через Моррисона. Она поблагодарила Харниша, и на том все кончилось.
что хорошо бы вырваться из города, и он уступил внезапному побуждению,
не подозревая, какое большое влияние эта прогулка окажет на всю его
жизнь. Не желая сознаться самому себе, что его просто потянуло на свежий
воздух и невмоготу сидеть в четырех стенах, он придумал предлог для сво-
ей поездки в Глен Эллен: нужно посмотреть, что делается на кирпичном за-
воде, который ему подсунул Голдсуорти.
вую лошадь у местного мясника и выехал из деревни. До завода было неда-
леко - он находился в низине, на берегу ручья Сонома. Впереди, между де-
ревьев, уже показались печи для обжига кирпича, когда Харниш, глянув на-
лево, увидел в полумиле от дороги поросшую лесом гору Сонома и лесистые
холмы на ее отлогих склонах. Деревья на холмах, казалось, призывно кива-
ли ему. От теплого летнего воздуха, пронизанного солнцем, кружилась го-
лова. Харниш, сам не замечая этого, с жадностью вдыхал его. На завод
ехать не хотелось; он был сыт по горло всем, что имело отношение к де-
лам, а зеленые холмы манили к себе. Под ним конь - добрый конь, это сра-
зу чувствуется - не хуже индейских лошадок, на которых он скакал
мальчишкой в Восточном Орегоне. В те времена он недурно ездил верхом, и
сейчас лязг лошадиных зубов о мундштук и скрип кожаного седла приятно
отдавались у него в ушах.
потом, он поднялся немного вверх по склону и огляделся, ища, как бы доб-
раться прямиком до горы Срнома. Свернув с шоссе в первые встретившиеся
ворота, он поскакал по проселку между двух изгородей. На лугах, тянув-
шихся справа и слева от дороги, высоко стояли кормовые травы, и Харниш с
восторгом вдыхал их теплое благоухание. Впереди то и дело взлетали жаво-
ронки, и повсюду звучали птичьи голоса. Приглядевшись к дороге, Харниш
решил, что по ней когда-то возили глину на ныне бездействующий кирпичный
завод. Значит, он не зря катается, а занимается делом. Успокоив этой
мыслью свою совесть, он поехал дальше, до глинища - огромной плеши среди
зелени. Но он не стал задерживаться там, а свернул с дороги налево. Кру-
гом было пустынно, нигде не виднелось человеческого жилья; после тесноты
многолюдного города Харниша радовали простор и тишина. Теперь он ехал
редким лесом, пересекая пестревшие цветами поляны. Заметив родничок, он
спешился, лег на землю и напился свежей, прозрачной воды; потом он пос-
мотрел вокруг и с изумлением увидел внезапно открывшуюся ему красоту ми-
ра. Он вдруг понял, что до сих пор не замечал ее или успел забыть. Когда
ворочаешь миллионными делами, уже не помнишь, что в жизни есть и кое-что
другое. В этом живописном уголке леса, вдыхая лесные запахи, слушая да-
лекое пение жаворонков, он чувствовал себя точно игрок, который, проси-
дев за покером всю ночь напролет, вышел из прокуренной комнаты на свежий
утренний воздух.
ставил, вероятно, лет сорок тому назад кто-нибудь из первых поселенцев,
занявший этот участок после того, как кончилась золотая лихорадка. Лес
здесь был очень густой, но почти без подлеска, и лошадь Харниша свободно
пробиралась между деревьями, под зеленым сводом ветвей, заслонявших го-
лубое небо. Он очутился в глухой лесной чаще, простиравшейся на нес-
колько акров; вперемежку с дубом, мансанитой и земляничными деревьями
здесь росли исполинские секвойи. У крутого пригорка была целая роща этих
великанов, которые, словно сговорившись, обступили крохотный бурлящий
ключ.
лилию; она росла под сенью величавых деревьев, точно под куполом собора.
Лилия была красоты необыкновенной: прямой и стройный стебель подымался
футов на восемь; на две трети своего роста он оставался зеленым и голым
и вдруг рассыпался дождем белоснежных, будто восковых, колокольцев. Их
были сотни на одном стебле, нежных и хрупких. Харниш от изумлением разг-
лядывал цветок, никогда еще не видел он ничего подобного. Потом он мед-
ленно посмотрел вокруг и обнажил голову. Странное чувство - что-то похо-
жее на благоговение - шевельнулось в нем. Да, здесь другое, здесь нет
места кощунству и злу. Здесь чисто, свежо, красиво - это можно чтить.
Как в церкви. Кругом торжественная тишина. Здесь человек может думать о
возвышенном и благородном. Все это и еще многое ожило в сердце Харниша,
пока он оглядывался вокруг. Он безотчетно, ни о чем не думая, отдавался
охватившему его чувству.
а выше - папоротники покрупнее, с большими листьями. То тут, то там вид-
нелись обросшие мхом стволы поваленных деревьев, ушедшие глубоко в землю
и почти слившиеся с лесной почвой. Впереди, там, где деревья стояли чуть
реже, со старых корявых дубов свисала буйная поросль дикого винограда и
жимолости. Серая белочка вылезла на сучок и внимательно посмотрела на
Харниша. Откуда-то издалека доносился стук дятла; но этот глухой стук не
нарушал уединения. Тихие лесные звуки только усугубляли мир и тишину.
Едва слышное журчание ключа и прыжки серой белочки еще сильнее подчерки-
вали молчание и безмятежный покой лесной чащи.
чешь, - прошептал про себя Харниш.
ча.
и остролист. Между холмами вилось узкое глубокое ущелье, - тут было
царство секвойи. Лошадь не прошла бы здесь, и Харниш вернулся к дикой
лилии. Взяв лошадь под уздцы, он повел ее вверх по крутому склону, то и
дело скользя и спотыкаясь. Под ногами у него все так же расстилался ко-
вер из папоротника, все так же вместе с ним поднимался в гору лес, смы-
кая ветви над его головой, и все так же чистая радость вливалась ему в
душу.
деревьев с бархатными стволами, а за ней открылся спуск в узенькую лощи-
ну. В первое мгновение солнце ослепило его, и он остановился передох-
нуть. Вот уж не думал он, что от крутого подъема в гору можно так запы-
хаться и так быстро устать. На дне узкой лощины, по узкой лужайке, где в
высокой траве мелькали голубые и белые немофилы, протекал узкий ручеек.
Склон холма покрывали дикие гиацинты и марипозы, и лошадь медленно и ос-
торожно, словно нехотя, ступала по яркому цветочному ковру.
небольшой каменистый пригорок и рощу мансаниты, увитой диким виноградом,
он увидел еще одну узкую лощинку, по которой тоже струился ручеек,
окаймленный зелеными лужайками. Из-за куста, под самой мордой лошади,
выскочил заяц, перемахнул через ручей и исчез среди дубов на противопо-
ложном склоне. Харниш с восхищением поглядел ему вслед и поехал дальше,
до конца лужайки. Антилопа-вилорог кинулась прочь от него, одним прыжком
перелетела лужайку, почти не касаясь земли, перескочила через ограду и
скрылась в спасительной лесной чаще.
не был так счастлив. Память о проведенном в лесах детстве ожила в нем, и
он с жадным вниманием приглядывался ко всему, все занимало его: мох на
стволах и ветвях деревьев; кусты омелы, присосавшиеся к дубам; гнездо
лесной крысы; трава жеруха, притаившаяся в заводях ручья; бабочка, пере-
секающая полосы света и тени; сойки, сверкающие ярко-синим оперением на
просеках; крапивники и другие крохотные пичужки, прыгающие среди кустов
с тоненьким писком, словно подражая крику перепелки, и дятел с алым хо-
холком, который перестал стучать и, склонив голову набок, уставился на
него. По ту сторону ручья он набрел на заросшую проселочную дорогу; ве-
роятно, ею пользовались лет тридцать назад, когда сводили с поляны дубы.
На самой верхушке расколотой молнией секвойи в два обхвата он заметил
ястребиное гнездо. А потом, к великой радости Харниша, лошадь вспугнула
несколько выводков птенцов, и воздух мгновенно наполнился прерывистым
шумом крыльев. Харниш придержал лошадь и, любуясь исчезающими на его
глазах пташками, прислушивался к тревожному зову взрослых перепелов,
прячущихся за деревьями.
да-нибудь меня потянет в деревню, здесь буду жить, и больше нигде.
красной земли раскинулся виноградник. За ним опять обозначилась коровья
тропа, потом лес пошел гуще, и, наконец, спустившись по косогору, Харниш
выехал на открытое место. Высоко над долиной Сонома на лесистом обрыве
стояла ферма. Домик со всеми надворными строениями гнездился в углубле-
нии горы, которая защищала его с севера и запада. Харниш, увидев не-
большой огород, подумал, что, вероятно, из-за эрозии почвы здесь образо-
валась ровная полоса земли. Земля была черная, жирная и, видимо, хорошо
орошалась: из нескольких открытых кранов обильно текла вода.
он все же спешился, обошел огород, лакомясь клубникой и зеленым горош-
ком, осмотрел ветхий глинобитный сарай, заржавленный плуг и борону, по-
том свернул самокрутку и, покуривая, стал смотреть на выводки цыплят,
суетившихся вокруг клушек. Его соблазнила тропинка, ведущая вниз с обры-
ва, и он пошел по ней. Рядом с тропинкой была проложена водопроводная
труба, кое-где скрытая под землей, и он решил, что тропинка приведет к
истокам ручья. Почти отвесный склон каньона достигал ста футов в высоту,
и мощные, не тронутые топором деревья отбрасывали такую густую тень, что
Харниш все время шел в полумраке. Он на глаз прикидывал толщину стволов:
здесь росли пихты пяти и шести футов в диаметре, а секвойи попадались и
еще более мощные. Одна секвойя была никак не меньше десяти или даже
одиннадцати футов в поперечнике. Тропинка привела Харниша прямо к ма-
ленькой плотине, - отсюда в трубу и набиралась вода, которой поливали
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Лукин Евгений
Жюль Верн
Шилова Юлия