по-
тому что, как хотите, а ведь ее нужно же будет тогда ограничить, чтоб
она не бросала розанами в молодых людей. А ведь когда я увезу ее ночью,
так уж тут никакая генеральша, никакой Фома Фомич ничего не сделают.
Возвратить такую невесту, которая бежала из-под венца, будет уж слишком
зазорно. Разве это не одолжение, не благодеяние Егору Ильичу?
тогда будет несколько поздно: она будет формальная невеста его.
Для чего ж я и прошу вашего содействия? Одному мне трудно, а вдвоем мы
уладим дело и настоим, чтоб Егор Ильич не делал предложения. Надобно по-
мешать всеми силами, пожалуй, в крайнем случае, поколотить Фому Фомича и
тем отвлечь всеобщее внимание, так что им будет не до свадьбы. Разумеет-
ся, это только в крайнем случае; я говорю для примера. В этом-то я на
вас и надеюсь.
шего предприятия?
горькой пилюли. В том-то и штука, что я уже открыл мою мысль... словом,
свалял ужаснейшего дурака! И как бы вы думали, кому? Обноскину! так что
я даже сам не верю себе. Не понимаю, как и случилось! Он все здесь вер-
телся; я еще его хорошо не знал, и когда осенило меня вдохновение, я,
разумеется, был как будто в горячке; а так как я тогда же понял, что мне
нужен помощник, то и обратился к Обноскину... Непростительно, непрости-
тельно!
через три является опять, с своей маменькой. Со мной ни слова, и даже
избегает, как будто боится. Я тотчас же понял, в чем штука. А маменька
его такая прощелыга, просто через все медные трубы прошла. Я ее прежде
знавал. Конечно, он ей все рассказал. Я молчу и жду; они шпионят, и дело
находится немного в натянутом положении... Оттого-то я и тороплюсь.
Потребуют денег за молчание и за помощь: я того и жду... Только я много
не могу им дать, и не дам - я уж решился: больше трех тысяч ассигнациями
невозможно. Рассудите сами: три тысячи сюда, пятьсот серебром свадьба,
потому что дяде все сполна нужно отдать; потом старые долги; ну, сестре
хоть что-нибудь, так, хоть что-нибудь. Много ль из ста-то тысяч останет-
ся? Ведь это разоренье!.. Обноскины, впрочем, уехали.
Ну, так как же, согласны?
щекотливое... Конечно, я сохраню все в тайне; я не Обноскин; но ... ка-
жется, вам на меня надеяться нечего.
доели Фома Фомич и бабушка и что вы, хоть и любите вашего доброго, бла-
городного дядю, но еще недостаточно вникли, как его мучат. Вы же человек
новый ... Но терпение! Побудете завтра, посмотрите и к вечеру согласи-
тесь. Ведь иначе ваш дядюшка пропал - понимаете? Его непременно заставят
жениться. Не забудьте, что, может быть, завтра он сделает предложение.
Поздно будет; надо бы сегодня решиться!
...
ливо. - La nuit porte conseil. До свидания. Я приду к вам пораньше ут-
ром, а вы подумайте...
ла темная, воздух теплый и удушливый. Листья на деревьях не шевелились.
Несмотря на страшную усталость, я хотел было походить, рассеяться, соб-
раться с мыслями, но не прошел и десяти шагов, как вдруг услышал голос
дяди. Он с кем-то всходил на крыльцо флигеля и говорил с чрезвычайным
одушевлением. Я тотчас же воротился и окликнул его. Дядя был с Видопля-
совым.
вым, и тогда наговоримся досыта. Много надо тебе рассказать.
шенно твой. Видишь: дело.
с своими пустяками! Точно ты, брат Григорий, не мог уж и времени другого
найти для своих жалоб? Ну, что я для тебя сделаю? Пожалей хоть ты меня,
братец. Ведь я, так сказать, изнурен вами, съеден живьем, целиком! Мочи
моей нет с ними, Сергей!
нужно, дядюшка...
бочусь! Пожалуй, еще завтра пожалуется на меня, что я не выслушал, и
тогда...
наверх. Что он такое? чего ему? - сказал я, когда мы вошли в комнаты.
переменить просит. Каково тебе это покажется?
скажет, позвольте вам сказать, что только у вас в доме могут совершаться
такие чудеса, - проговорил я, расставив руки от изумления.
досадою проговорил дядя. - Поди-ка, поговори-ка с ним сам, попробуй. Уж
он два месяца пристает ко мне...
милии?