Чтение 33–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

К концу завтрака было подано два письма, которые Атос прочел с вели-
чайшим вниманием, невольно вздрогнув тгри этом несколько раз. Д'Ар-
таньян, сидевший на другом конце стола и отличавшийся прекрасным зрени-
ем, готов был поклясться, что узнал мелкий почерк Арамиса. Другое письмо
было написано женским растянутым и неровным почерком.

- Пойдемте фехтовать, - сказал д'Артаньян Раулю, видя, что Атос жела-
ет остаться один, чтобы ответить на письма или обдумать их. - Пойдемте,
это развлечет вас.

Молодой человек взглянул на Атоса; тот утвердительно кивнул головой.

Они прошли в нижнюю залу, в которой были развешаны рапиры, маски,
перчатки, нагрудники и прочие фехтовальные принадлежности.

- Ну как? - спросил Атос, придя к ним через четверть часа.

- У него совсем ваша рука, дорогой Атос, - сказал д'Артаньян, а если
бы у него было вдобавок и ваше хладнокровие, не оставалось бы желать ни-
чего лучшего...

Молодой человек чувствовал себя пристыженным. Если он два-три раза и
задел руку или бедро д'Артаньяна, то последний раз двадцать кольнул его
прямо в грудь.

Тут вошел Шарло и подал д'Артаньяну очень спешное письмо, только что
присланное с нарочным.

Теперь пришла очередь Атоса украдкой поглядывать на письмо.

Д'Артаньян прочел его, по-видимому, без всякого волнения и сказал,
слегка покачивая головой:

- Вот что значит служба. Ей-богу, вы сто раз правы, что не хотите
больше служить! Тревиль заболел, и без меня не могут обойтись в полку.
Видно, пропал мой отпуск.

- Вы возвращаетесь в Париж? - живо спросил Атос.

- Да, конечно, - ответил д'Артаньян. - А разве вы не едете туда же?

- Если я попаду в Париж, то очень рад буду с вами увидеться, - слегка
покраснев, ответил Атос.

- Эй, Планше! - крикнул д'Артаньян в дверь. - Через десять минут мы
уезжаем. Задай овса лошадям.

И, обернувшись к Атосу, прибавил:

- Мне все кажется, будто мне чего то не хватает, и я очень жалею, что
уезжаю от вас, не повидавшись с добрым Гримо.

- Гримо? - сказал Атос. - Действительно, я тоже удивляюсь, отчего вы
о нем не спрашиваете. Я уступил его одному из моих друзей.

- Который понимает его знаки? - спросил д'Артаньян.

- Надеюсь, - ответил Атос.

Друзья сердечно обнялись. Д'Артаньян пожал руку Раулю, взял обещание
с Атоса, что тот зайдет к нему, если будет в Париже, или напишет, если
не поедет туда, и вскочил на лошадь. Планше, исправный, как всегда, был
уже в седле.

- Не хотите ли проехаться со мной? - смеясь, спросил Рауля Д'Ар-
таньян. - Я еду через Блуа.

Рауль взглянул на Атоса; тот удержал его едва заметным движением го-
ловы.

- Нет, сударь, - ответил молодой человек, - я останусь с графом.

- В таком случае прощайте, друзья мои, сказал д'Артаньян, в последний
раз пожимая им руки. Да хранит вас бог, как говаривали мы, расставаясь в
старину при покойном кардинале.

Атос махнул рукой на прощание, Рауль поклонился, и Д'Артаньян с План-
ше уехали.

Граф следил за ними глазами, опершись на плечо юноши, который был
почти одного с ним роста. Но едва Д'Артаньян исчез за стеной, он сказал:

- Рауль, сегодня вечером мы едем в Париж.

- Как! - воскликнул молодой человек, бледнея.

- Вы можете съездить попрощаться с госпожой де Сен-Реми и передать ей
мой прощальный привет. Я буду ждать вас обратно к семи часам.

Со смешанным выражением грусти и благодарности на лице молодой чело-
век поклонился и пошел седлать лошадь.

А Д'Артаньян, едва скрывшись из поля их зрения, вытащил из кармана
письмо и перечел его:

"Возвращайтесь немедленно в Париж. Дж. М."

- Сухое письмо, - проворчал Д'Артаньян, - и не будь приписки, я, мо-
жет быть, не понял бы его; но, к счастью, приписка есть.

И он прочел приписку, примирившую его с сухостью письма:

"Р.S. Поезжайте к королевскому казначею в Блуа, назовите ему вашу фа-
милию и покажите это письмо: вы получите двести пистолей".

- Решительно, такая проза мне нравится, - сказал Д'Артаньян. - Карди-
нал пишет лучше, чем я думал. Едем, Планше, сделаем визит королевскому
казначею и затем поскачем дальше.

- В Париж, сударь?

- В Париж.

И оба поехали самой крупной рысью, на какую только были способны их
лошади.

XVIII

ГЕРЦОГ ДЕ БОФОР

Вот что случилось, и вот каковы были причины, потребовавшие возвраще-
ния д'Артаньяна в Париж.

Однажды вечером Мазарини, по обыкновению, пошел к королеве, когда все
уже удалились от нее, и, проходя мимо караульной комнаты, из которой
дверь выходила в одну из его приемных, услыхал громкий разговор. Желая
узнать, о чем говорят солдаты, он, по своей привычке, подкрался к двери,
приоткрыл ее и просунул голову в щель.

Между караульными шел спор.

- А я вам скажу, - говорил один из них, - что если Куазель предска-
зал, то, значит, дело такое же верное, как если б оно уже сбылось. Я сам
его не знаю, но слышал, что он не только звездочет, но и колдун.

- Черт возьми, если ты его приятель, так будь поосторожнее! Ты оказы-
ваешь ему плохую услугу.

- Почему?

- Да потому, что его могут притянуть к суду.

- Вот еще! Теперь колдунов не сжигают!

- Так-то оно так, по мне сдается, что еще очень недавно покойный кар-
динал приказал сжечь Урбенл Грандье. Уж я-то знаю об этом: сам стоял на
часах у костра и видел, как его жарили.

- Эх, милый мой! Урбен Грандье был не колдун, а ученый, - это совсем
другое дело. Урбен Грандье будущего не предсказывал. Он знал прошлое, а
это иной раз бывает гораздо хуже.

Мазарини одобрительно кивнул головой; однако, желая узнать, что это
за предсказание, о котором шел спор, он не двинулся с места.

- Я не спорю: может быть, Куазель и колдун, - возразил другой кара-
ульный, - но я говорю тебе, что если он оглашает наперед свои предсказа-
ния, они могут и не сбыться.

- Почему?

- Очень попятно. Ведь если мы станем биться на шпагах и я тебе скажу:
"Я сделаю прямой выпад", ты, понятно, парируешь его. Так и тут. Если Ку-
азель говорит так громко и до ушей кардинала дойдет, что "к такому-то
дню такой-то узник сбежит", кардинал, очевидно, примет меры, и узник не
сбежит.

- Полноте, - заговорил солдат, казалось, дремавший на скамье, но,
несмотря на одолевающую его дремоту, но пропустивший ни слова из всего
разговора. - От судьбы не уйдешь. Если герцогу де Бофору суждено удрать,
герцог де Бофор удерет, и никакие меры кардинала тут по помогут.

Мазарини вздрогнул. Он был итальянец и, значит, суеверен; он поспешно
вошел к гвардейцам, которые при его появлении прервали свой разговор.

- О чем вы толкуете, господа? - спросил он ласково. - Кажется, о том,
что герцог де Бофор убежал?

- О нет, монсеньер, - заговорил солдат-скептик. - Сейчас он и не по-
мышляет об этом. Говорят только, что ему суждено сбежать.

- А кто это говорит?

- Ну-ка, расскажите еще раз вашу историю, Сен-Лоран, - обратился сол-
дат к рассказчику.

- Монсеньер, - сказал гвардеец, - я просто с чужих слов рассказал
этим господам о предсказании некоего Куазеля, который утверждает, что
как ни крепко стерегут герцога де Бофора, а он убежит еще до троицына
дня.

- А этот Куазель юродивый пли сумасшедший? - спросил кардинал, все
еще улыбаясь.

- Нисколько, - ответил твердо веривший в предсказание гвардеец. - Он
предсказал много вещей, которые сбылись: например, что королева родит
сына, что Колиньи будет убит на дуэли герцогом Гизом, наконец, что ко-
адъютор будет кардиналом. И что же, королева родила не только одного сы-
на, но через два года еще второго, а Колиньи был убит.

- Да, - ответил Мазарини, - по коадъютор еще не кардинал.

- Нет еще, монсеньер, но он им будет.

Мазарини поморщился, словно желая сказать: "Ну, шапки-то у него еще
нет". Потом добавил:

- Итак, вы уверены, мой друг, что господин де Бофор убежит?

- Так уверен, монсеньер, - ответил солдат, - что если ваше преосвя-
щенство предложит мне сейчас должность господина де Шавиньи, коменданта
Венсенского замка, то я ее не приму. Вот после троицы - это дело другое.

Ничто так не убеждает нас, как глубокая вера другого человека. Она
влияет даже на людей неверующих; а Мазарини не только не был неверующим,
но даже был, как мы сказали, суеверным. И потому он ушел весьма озабо-
ченный.