Кима -- воспитанника школы св. Ксаверия, окруженного двумя или
тремя сотнями скороспелых юнцов, в большинстве своем никогда не
видевших моря. Он получал обычные наказания за то, что убегал
за пределы школьной усадьбы, когда в городе свирепствовала
эпидемия холеры. Тогда он еще не научился хорошо писать
по-английски и вынужден был обращаться к базарному писцу. Само
собой разумеется, его карали за куренье и изощренную ругань,
какой стены св. Ксаверия не слыхивали. Он научился мыться с
левитской тщательностью местного уроженца, который в душе
считает англичанина довольно нечистоплотным. Он проделывал
обычные штуки с терпеливыми кули, качавшими панкхи в дортуарах,
где мальчики возились жаркими ночами и до рассвета рассказывали
друг другу разные истории, и он спокойно сравнивал себя со
своими самоуверенными товарищами.
железнодорожного, телеграфного и канального ведомств, сыновья
унтер-офицеров, отставных или возглавляющих армию какого-нибудь
вассального раджи; сыновья капитанов индийского флота,
государственных пенсионеров, плантаторов, провинциальных купцов
и миссионеров. Немногие из них были отпрысками старинных
евразийских семейств, крепко укоренившихся в Дхарамтоле,--
Перейры, де-Сузы и де-Сильвы. Родители имели полную возможность
послать своих сыновей учиться в Англию, но любили школу, в
которой учились сами, и под сенью св. Ксаверия одно желтолицее
поколение сменялось другим. Отчие дома воспитанников были
рассыпаны по всей стране: начиная от Хауры, где живут
железнодорожники, и до опустевших военных поселков, как,
например, Монгхир и Чанар; начиная от захолустных чайных
плантаций в стране Шилонга, Аудхских и Дикханских деревень, где
отцы их были крупными землевладельцами, миссионерских станций в
неделе пути от ближайшей железнодорожной линии, морских портов,
лежащих на тысячу миль к югу и обращенных лицом к дерзкому
индийскому прибою, до хинных плантаций на самом крайнем юге. От
одного рассказа об их приключениях (которые в этой среде не
считались приключениями), пережитых на пути в школу и обратно,
домой, у западного мальчика волосы встали бы дыбом. Они
привыкли в одиночку пробираться сотни миль по джунглям, где их
всегда ожидала приятная неожиданность натолкнутьс на тигра, но
у них было так же мало возможностей выкупаться августовским
днем в проливе Ла-Манш, как у их братьев на другом конце мира
-- лежать смирно, когда леопард нюхает их паланкин. Среди них
были пятнадцатилетние мальчики, которые провели полтора дня на
островке посреди разлившейся реки и, словно имея на то право,
управляли табором обезумевших паломников, возвращавшихся домой
из какого-то храма; были юноши, которые както раз, когда дожди
размыли колесный путь, ведущий в поместье их отца, во имя св.
Франциска Ксаверия реквизировали случайно попавшегося им слона
одного раджи и чуть не погубили огромное животное в зыбучих
песках. Среди них был мальчик,-- который рассказывал,-- причем
никто не сомневался в правдивости его слов,-- что он стрелял из
ружья с веранды, помогая своему отцу отразить нападение аков в
те дни, когда эти разбойники осмеливались врываться на
уединенные плантации.
голосом, характерным для уроженцев Индии, при этом с примесью
своеобразных выражений, бессознательно перенятых от
кормилиц-туземок, и оборотов речи, по которым можно было
угадать, что они тут же мысленно переводились с местного
наречия. Ким наблюдал, слушал и одобрял. Эти беседы не были
похожи на нудные, немногословные разговоры барабанщиков. Здесь
говорили о жизни, которую он знал и отчасти понимал. Атмосфера
эта благоприятствовала ему, и он быстро рос. Когда погода стала
теплее, ему дали белую форменную одежду, и он наслаждался,
упражняя обострившийся ум исполнением заданий, которые ему
давали. Его способность все схватывать на лету могла бы
привести в восхищение английского преподавателя, но школе св.
Ксаверия хорошо были знакомы как ранний взлет умов, развившихся
под влиянием солнца и окружающей обстановки, так и упадок
умственной деятельности, наступающий в двадцать два-двадцать
три года.
жаркие ночи рассказывались разные истории, Ким не стремился
сорвать банк своими воспоминаниями, ибо школа св. Ксаверия
презирает мальчиков, которые "совсем отуземились". Никогда не
следует забывать, что ты сахиб и впоследствии, когда выдержишь
экзамены, будешь управлять туземцами. Ким принял это во
внимание, ибо начал понимать, что последует за экзаменами.
октября,-- продолжительность их обусловливалась периодами жары
и дождей. Киму сообщили, что он поедет на север, на какую-то
горную станцию за Амбалой, где отец Виктор устроит его.
вопросов, но думал еще больше.
будет пожить подальше от всяких проказ. До Дели вы можете
доехать с молодым деКастро.
так, как учил его работать полковник. Каникулы должны
принадлежать ему -- это он понял из разговоров с товарищами, а
после св. Ксаверия в казарменной школе будет мученье. Кроме
того (и это была волшебная сила, стоящая всего остального!), он
теперь умел писать. За три месяца он узнал, как при помощи
пол-аны и небольшого запаса знаний люди могут говорить друг с
другом без посредника. От ламы он не получил ни слова, но
Дорога-то ведь оставалась. Ким жаждал вновь почувствовать ласку
мягкой грязи, хлюпающей между пальцами ног, и у него текли
слюнки при мысли о баранине, тушеной с коровьим маслом и
капустой, о рисе, обсыпанном резко пахнущим кардамоном, о
подкрашенном шафраном рисе с чесноком и луком и о запретных
жирных базарных сластях. В казарменной школе его будут кормить
сыроватой говядиной на тарелке, а курить ему придется тайком.
Но ведь он сахиб и учится в школе св. Ксаверия, а эта свинья
Махбуб Али... Нет, он не станет искать гостеприимства Махбуба
Али... И все же... Он обдумывал все это, лежа один в дортуаре,
и пришел к выводу, что был несправедлив к Махбубу.
железнодорожный пропуск полковника Крейтона лежал у Кима в
руке, и он гордился тем, что не истратил на роскошную жизнь
деньги полковника Крейтона и Махбуба. Он все еще владел двумя
рупиями и семью анами. Его новый чемодан из воловьей кожи,
помеченный буквами "К. О. X.", и сверток с постельными
принадлежностями лежали в пустом дортуаре.
кивая на вещи.--Вы останетесь здесь.
отыскал некий дом, наружный вид которого отметил раньше...
этом квартале? О стыд!
корточки среди подушек в одной из комнат верхнего этажа.--
Немного краски и три ярда ткани, чтобы помочь мне устроить одну
штуку. Разве это большая просьба?
заниматься такими проказами.
военном поселке. Он два раза бил меня за то, что я в этом
платье перелез через их стену. А теперь я хочу пойти туда в
одежде мальчикасадовника. Старики очень ревнивы.
какимнибудь хабаши (негром).
ей лет?
и грудь помажь. Возможно, отец ее сорвет с меня одежду, и если
я окажусь пегим...-- он расхохотался.
с коричневой краской, которая держится дольше, чем сок грецкого
ореха.
голова моя не выбрита! А он, может, сорвет с меня чалму.
разбивать сердца! И все это переодеванье ради одного вечера?
Имей в виду, что краска не смывается.-- Она тряслась от хохота
так, что браслеты на руках и ногах ее звенели.-- Но кто мне
заплатит за это? Сама Ханифа не дала бы тебе лучшей краски.
морща лицо, когда краска высохла.-- К тому же, разве тебе
приходилось когданибудь так раскрашивать сахиба?
Шилова Юлия
Жюль Верн
Грабб Джеф
Лукин Евгений
Перумов Ник
Распопов Дмитрий